Михаил Ломоносов: человек, установивший правила

4 (15) апреля 1765 года в Санкт-Петербурге скончался «универсальный человек» Михаил Васильевич Ломоносов. К этому дню Prosodia подготовила ответы на вопросы о его роли в российской поэзии.

Медведев Сергей

картинка Михаил Ломоносов | Просодия

Михаил Ломоносов родился 8 (19) ноября 1711 года в деревне Мишанинская Архангелогородской губернии Русского царства. Отцом его был зажиточный крестьянин Василий Дорофеевича, мать – Елена Ивановна Сивкова, дочь просвирницы погоста Николаевских Матигор.

 

Грамоте Ломоносов учился у дьячка местной церкви. К 14 годам мальчик прочитал все, что смог достать: «Арифметику» Магницкого, «Славянскую грамматику» Смотрицкого и «Псалтирь рифмотворную» Симеона Полоцкого.

 

Узнав, что отец хочет его женить, в декабре 1730 года Ломоносов бежал с рыбным обозом в Москву, где, выдав себя за дворянского сына, поступил в Московскую славяно-греко-латинскую академию. С 1734-го по 1735-й год учился в Киево-Могилянской академии. В 1735 году вернулся в Москву, чтобы окончить Славяно-греко-латинскую академию. В академии Ломоносов и заинтересовался поэзией – по тем временам новой забавой, занимательным приложением к грамматическим штудиям.

 

В начале 1736 года Ломоносов, один из лучших студентов академии, был направлен в университет при Петербургской академии наук, а осенью – в Германию, в Марбургский университет. В Марбурге он три года изучал естественные и гуманитарные науки. Там Ломоносов стал собирать свою первую библиотеку (античные авторы, «Вновь расширенное поэтическое руководство, то есть кратко изложенное введение в немецкую поэзию»).

 

Уезжая из России, Ломоносов взял с собой только что вышедший «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» Василия Тредиаковского (1703–1768). Книга произвела на Ломоносова большое впечатление, он испещрил ее отметками и записями.


Тредиаковский впервые дал описание стопы как основной меры стиха и ввел термин «тонический». К трактату прилагался сборник стихотворений, которые были образцами и эталонами разных жанров: рондо, эпиграмма, сонет, элегия и т. д. Все они написаны новыми тоническими стихами, среди которых преобладал 7-стопный хорей.

 


1. В чем заключается новаторство Ломоносова в области стихосложения?

 

Чтобы понять, что нового предложил Ломоносов, посмотрим, как выглядели стихи до него. Возьмем того же Тредиаковского образца 1734 года. Отрывок из «Оды торжественной о сдаче города Гданска»:

 

Воспевай же, лира, песнь сладку,

Анну, то есть благополучну,

К вящему всех врагов упадку,

К несчастию в веки тем скучну.

О ее и храбрость, и сила!

О всех подданных радость мила!

Страшит храбрость, всё побеждая,

В дивный восторг радость приводит,

Печальну и мысль нам отводит,

Все наши сердца расширяя.  

 

Перед нами пример силлабического стихосложения. В нем главное, чтобы в стихе было равное количество слогов (в нашем случае – девять). Число ударений и схема их расположения значения не имеют.

 

Однако уже в «Новом и кратком способе к сложению российских стихов» Тредиаковский предложил писать тонические стихи, то есть учитывать ударные слоги и стопы. Единственным подобающим размером он считал хорей: «а тот (стих) весьма худ, который весь иамбы (ямбы) составляют».

 

В 1736 году Ломоносов (еще не опубликовавший ни единой поэтической строчки) вступил с Тредиаковским в заочный спор.

 

«Письмо о правилах российского стихотворства» было написано Ломоносовым в форме обращения к членам Российского собрания, которое было учреждено при Академии Наук в начале 1735 года для «исправления и приведения в совершенство природного языка, для составления грамматики, словарей, риторики, пиитики, исправления переводов, выработки правил при печатании русских книг».

