1. Нина Краснова
Поэтесса Нина Краснова (1950), выпускница Литинститута, вместе с Еременко посещала литературную студию Кирилла Ковальджи при журнале «Юность». В то время как Еременко стал «Королем», Нина была признана «эротической принцессой МК», выпускала сборники эротических частушек и распространяла их среди таксистов.
Про Александра Ерёменко
Значенье поэта Ерёменко
В поэзии нашей – огроменко.
[Из книги Имя: стихи и эссе. М.: Книжный сад, 2010]
P.S.
Если идти по Большой Садовой улице от Тверской мимо дома Булгакова и мимо дома Шехтеля, шедевра индивидуального зодчества, и свернуть налево, на Малую Бронную улицу... то попадаешь в райский уголок Москвы, на Патриаршие пруды. Лет пять назад здесь, в одном из домов во дворе с воротами, в маленькой комнатушке по уплотнению, жил, пока не переехал в еще меньшую комнатушку, поэт Александр Еременко, в просторечье – Ерема, самый крутой представитель «новой волны», поднявшийся на гребень славы в 80-е годы, звезда поставангарда, Король Поэзии «МК», молодой по сравнению с другими классик современной литературы, автор «Нашей улицы», который уже лет пятнадцать ничего не пишет, но в историю литературы и в учебники вошел прочно - за те стихи, которые написал раньше. Вот так надо работать и уметь раскручиваться, как Ерема: чтобы написать одну книжку и – раз, сразу попасть не в дамки, а в короли и в историю и в учебники, а потом хоть уже и ничего не пиши, лежи-полеживай на печке, Слава впереди тебя идет и сама везет Ерему, как печка Емелю.
Он делал мне на своем компьютере макет моего сборника частушек «Залеточка», сканировал мои картинки к ним. А я до этого никогда не видела компьютеров. И смотрела на Ерему как на волшебника. Он говорил мне: – Друг мой, не волнуйся, я сделаю тебе макет по высшему классу. Не волнуйся, друг мой.
Еременко показывал мне фотографию, на которой он сфотографирован с кем-то из поэтов и с поэтессой Ниной Искренко в Сан-Франциско. Они выступали там. И, кажется, там ему и подарили компьютер. Или заплатили такой гонорар, на который он смог купить это гениальное изобретение века.
Он хотел подарить мне свою книжку. Но у него дома не оказалось ни одной своей книжки. И вообще у него дома ни одной книги нет. Он подписал мне те, которые были у меня и которые я принесла ему.
И вот Ереме дали премию Пастернака [2002. –
Prosodia]
. Я очень рада за него!
(Из блога Нины Красновой «Москва Рязанская»)
2. Евгений Бунимович
Поэт, педагог, правозащитник, общественный деятель, депутат Московской городской думы Евгений Бунимович (1954) с 1980 года принимал участие в работе поэтической студии Кирилла Ковальджи. Один из основателей московского клуба «Поэзия» (1986).
* * *
Разве выносимо расставаться,
растворяться в импортной дали,
если человек 15-20
составляют население Земли?
Разве есть поэт кроме Ерёмы?
Разве польза есть кроме вреда?
Разве существуют водоёмы
кроме Патриаршего пруда?
(1982)
[Поэзия молодых. М.: Советский писатель, 1988]
P.S.
Его дар выходил за рамки написания стихов. Литература, да, но и что-то гораздо большее. Первое, что бросалось в глаза, – его огромная внутренняя свобода. Свобода речи, свобода взгляда на этот мир. Это завораживало. В русской поэзии трудно назвать авторов, которые были бы настолько свободны. Прежде всего, те, кого он сам любил цитировать: Есенин, Высоцкий. Ерема вполне встает в этот ряд.
В 1982 году, чуть ли не в день смерти Брежнева, в Москве выбирали короля поэтов. Им стал Еременко. На следующий день из окон на Патриарших кричали: «Генсек умер, да здравствует король!» Это был абсолютно бесспорный выбор. Сейчас, когда вручают литературные премии, всегда бывают недовольные, всегда сомнения в том, а тому ли дали. Но тогда сомнений не было никаких и ни у кого. Еременко, безусловно, король.
Его первая книжка называлась «Добавление к сопромату». Сопромат – сопротивление материалу – это то, чем он занимался в литературе. Никакой инерции, постоянное преодоление и сопротивление. В годы, когда поэзия перестала сопротивляться, когда она превратилась в труху, Еременко замолчал, и это тоже было важным поэтическим жестом. В его молчании тоже была свобода.
Однажды, уже во времена трухи, когда все уходило в вату, у него вышла книга, и он пришел ко мне. Пришел и сказал: «Давай сожжем мою книжку! Весь тираж!» Мы купили водки, пили всю ночь и под конец так устали, что жечь книги уже не было сил.
