Всеволод Некрасов: поэт, «ожививший» слово

В день рождения Всеволода Некрасова, одного из основателей и ведущих поэтов московского концептуализма, Prosodia подготовила ответы на ключевые вопросы о его жизни и творчестве.

Медведев Сергей

фотография Всеволод Некрасов | Просодия

Всеволод Николаевич Некрасов родился 24 марта 1934 года в Москве. Учился на филологическом факультете Московского городского педагогического института имени В.П. Потёмкина. Стихи начал писать еще в школе, был, по его словам, «типичным читателем-поэтом».

Как поэт Некрасов дебютировал в первом выпуске самиздатовского журнала «Синтаксис» (1959), который выпускал Александр Гинзбург. Стихи Некрасова попали к Гинзбургу через их общего друга – Александра Русанова.

Уже во времена перестройки Некрасов говорил, что из той первой публикации безусловно своим он считает только одно стихотворение – «И я про космическое»:

Полечу или нет не знаю
До луны или до звезды
Но луну я пробовал на язык
В сорок первом году в Казани

затемнение
война
тем не менее
луна

белый
свет

белый
снег

белый
хлеб
которого нет
никакого нет

Я давным давно вернулся в Москву
Я почти каждый день обедаю

А на вид луна была вкусная
А на вкус луна была белая


1. Кто повлиял на поэтику Всеволода Некрасова?


Определяющим моментом в жизни поэта стало знакомство в 1959 году с Лианозовским сообществом поэтов и художников. Лианозовцы Холин и Сапгир были среди авторов первого «Синтаксиса», их стихи Некрасову понравились. В Лианозово его отвезли Гинзбург и Рузанов.

Самое яркое впечатление на Некрасова поначалу произвели даже не лианозовские поэты, а работы художника Оскара Рабина. Некрасов был поражен: он «увидел собственные стихи в изображении». Поэт вспоминал: «Что-то даже было уже написано – "ночью электричеству не спится". Но, в общем, это именно написать предстояло. Хотелось бы. Хотелось бы так же. Просто необходимо было. Точнее не стихи, а поэзию».

2. В чем особенности поэтики Всеволода Некрасова?


В 2007 году Всеволоду Некрасову вручили Премию Андрея Белого с такой формулировкой: «за бескомпромиссное обнаружение поэтической природы речи как таковой, за абсолютную индивидуальность и абсолютную естественность высказывания, за выдающийся вклад в создание новой поэтики, за полувековое творческое самостояние».

Главное в формулировке – «обнаружение поэтической природы речи как таковой».

По словам Некрасова, поэзия – не достижения стихосложения, но оживающее слово. «Любая объясняемая сложность в искусстве – либо зря, либо маска не поддающейся объяснению простоты».

Но можно ли «оживить» слово? Можно, попробовать пересадку слова на разные семантические поля. А еще лучше предложить читателю сделать это самому.

Некрасов брал слова для «оживления» где угодно. Он декларировал абсолютную проницаемость границы между стихом и внутренней речью, речью бытовой, канцелярской. В одном из интервью он говорил: «Это не ахматовское – "когда б вы знали, из какого сора растут стихи". Нет, тут сам сор вдруг превращается в стихи».

Но к «сору» надо отнестись со всем вниманием. Излюбленный прием Некрасова – повтор. Поэт предлагает читателю: вглядитесь в слово, и вы удивитесь (ужаснетесь, рассмеетесь и т.д). Так сказать, задумайся над этим, читатель, и тебе станет не по себе.

* * *

Ночью вода
Ночью вода
Ночью вода
Ночью вода

Ночью вода
Ночью вода
Ночью вода
Ночью вода

В этих восьми строках Некрасов предлагает читателю самому найти все значения, которые могут быть у этого словосочетания. «Ночью вода» – это и особенность работы советского водоснабжения, и ночная прогулка по берегу реки. Это и картина, это и звук, это и состояние воды. Фразу можно продолжить как угодно. И увидеть жизнь во всех ее проявлениях.

Часто язык Некрасова, пишет исследователь его творчества Евгений Степанов, – «это язык улицы, язык "совка", из которого поэт выжимал – путем остранения и двойной рефлексии – скрытые – своей очевидностью! – дополнительные возможности».

Часто слово взято из словаря советского пропагандиста:

Свобода есть
Свобода есть
Свобода есть
Свобода есть
Свобода есть
Свобода есть
Свобода есть свобода

Понятное на первый взгляд слово «свобода» становится загадкой для советского человека.

Для постсоветского человека – другие загадки. Вот пример из 90-х. Другой контекст– кстати, снова актуальный:

Гос-поди
Прости ты
Опять спасать Россию
Опять эти ужасти
– Спасай Россию
А потом
Спасайся кто может

А кто же может спасти
Спасителей
Да от спасителей же

Кто
Может спасти

Такой вполне возможный внутренний монолог человека, напуганного риторикой общества «Память».


3. Как Всеволод Некрасов попал на страницы чешских журналов в начале 60-х?