 

Ломоносов писал: «Не знаю, чего бы ради иного наши гексаметры и все другие стихи, с одной стороны, так запереть, чтобы они ни больше, ни меньше определенного числа слогов не имели… всякую прозу стихом называть, как только разве последуя на рифмы кончащимся польским и французским строчкам? Неосновательное оное употребление, которое в Московские школы из Польши принесено, никакого нашему стихосложению закона и правил дать не может».

 

То есть Ломоносов считал, что силлабическое стихосложение – польско-французское влияние, не соответствующее русскому «природному языку».

 

Ориентиром для Ломоносова были другие языки: «Я не могу довольно о том нарадоваться, что российский наш язык не токмо бодростию и героическим звоном греческому, латинскому и немецкому не уступает, но и подобную оным, а себе купно природную и свойственную версификацию иметь может. Сие толь долго пренебреженное счастие чтобы совсем в забвении не осталось, умыслил я наши правильные стихи из некоторых определенных стоп составлять и от тех, как в вышеозначенных трех языках обыкновенно, оным имена дать».

 

Если Тредиаковский делал ставку на хорей, то Ломоносов отдал свое сердце ямбу: «За наилучшие, велелепнейшие и к сочинению легчайшие, во всех случаях скорость и тихость действия и состояния всякого пристрастия изобразить наиспособнейшие оные стихи почитаю, которые из анапестов и ямбов состоят. Чистые ямбические стихи хотя и трудновато сочинять, однако, поднимаяся тихо вверх, материи благородство, великолепие и высоту умножают».

 

К своему письму Ломоносов прилагал в качестве образца «Оды блаженныя памяти Государыне Императрице Анне Иоанновне на победу над турками и татарами и на взятие Хотина 1739 года»:

 

Любовь России, страх врагов,

Страны полночной Героиня,

Седми пространных морь брегов

Надежда, радость и богиня,

Велика Анна, ты доброт

Сияешь светом и щедрот, 

Прости, что раб твой к громкой славе,

Звучит что крепость сил твоих,

Придать дерзнул некрасной стих

В подданства знак твоей державе.

 

Впрочем, о письме Ломоносова современники не узнали. Оно было опубликовано лишь спустя тринадцать лет после его смерти. Сама ода была опубликована в 1750 году. Так что письмо представляет интерес прежде всего в контексте спора о том, кто был главным пионером силлабо-тонической системы: Тредиаковский или Ломоносов.

 

Ломоносов реализовал свои идеи на практике: из 13 348 стихотворных строк, составляющих литературное наследие поэта, свыше 13 000 написаны ямбом, что составляет 98%. На долю остальных размеров, главным образом четырехстопного хорея, приходится всего лишь около 290 строк, то есть не более 2%.

 

Радищев в «Путешествии из Петербурга в Москву» пишет о засилье ямбов, установившемся в русской поэзии после Ломоносова: «Если совет мой может что-либо сделать, то я бы сказал, что Российское стихотворство, да и сам Российской язык гораздо обогатились бы, если бы переводы стихотворных сочинений делали невсегда Ямбами».

 

Ямб был основным размером в метрике Державина и Пушкина, в то время как хореем написано около 10% их стихов.

 

О «Хотинской оде» Владислав Ходасевич в стихотворении 1938 года написал так:

 

Не ямбом ли четырехстопным,

Заветным ямбом, допотопным?

О чем, как не о нем самом –

О благодатном ямбе том?

 

С высот надзвездной Музикии

К нам ангелами занесен,

Он крепче всех твердынь России,

Славнее всех ее знамен.

 

Из памяти изгрызли годы,

За что и кто в Хотине пал,

Но первый звук Хотинской оды

Нам первым криком жизни стал.

 


2. Правда ли, что Ломоносов ввел в русскую поэзию мужские рифмы?

 

В уже упомянутом трактате Ломоносова «Письмо о правилах российского стихотворства» есть рассуждения о мужских и женских рифмах.