(«Новая газета», июнь 2021 года)
3. Марк Шатуновский
Поэт (метареалист) Марк Шатуновский (1954) был конкурентом Еременко на выборах Короля поэтов.
А. Е.
ему легко прикинуться толпой
и спрятаться под шкуркой человечьей,
и как подпольщику, ушедшему в запой,
из клетки выпустить комок пернатой речи.
и если он уже безумный агрегат
по перекачке слов в продукт сплошного бреда,
то в беспредельности, блуждая наугад,
душа его чужим дыханием согрета.
кто он – не разглядеть. видны его носки,
необходимые как монумент победы,
в которых он уснул в кондиции доски,
не гнущейся, не ведающей, где ты.
и времена прошли, перемешался код
длиннющей дээнка – её, стуча, соседи
сложили в домино, но спутали, чей ход,
а вспомнили, растаяв на рассвете.
и вот, в бессвязности начав искать упор,
он обнаружил стул среди развалин рима.
он здесь уже бывал: водопровод, разор,
а вот его штаны висят на спинке зримо.
он вляпался опять уже в который раз,
уже в который век всё начинать сначала,
то мао, то батый, Бог знает, кто сейчас,
куда ни сунься – правит кто попало.
и, выходя с трудом на правильный настрой,
он совершил рывок по направленью к брюкам
в какой угодно век, в какой угодно строй –
жить без штанов в носках нельзя по всем наукам.
всего себя собрав на счёт, как метроном,
и душу возвратив из запредельных странствий,
он стал прикидывать, где в риме гастроном,
нетвердо ориентируясь в пространстве.
и, хрупкий как сосуд, он вышел на бульвар.
я видел, как он шел, слегка сутуля плечи,
в грудную клетку пряча Божий дар –
готовый выпорхнуть комок пернатой речи.
[Из книги Сверхмотивация. М.: Центр современной литературы, 2009]
P.S.
Точную дату восстановить не представляется возможным. Хронология никем не фиксировалась. По воспоминаниям Евгения Бунимовича – одного из основных организаторов действа – чуть ли ни на следующий день умер генсек Брежнев. Значит 9 ноября 1982 года. Но поручиться нельзя. Бунимович не уверен. И, может, не так это важно.
Место действия – только что отремонтированный районной комсомольской организацией двухэтажный особнячок на улице Герцена (нынешней Большой Никитской). Помнится, на дверях висела бронзовая табличка – «Центр досуга молодежи Краснопресненского района». Но за надпись на табличке тоже не поручусь. Никому не пришло в голову увековечить в памяти такую дребедень.
На втором этаже стильный по меркам 1982 года зал с небольшой эстрадой. На первом – культурная кафешка со спиртным в разлив и недорогими бутербродами. Кажется, в меню еще были жульен и котлета по-киевски. Но опять же не точно.
На первом выпивали. На втором выбирали «короля поэтов». Тот, кому предстояло удостоиться этого титула, предпочитал первый в то время, как на втором несколько моих товарищей из школы-студии МХАТ для анонимности, дабы свести к минимуму личные пристрастия присутствовавших, зачитывали по одному стихотворению претендентов на титул. Вместо имен авторов оглашались номера в том порядке, в котором читались стихотворения.
Всех, чьи стихи принимали участие в конкурсе, перечислить не возьмусь. Несомненно среди них были Иван Жданов, Алексей Парщиков, Александр Еременко, Владимир Аристов, Евгений Бунимович и ваш покорный слуга.
Когда чтение завершилось, моя жена собрала в свою черную фетровую парижскую шляпу заблаговременно розданные всем присутствующим карточки, куда каждый должен был вписать номер понравившегося ему стихотворения. Подсчет голосов проводился Бунимовичем, мной, если не ошибаюсь, Аристовым и еще кем-то. Победил Александр Еременко.
Его вызвали с первого этажа. Усадили на установленный на эстраде стул и объявили «королем». Даже водрузили на голову какую-то самодельную корону. После чего все или почти все отправились выпивать.
Александр Еременко был типичным тренд-сеттером эпохи застоя. Его поэзия сочетала в себе парадоксальный метафоризм и соцартовский абсурд. А еще в этот стилистический коктейль следует влить его сильную потенциальную медийность. К тому же все это имело практически независимое от самого Еременко развитие.
(Марк Шатуновский о «королях поэзии» от Северянина до Еременко, 2014)
4. Юрий Арабов
Прозаик, поэт, сценарист, метареалист Юрий Арабов (1954) – один из организаторов клуба «Поэзия». Как и большинство представленных здесь поэтов, начинал публиковаться в журнале «Юность», в рубрике «Испытательный стенд» Ковальджи (1987).