Первые публикации Всеволода Некрасова в изданных типографским способом журналах появились в начале 60-х. И было это в ЧССР.

Чешский поэт Антонин Броусек пишет об этом следующее: «Я попал к нему так, как я в Москве попадал ко всем чего-нибудь стоящим людям. То есть благодаря Виктору Некрасову, автору книги "В окопах Сталинграда", который был единственным человеком в Москве, лично ко мне расположенным.  Когда в 1963 году я впервые собирался в Москву, Виктор Некрасов находился как раз в Париже и оставил для меня на столе адреса всех своих друзей, и с этого момента все и началось. Именно тогда мое внимание впервые обратили на существование Всеволода Некрасова, с которым я впервые встретился в следующем году».

На однофамильца Виктора Некрасова внимание Броусека обратили киносценарист Семён Лунгин и его жена Лилианна Лунгина, которые часто бывали на воскресных выставках в Лианозово.

25 января 1964 года в первом номере нового журнала «Тварж» было напечатано пять стихотворений Всеволода Некрасова в переводе Антонина Броусека. Позже Броусек, один из основателей «Тваржа», писал: «И тогда я подумал, раз Союз писателей так настаивает на том, чтобы мы печатали советских авторов, мы будем печатать именно таких».

Первую чешскую подборку стихов Некрасова открыло стихотворение 1959 года «И я про космическое».

В 1966 году стихи Некрасова (и Сатуновского), а также статья о Лианозово появились в газете Чехословацкого союза молодежи «Студент». Автором публикации был однокурсник Броусека, журналист и литератор Пржемысл Веверка (1940–2016), который посетил Москву в феврале 1966-го. Вскоре Веверка получил предложение от ежемесячного подросткового журнала «МЫ»: подготовить новый материал о Всеволоде Некрасове.

Представляя Некрасова, Веверка обратил внимание на наследование автора футуризму, прежде всего Велимиру Хлебникову, «у которого он учился и учится расщеплять язык, открывать язык, бесконечно его раскрывать. Некрасов утверждает, что здесь все еще таятся бесконечные возможности».

Публикации в чехословацкой прессе закончились в 1968 году. «Студент», «Тварж» и «МЫ» были закрыты.

4. Зачем Всеволод Некрасов писал стихи для детей?


В 70-е годы Всеволод Некрасов сотрудничал с издательствами «Детская литература», «Малыш», с журналом «Пионер»: консультировал авторов, редактировал рукописи, составлял коллективные сборники поэзии для детей «Между летом и зимой» (1976) и «Сказки без подсказки» (1981). В перестройку его детские стихи появлялись на страницах журнала «Трамвай». Одна из публикаций предварялась «инструкцией по использованию»: «Это – "Звуковые" стихи. Читать их нужно нараспев и по многу раз, вслушиваясь в игру звуков. Тогда окажется, что слова "солнце" и "сон" очень похожи друг на друга. А может, так оно и есть? В мире вообще все связано между собой. Незримыми нитями. Всюду нити, нити, нити… Читайте же скорее! Не тяните».

Утром у нас
чай с солнцем

На ночь
молоко с луной


А в Москве
электричество
с газированной водой

Любопытно, что это стихотворение впервые вне самиздата было опубликовано в уже упомянутом чешском журнале для подростков «МЫ». Оно изначально не задумывалось как детское.

В издательстве «Малыш» Некрасова пытались научить писать «настоящие детские стихи». Поэт вспоминал: «И дали сделать заказную ширму – знаете, она же "гармошка", "раскладушка"… Спасибо: на гонорар я жил с год, больше, по самому минимуму такому – прожиточному.. Но ширма вышла так себе. Сильно так себе. И больше я с такими делами постарался не связываться».

На первый взгляд кажется, что Некрасов имитирует сознание ребенка. Однако сам он считал, что это не так: «Либо уж и вся поэзия  имитация; тогда имитацию выносим за скобки... По-моему, пример поэзии без доли "взгляда ребенка" пришлось бы долго специально выискивать; как известно, "все мы родом из детства" и впечатления детства не носить в себе просто не можем, сознаем это или нет, они просто не могут не оставаться в основе. Можно сказать, дело поэзии  к ним подойти».

СТИХИ НА СУХУМСКОМ ЯЗЫКЕ

Келасури
Миссисипи
Генацвали
Гурджаани
Пережарили
Сациви
Чахохбили
Чебурек
Ты кушаешь чебурек
Чувствуешь
ты человек


5. Как Некрасов относился к молодым московским концептуалистам?


Скажем так, неважно. Молодежь, как казалось Некрасову, не ищет чего-то нового, а лишь имитирует поиски или даже ворует открытия старшего поколения.