 

Ломоносов пишет, что «до сего времени только одне женские рифмы в российских стихах употребляемы были, а мужеские и от третьего слога начинающиеся заказаны, однако сей заказ толь праведен и нашей версификации так свойственен и природен, как ежели бы кто обеими ногами здоровому человеку всегда на одной скакать велел».

 

Использование в стихотворении только  женских рифм Ломоносов объясняет опять-таки влиянием Польши, «откуду, пришед в Москву, нарочито вкоренилось». А польские рифмы, по мнению поэта, «не могут иными быть, как только женскими, понеже все польские слова, выключая некоторые односложные, силу над предкончаемом слоге имеют».

 

В русском языке, пишет Ломоносов, ударения могут быть и на последнем, и на «предкончаемом» слоге. «Для чего нам оное богатство пренебрегать, без всякия причины самовольную нищету терпеть и только однеми женскими побрякивать [Тредиаковский считал возможной в русской поэзии только женскую рифму. – С.М.], а мужеских бодрость и силу, тригласных [дактилических по принятой ныне терминологии. – С.М.] устремление и высоту оставлять?»

 

Кроме того, как считал Ломоносов, мужские и женские рифмы могу сочетаться в одном стихотворении: «Подлинно, что всякому, кто одне женские рифмы употребляет, сочетание и перемешка стихов странны кажутся, однако ежели бы он к сему только применился, то скоро бы увидел, что оное толь же приятно и красно, коль в других европейских языках. Никогда бы мужеская рифма перед женскою не показалася, как дряхлый, черный и девяносто лет старый арап перед наипокланяемою, наинежною и самым цветом младости сияющею европейскою красавицею».

 

В качестве примера поэт привел отрывок из сочиненного им стихотворения:

 

На восходе солнце как зардится,

Вылетает вспыльчиво хищный всток.

Глаза кровавы, сам вертится;

Удара не сносит север в бок,

Господство дает своему победителю,

Пресильному вод морских возбудителю.

Свои тот зыби на прежни возводит,

Являет полность силы своей,

Что южной страной владеет всей,

Индийски быстро острова проходит.

 


3. Почему Ломоносов писал в основном оды?

 

Самый значительный корпус сочинений Ломоносова – это оды. Он считается основоположником русской торжественной оды, ключевого жанра русской лирики середины XVIII века. В этом жанре работали Василий Тредиаковский, Александр Сумароков, Василий Петров, Михаил Херасков.

 

Оды, которые Ломоносов издавал и за свой счет, и за счет Академии наук и художеств, помогали ему «решать вопросы», идти вверх по служебной лестнице и просто находиться в контакте с руководством страны. Единственным адресатом литературы в те годы была императрица и ее окружение. 

 

Самая известная ода Ломоносова – «Ода на день восшествия на престол ея величества государыни императрицы Елисаветы Петровны 1747 года». Она написана от имени и по заказу Академии в благодарность за принятие Елизаветой Петровной нового устава Академии наук, расширившего сферы деятельности, штат и финансирование учреждения. 

 

 Когда на трон Она вступила,

Как Вышний подал Ей венец,

Тебя в Россию возвратила,

Войне поставила конец,

 

Тебя прияв облобызала:

«Мне полно тех побед, – сказала,

– Для коих крови льется ток.

Я Россов щастьем услаждаюсь,

Я их спокойством не меняюсь

На целый запад и восток».

 

И так далее. Заканчивается ода известными строками:

 

Дерзайте ныне ободренны

Раченьем вашим показать,

Что может собственных Платонов

И быстрых разумом Невтонов

Российская земля раждать.

   

Науки юношей питают,

Отраду старым подают,

В щастливой жизни украшают.

В нещастной случай берегут;

В домашних трудностях утеха

И в дальних странствах не помеха.

Науки пользуют везде:

Среди народов и в пустыне,

В градском шуму и на едине,

В покое сладки и в труде.