Вместо эпитафии
В блаженных временах застоя
Нас всех расстреливали стоя.
Теперь же все вокруг встают,
когда Ерёменку ведут.
[«Московский комсомолец», 1990]
P.S.
В стихах того же Еременко на место Бога поставлен человек, прикрутивший болтами сосны и способный даже создать «неудавшийся смысл цветка». Так человек каким-то образом привносит свою духовность (или бездуховность) в окружающую его равнодушную природу. Почти то же делал до Еременко Андрей Платонов. До Платонова – философ Федоров...
(https://k-kedrov.livejournal.com/52077.html)
5. Вероника Долина
Вероника Долина (1956) – певица, поэтесса, бард, автор более 500 песен.
Ерёменко в 89 году
Стремянка времени ещё стояла ровненько,
А сверху – книжки, я напомню, кто забыл.
В подъезде нашем жил тогда поэт Ерёменко.
Настаиваю, братцы, он там был.
А что потом с породой мушкетёрскою,
Куда себя направят короли,
Не ладившие с книгою конторскою
Ни в том, ни в этом уголке Земли?
Чуть погодя, все оказались в Лондоне.
Прошли, наверно, морем, по песку?
Да и поплыли сразу же на лодочке,
Всё меньше доверяясь языку…
Там были люди разные-преразные:
Вот Парщиков, Айги, вот Таня Бек.
Не мы, а наши копии прекрасные-
Свободный и невинный человек.
Нам полагалось, что ли, по поклоннику –
Чтобы бродить средь смога и дождя.
Но в одиночку шёл себе по Лондону
Ерёменко, дорогу находя.
Сейчас я брошу песнь позавчерашнюю.
Бог выдал нас. Свинья нас, с хрустом, ест.
А помню я стремяночку нестрашную
И тот, где жил Ерёменко, подъезд.
(Москва, 2000)
[По рукописи]
P.S.
Мы не шестидесятники, мы начали печататься в 1970–1980-х годах. Это был настоящий признанный король поэтов. В некотором роде его можно сравнить с легендарным Игорем Северяниным. Сашу Еременко через все 80–90-е пронесли на руках массово все пишущие стихи по-русски. (ТАСС, 21.06.2021)
6. Игорь Иртеньев
Поэт, журналист Игорь Иртеньев (1947) был одним из создателей и президентом созданного клуба «Поэзия», принимал участие в работе поэтической студии Кирилла Ковальджи.
А. Ерёменко
На Павелецкой-радиальной
Средь ионических колонн
Стоял мужчина идеальный
И пил тройной одеколон.
Он был заниженного роста,
С лицом, похожим на кремень.
Одет решительно и просто –
Трусы,
Галоши
И ремень.
В нём всё значение имело,
Допрежь неведомое мне,
А где-то музыка гремела
И дети падали во сне.
А он стоял
Мужского рода
В своём единственном числе,
И непредвзятая свобода
Горела на его челе.
(1991)
[Из книги Три Петра и Два Ивана. М.: Библиотека «Мagazine», 1995]
7. Нина Искренко
Поэтесса Нина Искренко (1951–1995) опубликовала первые стихи в апреле 1987 года в журнале «Юность», в рубрике «Испытательный стенд». В конце 80-х входила в состав клуба «Поэзия». В 1989 году Искренко, Жданов, Еременко, Парщиков посетили США.
* * *
Вдвоём с Ерёмой мы идём по Сакраменто
У нас в кармане на двоих четыре цента
Он обращается к прохожим без акцента
Такого парня везде поймут
Он вносит вклад в твоё-моё литературу
Он пьёт Бадвайзер Скотч Текилу Политуру
Он интервью даёт крупье и сутенёру
И не считает сие за труд
Налево ад Направо ад И вечность прямо
Налево бар Направо бар Зачем ты мама
Зачем ты Родина достала из кармана
его как фигу прицепив на хвост
Чтоб он тащился в ихней Хонде или Джипе
А после заторчал в глубокой яме
Да он не купит ничего в буржуйском шопе
Не купит мэм А значит не продаст
Он просто так идёт по Сакраменто
И ловит кайф текущего моменто
Он улыбается свободно без акцента
Это Америка О кей Глоток Шабли
И как король на именинах у Главлита
слагает саги в честь разбитого корыта
Тут мы согласны что в семье не без
урода
Скажи Ерёма Всё могут короли
(14.12.89)
[Из книги Избранное. М.: Владом, 2001]
P.S. Путешествие в Америку нашло отражение и в творчестве Еременко.
НИНЕ ИСКРЕНКО
Этот «Боинг» летит неуверенно
на такой небольшой высоте,
и таким коридором проверенным,
и с такой пассажиркой в хвосте…
Пассажирка сидит неуверенно
с сигареткой смертельной во рте,
изо всех гороскопов расстреляна,
да еще на такой высоте!
