Анна Гедымин: «Единственное, от чего я не готова отказаться, — это от рифмы»

Prosodia разработала специальную анкету на тему «Современная поэзия и традиция» — так мы решили продолжить разговор о неотрадиционализме в современной поэзии, начатый в 2025 году. Лучшие и наиболее развернутые ответы мы планируем публиковать. Открывают эту серию публикаций ответы Анны Гедымин.

Анна Юрьевна Гедымин родилась в Москве. В 1984 году окончила факультет журналистики МГУ. Работала сборщицей микросхем на заводе, руководителем детской литературной студии, журналистом, литературным консультантом, редактором. Стихи пишет с 1978 года, печатается с 1979 года. Печаталась в десятках журналов. Член Союза писателей СССР и СП Москвы с 1991 года, Русского ПЕН-центра — с 2016 года. Член редакционного совета журнала «Юность» (с 2014). Автор десяти книг стихов, самая свежая – книга «При свете ночи. Стихи и баллады» (М., Время, 2019). Также пишет прозу и детскую прозу. Лауреат целого ряда литературных премий. Подборка стихов Анны Гедымин выходила в Prosodia в 2023 году. 

— Могли бы вы коротко сформулировать, почему вы используете в своем творчестве художественные формы, которые ассоциируются с традицией? Ведь многие художники в сфере искусства настаивают на отказе от таких форм.

— Традиционные художественные формы для меня — основа, отталкиваясь от которой, можно экспериментировать, развиваться. Собственно творить. Переосмысливать ритмы, интонации. Порой очень далеко от них отходить, адаптируя форму к себе сегодняшней. Единственное, от чего я не готова отказаться, — это от рифмы. Хотя она тоже за долгие годы (пишу стихи с конца 1978-го г.) многократно мною переосмысливалась.

— Почему диалог с традицией важен для Вас? Не мешает ли он реализации индивидуальных замыслов, поиску нового в искусстве?.

— Я воспринимаю традицию как естественную среду обитания, поэтому чувствую себя на ее фоне совершенно свободно. С одной стороны, мне легко менять формы, темы, интонации стихов, поскольку я сама меняюсь — со временем, с развитием языка, с изменением общечеловеческого контекста. А с другой стороны — исходные, традиционные формы и интонации подпитывают меня, дают точку опоры для следующего шага. Выяснила, что моя персональная стилистика радикально меняется раз в 5-10 лет. Так что возвращаться к точке опоры приходится часто. Но это, конечно, происходит естественно, неосознанно и понимается только по истечении времени.

— Предполагает ли ориентация поэта на традицию автоматический отказ от работы с современностью?

— Нет

— Есть ли, на ваш взгляд, особенности отношения к традиции у вашего поэтического поколения?

— Я не ощущаю себя частью какой-то поколенческой общности. Моими друзьями и коллегами в юности были литераторы постарше (лет на 10-30). Они относились к традиции очень трепетно и были ей беспрекословно верны. Я от них отличаюсь большей свободой.

— Приведите пример наиболее значимых влияний на вас, когда понимание традиции помогло вам решить художественную задачу.

— Начинала я как строгий традиционалист. Но потом на меня оказала серьезное влияние поэзия Давида Самойлова — с ее помощью я поняла, что с традиционными формами можно "играть", свободно ими распоряжаться. Тогда же я попробовала писать свои первые баллады. Спустя годы, когда, наконец, стал доступен Бродский, произошла следующая моя персональная революция. Кажется, мне удалось не сделаться подражательницей обоих этих поэтов. Но каждый из них выводил меня на новый уровень свободы в обращении с формой, со словом, тематикой и интонацией стиха. Дольник, длинная строка, интонационное разнообразие и т.д. — по-настоящему упиваться всем этим я начала благодаря Бродскому.

— Как вы относитесь к идее о том, что старые формы дискредитировали себя? Как вы отличаете "дискредитированные" формы от тех, с которыми можно работать?

— Я не теоретик. Но прекрасно ощущаю, когда от стихов "пахнет нафталином". Часто это бывает в так называемой "ангажированной поэзии" — здесь форма не меняется десятилетиями, и можно говорить о стихотворном штампе, который себя, конечно, дискредитировал и способен служить разве что предметом пародии. Со всеми остальными формами, на мой взгляд, вполне можно работать, развивая их, адаптируя к сегодняшнему дню, к новому этапу жизни языка. Во всяком случае, я именно так и делаю — и получаю от этого огромное удовольствие.

— Оцените, насколько, на ваш взгляд, сегодня остра проблема с пониманием, что такое неотрадиционализм в современной поэзии?

— Определенно остра.

— С какими стереотипами в восприятии традиции и неотрадиционализма надо бороться и как?

— В последнее время меньше, но все равно — то и дело сталкиваюсь с непониманием ситуации со стороны "хороших профессиональных редакторов". В толстых журналах, в старых издательствах. Эти люди грамотны, уважаемы и честно любят поэзию, но, раз уж ты "традиционалист", не одобряют твоих экспериментов и ждут "традиционализма". Приходится настаивать на своем, порой довольно жестко. С такими ситуациями сталкивались и другие неотрадиционалисты — например, Бахыт Кенжеев. Я не знаю, как можно было бы популяризировать неотрадиционализм. Надеюсь, этим смогут заняться хорошие литературоведы и критики. Лично я буду продолжать делать то, что делаю: писать стихи в духе традиции — но на новом витке, чтобы они звучали неожиданно, свежо и "не пахли нафталином".