 

В 1748 году Ломоносов за оду в честь следующей годовщины со дня восшествия императрицы Елизаветы Петровны на престол получил две тысячи рублей. Бумажных денег тогда не было, и премию поэту выдали медными монетами: вместе они весили 3,2 тонны.

 

В 1752 году Ломоносов написал единственную в своем роде оду стеклу («Письмо о пользе Стекла к высокопревосходительному господину генералу-поручику действительному Ея Императорскаго Величества камергеру, Московскаго университета куратору, и орденов Белаго Орла, Святаго Александра и Святыя Анны кавалеру Ивану Ивановичу Шувалову, писанное в 1752 году»).  

 

15 тысяч знаков о пользе стекла. Заканчивается поэма восхвалением Елизаветы Петровны и просьбой к Шувалову проинформировать императрицу о ведущихся автором работах:

 

А ты, о Меценат, предстательством пред нею

Какой наукам путь стараешься открыть,

Пред светом в том могу свидетель верной быть.

Тебе похвальны все приятны и любезны,

Что тщатся постигать учения полезны.

Мои посильные и малые труды

Коль часто перед ней воспоминаешь ты!

Услышанному быть ее кротчайшим слухом

Есть новым в бытии животворится духом!

Кто кажет старых смысл во днях еще младых,

Тот будет всем пример, дожив власов седых.

Кто склонность в счастии и доброту являет,

Тот счастие себе недвижно утверждает.

Всяк чувствует в тебе и хвалит обое,

И небо чаемых покажет сбытие.

 

Письмо принесло результат: в 1753 году была основана стекольная фабрика в деревне Усть-Рудица.

 


4. Правда ли, что Ломоносов первым перевел «Памятник» Горация?

 

На счету Ломоносова переводы Горация, Вергилия, Овидия, Вольтера, Лукреция. Есть даже фрагмент «Илиады» Гомера.

 

Ломоносов заложил традицию переводить 30-ю оду Горация «К Мельпомене» («Ad Melpomenen»), более известную как «Памятник».

 

Я знак бессмертия себе воздвигнул

Превыше пирамид и крепче меди,

Что бурный аквилон сотреть не может,

Ни множество веков, ни едка древность.

Не вовсе я умру; но смерть оставит

Велику часть мою, как жизнь скончаю.

Я буду возрастать повсюду славой,

Пока великий Рим владеет светом.

Где быстрыми шумит струями Авфид,

Где Давнус царствовал в простом народе,

Отечество мое молчать не будет,

Что мне беззнатный род препятством не был,

Чтоб внесть в Италию стихи эольски

И первому звенеть Алцейской лирой.

Взгордися праведной заслугой, муза,

И увенчай главу дельфийским лавром.

 

Ломоносов, как мы видим, не определяет своего значения для поэзии (в отличие от многих других последующих переводчиков «Памятника», включая Державина, Пушкина, Батюшкова). Он лишь передает слова Горация: «Чтоб внесть в Италию стихи эольски». Эольские – греческие.


Однако Ломоносов заложил традицию переводить «Памятник» неправильно. Как считает филолог Л.А. Мусорина, поэт принял имена собственные «Авфид» и «Давнус» как римские реалии, далеко находящиеся друг от друга. Отсюда – «Я буду возрастать повсюду славой».

 

В оригинале было скромнее, потому что Авфид – это главная река в Апулии, а Давнус – мифический царь северной Апулии. Так что Гораций будет «возрастать славой» на весьма скромном участке местности – у реки Апулии.

 

Мусорина отмечает: «М. В. Ломоносов не понял оригинальный текст 30-й оды Горация и тем самым породил литературную традицию: из девятнадцати авторов  одиннадцать написали свои "Памятники" с упоминанием мест будущей славы».

 

У Державина география славы определена в следующих границах: «Слух пройдет обо мне от Белых вод до Чёрных, / Где Волга, Дон, Нева, с Рифея льет Урал». У Пушкина: «Слух обо мне пройдет по всей Руси великой».