Этот «Боинг» последнейшей выточки
с пассажиркой смертельной во рту,
по радару ее, как по ниточке,
растерял всю свою высоту.
Пассажирка последнейшей выточки:
этот «Боинг» в надежных руках, –
приземляется, плиточка к плиточке,
на бетонки зияющий пах.
Рейс Нью-Йорк – Сан-Франциско
8. Олег Хлебников
Поэт и журналист Олег Хлебников (1956) – член Союза писателей СССР с 1980 года, кандидат физико-математических наук (1983), заместитель главного редактора «Новой газеты».
Александру Ерёменко
Он живёт как поэт – он не пишет стихов,
только странные строчки припоминает.
Ничего нет в рисунке важнее штрихов,
и достаточно их, если кто понимает.
То не помнит себя, то не любит себя,
а поэтов иных помнит и почитает –
почитает, собьётся, опять начинает
и бормочет та-та, тайный смысл торопя.
Если даже в норе обитает поэт,
то особенной – где-нибудь, скажем, в Кулишках
иль на Божьих прудах, где, как денди, одет,
бродит чёрный чудак в золотистых кудряшках.
О поэт – не бездельник: работа его –
ночь-полночь разливать пустоту по бутылкам
и – на свалку, и мессиджи слать теофилкам:
мол, на свете прибавилось много чего,
что не снилось ничьим мудрецам...
Ну а список
на пруды прибывающих кораблей
всё ещё недочитан.
А рассвет-то близок –
вот мелькнул за окном, вот звонит у дверей –
с отвратительной бритвою брадобрей...
[«Знамя», 2003, №8]
P.S. «…ирония нужна Ереме для сохранения баланса, как шест канатоходцу, чтобы не упасть в пропасть патетики…»
(«Новая газета», 1998)
9. Константин Кедров
Литературный критик и литературовед Константин Кедров (1942) в 1979 году впервые представил публике трёх поэтов: Парщикова, Ерёменко и Жданова. Собственно, старший преподаватель кафедры истории русской литературы в Литературном институте имени А.М. Горького и придумал термин «метаметафора».
Александру Ерёменко
газеты врут и врут календари
а я не календарь и не газета
я выпилен из нового глазета
и у меня снаружи – что внутри.
Я как автопилот влетаю в спальню
откуда кривоногий и хромой
внезапно вылетает умывальник
но не хромой он, а глухонемой.
Я обогнул Чернигов и Чернобыль
и над Черненко облаком паря
достал из-под сиденья новый рубль
в котором скачут три богатыря.
Один направо песенку заводит
другой налево сказки говорит
один – там чудеса, там леший бродит
другой – как полагается – сидит.
Их всех искусств для нас всегда важнейшим
словно Христос – является кино
из всех картин является нежнейшим
для нас изображение одно
там дебет-кредит
но не кредит-дебет
там все исконно или исполать
там сквозь меня плывёт царевна-лебедь
а от меня плывет царевна-блядь
(1988)
[Из книги Компьютер любви. М.: Художественная литература, 1990]
P.S. Еременко писал гениальные стихи, правда, потом ушел в политику, в дзен-буддизм и отошел от себя, каким он был до этого. Но это уже не важно, потому что ранний Еременко написал гениальные стихи.
(Новая Газета, 2011 год)
10. Борис Рыжий
Поэт Борис Рыжий (1974–2001) с Александром Еременко никогда не встречался. Их встреча едва не состоялась в сентябре 1999 года в Екатеринбурге. Однако поэт, у которого остановился Еременко, был против приезда неожиданного гостя: «Не надо ко мне приезжать! Мы же тут убьем друг друга. Я даже в дверь вас не пущу…»
* * *
Чтение в детстве, романс
Окраина стройки советской,
Фабричные красные трубы.
Играли в душе моей детской
Ерёменко медные трубы.
Ерёменко медные трубы
в душе моей детской звучали.
Навеки влюблённые, в клубе
мы с Ирою К. танцевали.
Мы с Ирою К. танцевали,
целуясь то в щёки, то в губы.
А душу мою разрывали
Ерёменко медные трубы.
И был я так молод, когда-то
надменно, то нежно, то грубо,
то жалобно, то виновато...
Ерёменко медные трубы.
(1999)
[«Знамя», 2000, №3]
P.S.
Борису Рыжему на тот свет
Скажу тебе, здесь нечего ловить.
Одна вода — и не осталось рыжих.
Лишь этот ямб, простим его, когда
летит к тебе, не ведая стыда.
Как там у вас?
………………………………..
Не слышу, Рыжий… Подойду поближе.
(«Знамя», 2005, №1)