В одном из интервью Некрасов говорил: «Группа ЕПС (помните, что это? самоназвание-аббревиатура Ерофеев-Пригов-Сорокин)  явление, полезнейшее группе ССП [союз советских писателей. – С.М.]: и буковки-то почти те же, только вывернуты. Это недолго. Как и КПСС. Тоже группа. Параллельно борьбе с авангардом сляпывается урод-кукла и называется этим именно словом: авангард. Или отыскивается такая готовая. Более или менее. И тут уж налицо все удобства. Удобно пужать-стращать, пока идет борьба: не ходите, дети, в авангард гулять: вот какой ужасный, вот какой опасный авангард. Отвратный, во всяком случае. При этом кто не пойдет гулять в авангард, а кто и пойдет, но уже со вдолбленным в башку понятием, что авангард этот и есть просто состязание на отврат и переотврат Эротеева с Совокиным. Кого кто переблюет».

Для творчества Пригова у Некрасова был даже специальный термин – «пригота».

В 2005 году, выступая перед студентами и преподавателями Белорусского государственного университета, Некрасов прочитал стихотворение о Пригове.

Приговор

Пригов вор



Шутка правда не моя

Не моя



но явно же она шутка и про меня и против нее я ровно ничего не имею.

Сказка ложь

А шутка да

правда

И с какой бы стати

Оспаривать ее

Или как бы скрывать



И

Какой тут может быть спор



Пригов вор

На вопрос из зала о том, почему Пригов  вор, Некрасов ответил так: «Объяснить это я до конца не смогу, потому что, действительно, не моя шутка, но она в ходу была где-то в конце 70-х годов, в начале 80-х. Но думаю, что отчасти потому, что Пригов здорово обворовал даже не то что меня (меня тоже), но меня в коллективе, а коллектив был такой. Австрийская Лизл Уйвари издала сборник "Свобода есть свобода"  "Freiheit ist Freiheit". Она его издала в Швейцарии. Русские стихи и немецкий перевод. "Свобода есть свобода"  это мои стихи, давние очень стихи, 61-го, по-моему, года, но они были напечатаны сначала по-немецки в журнале австрийском "Pestsaule". Это 1973 год, Вена. ...и там как русская конкретная поэзия были напечатаны стихи Сапгира, Холина, Некрасова, Бахчаняна, Лимонова и Лёна. По-моему, шестерых вот таких авторов. Это в журнале без перевода там было. А с переводом это было издано в 1975 году отдельной книжкой-сборником. Такая была заметная тогда книжка, в 75-м году, но, конечно, сами понимаете, что в количестве трех или четырех штук она попала в Москву, и там ее распространяли очень аккуратно, осторожненько. И так она сравнительно мало известной оставалась до тех пор, пока не вышел сборник "Аполлон 77". Это питерский сборник, его, по-моему, делал художник Шемякин. И там много очень было материала, много интересного, много, по-моему, порядочной лабуды тоже, но в частности была там эта группа уже очень серьезно, крепко представлена, с дополнением Евгения Леонидовича Кропивницкого (это учитель такой поэтический Холина и Сапгира и художник известный) и, по-моему, уже с добавлением Сатуновского. Хотя я сейчас не уверен. Это был 1977 год, "Аполлон 77". Вот это уже было более заметное событие. Во всяком случае, Пригов на этот сборник клюнул. Он очень заинтересовался этим сборником, ходил знакомиться к разным людям, которые имели к нему отношение, например, к художнику Булатову. И ко мне Пригов заходил. И читали все Пригова, и Пригов читал. И уж очень стихи Пригова напоминали то, чем особенно выделялся этот сборник. Это упор на акцию, на действие, на конкретику общения (как теперь скажут — интерактивную) с читателем, потому что, когда читателю задают задачку прочитать десять раз одно слово подряд, конечно, он попадает в какое-то положение, которое требует рефлексии».

В общем, Некрасов считал, что его, отца концептуализма, замалчивают, а вот эпигон Пригов известен самым широким массам. Именно Пригова Некрасов считал одним из виновников своего «вычеркивания» из новой русской поэзии.

Всеволод Николаевич пережил Дмитрия Александровича на два года: Некрасов умер 15 мая 2009 года. Даже дав интервью в день смерти Пригова, поэт говорил, что тот тиражировал сделанные им открытия.

Prosodia.ru — некоммерческий просветительский проект. Если вам нравится то, что мы делаем, поддержите нас пожертвованием. Все собранные средства идут на создание интересного и актуального контента о поэзии.

Поддержите нас

Читать по теме:

#Бродский #Главные фигуры #Поэты эмиграции #Русский поэтический канон
Иосиф Бродский – русский поэт и метафизик

Иосиф Бродский дал русской поэтической речи мощный метафизический импульс, соединив ее эмоциональный накал с интеллектуальной изощренностью английского барокко. Prosodia предлагает ответы на пять ключевых вопросов для понимания поэзии Бродского.

#Главные фигуры #Русский поэтический канон
Иван Бунин: синестетик в классических одеждах

Восемь основных вопросов о Бунине-поэте – в день его памяти: первый русский нобелевский лауреат по литературе ушел из жизни 70 лет назад, 8 ноября 1953 года.