 


5. Как оценивал поэзию Ломоносова Александр Пушкин?

 

Четырехстопным ямбом, внедренным в русскую поэзию прежде всего усилиями Ломоносова, были написаны такие произведения Пушкина, как роман в стихах «Евгений Онегин», поэма «Медный всадник».

 

Пушкин разделял Ломоносова-ученого, Ломоносова-человека и Ломоносова-поэта. Первые две ипостаси Александру Сергеевичу были симпатичны.

 

Известно несколько высказываний Пушкина о Ломоносове:

 

«Ломоносов, рождённый в низком сословии, не думал возвысить себя наглостию и запанибратством с людьми высшего состояния (хотя, впрочем, по чину он мог быть им и равный). Но зато умел он за себя постоять и не дорожил ни покровительством своих меценатов, ни своим благосостоянием, когда дело шло о его чести или о торжестве его любимых идей... Послушайте, как пишет он этому самому Шувалову, предстателю мус, высокому своему патрону, который вздумал было над ним пошутить. "Я, ваше высокопревосходительство, не только у вельмож, но ниже у Господа моего Бога дураком быть не хочу"... В другой раз, заспоря с тем же вельможею, Ломоносов так его рассердил, что Шувалов закричал: "Я отставлю тебя от Академии!" – "Нет, – возразил гордо Ломоносов, – разве Академию от меня отставят". Вот каков был этот униженный сочинитель похвальных од и придворных идиллий!»

 

«Ломоносов был великий человек. Между Петром I и Екатериной II он один является самобытным сподвижником просвещения. Он создал первый университет. Он, лучше сказать, сам был первым нашим университетом».

 

Но поэтом Пушкин Ломоносова не считал: «В Ломоносове нет ни чувства, ни воображения. Оды его, писанные по образцу тогдашних немецких стихотворцев, давно уже забытых в самой Германии, утомительны и надуты. Его влияние на словесность было вредное и до сих пор в ней отзывается. Высокопарность, изысканность, отвращение от простоты и точности, отсутствие всякой народности и оригинальности – вот следы, оставленные Ломоносовым. Ломоносов сам не дорожил своею поэзиею, и гораздо более заботился о своих химических опытах, нежели о должностных одах на высокоторжественный день тезоименитства и проч.».

 

Впрочем, Пушкин признавал: «Мы напрасно искали бы в первом нашем лирике пламенных порывов чувства и воображения. Слог его, ровный, цветущий и живописный, заемлет главное достоинство от глубокого знания книжного славянского языка и от счастливого слияния оного с языком простонародным. Вот почему преложения псалмов и другие сильные и близкие подражания высокой поэзии священных книг суть его лучшие произведения. Они останутся вечными памятниками русской словесности; по ним долго ещё должны мы будем изучаться стихотворному языку нашему; но странно жаловаться, что светские люди не читают Ломоносова, и требовать, чтобы человек, умерший 70 лет тому назад, оставался и ныне любимцем публики. Как будто нужны для славы великого Ломоносова мелочные почести модного писателя!»


Prosodia.ru — некоммерческий просветительский проект. Если вам нравится то, что мы делаем, поддержите нас пожертвованием. Все собранные средства идут на создание интересного и актуального контента о поэзии.

Поддержите нас

Читать по теме:

#Бродский #Главные фигуры #Поэты эмиграции #Русский поэтический канон
Иосиф Бродский – русский поэт и метафизик

Иосиф Бродский дал русской поэтической речи мощный метафизический импульс, соединив ее эмоциональный накал с интеллектуальной изощренностью английского барокко. Prosodia предлагает ответы на пять ключевых вопросов для понимания поэзии Бродского.

#Главные фигуры #Русский поэтический канон
Иван Бунин: синестетик в классических одеждах

Восемь основных вопросов о Бунине-поэте – в день его памяти: первый русский нобелевский лауреат по литературе ушел из жизни 70 лет назад, 8 ноября 1953 года.