Дмитрий Данилов: «Я не перешёл в драматургию, драматургия просто добавилась к прозе и поэзии»

Дмитрий Данилов (р. 1969) – писатель, драматург, поэт. Входил в состав литературных групп «Осумасшедшевшие Безумцы» (2002-2005) и «Киберпочвенники». Публиковался в журналах «Новый мир», «©оюз Писателей», «Русская проза», различных интернет-изданиях. Переводился на английский, нидерландский, итальянский, сербский, румынский, и др. языки. Автор повестей «Чёрный и зелёный» (2004), «Дом десять» (2006); романов «Горизонтальное положение» (2010), «Описание города» (2012), «Есть вещи поважнее футбола» (2015); книг стихов «И мы разъезжаемся по домам» (2014), «Переключатель» (2015), «Два состояния» (2016), «Серое небо» (2017), «Печаль будет длиться вечно» (2018); пьес «Человек из Подольска» (2016), «Серёжа очень тупой» (2017), «Свидетельские показания» (2018), «Что вы делали вчера вечером?» (2019), «Выбрать троих» (2020); либретто монооперы Михаила Крутика «Концерт для Повара с Оркестром» и оперы «Путь к сердцу» (2018).

О стартах и ориентирах

Prosodia: Расскажите про ваше «появление» в литературе. Насколько соответствует действительности версия Мирослава Немирова, который говорил, что именно он посоветовал начать писать прозу?

Дмитрий Данилов: У меня было два, так сказать, литературных старта, первый из которых оказался фальстартом. Я начал писать в 20 лет под влиянием «возвращённой литературы» (это был самый излёт перестройки). Вдохновившись текстами Хармса, Добычина, Мамлеева, я стал пытаться писать какие-то небольшие рассказики. У меня не было литературных знакомств, и всё это как-то уходило в песок. Потом был большой перерыв, и снова я начал писать прозу, когда мне было уже за тридцать, в самом начале нулевых.

Мирослав Немиров действительно сыграл решающую роль в моём вхождении в литературу. Хотя не могу сказать, что именно он посоветовал мне писать прозу, я её начал писать сам по себе. Но он первый из профессиональных литераторов заметил и приветствовал мои скромные попытки, пригласил меня в самый первый состав объединения «Осумасшедшевшие Безумцы» (Осумбез). Для меня это и послужило точкой входа в литературу. Немиров подал мне идею моего первого относительно крупного текста – посоветовал описать мой опыт бродячего торговца чаем, который я получил в 90-е  А ещё Немиров подал мне идею моего первого относительно крупного текста – посоветовал описать мой опыт бродячего торговца чаем, который я получил в 90-е. Так что именно благодаря ему появилась повесть «Чёрный и зелёный». Я ему очень благодарен за эту поддержку на старте. Это один из важнейших людей для меня.

Prosodia: Ваши ориентиры в поэзии, любимые авторы?

Дмитрий Данилов: Не могу сказать, что прямо сейчас у меня в поэзии есть какие-то ориентиры, авторы, которым я следую. Но я хотел бы выделить поэта Кирилла Медведева: с чтения его текстов примерно 20 лет назад началось моё знакомство с современной русской поэзией, он сыграл для меня большую вдохновляющую роль. А любимых авторов я могу перечислять десятками, но сейчас не хотел бы этого делать. Каждый раз, когда я ввязываюсь в составление этих списков, я потом испытываю жгучее сожаление, что забыл упомянуть каких-то драматически важных для меня людей, вот прямо ни одного исключения не было. Так что всё же воздержусь от списков.

Prosodia: Можете ли вы назвать современных русскоязычных поэтов, которым удалось создать свой уникальный художественный язык?

Дмитрий Данилов: И тут ровно та же ситуация, как и с предыдущим вопросом. Таких авторов в современной русской поэзии буквально сотни. Но чтобы не возникло ощущение, что я не хочу отвечать на вопросы, я скажу, что таким поэтом, несомненно, был (и есть) Василий Бородин, совсем недавно трагически ушедший от нас. Он создал абсолютно уникальный художественный язык, это выдающийся и один из самых моих любимых русских поэтов, и не только современных.

Prosodia: Ваш любимый тип стихосложения – верлибр. Что вам дает этот инструмент, способ организации текста, какие возможности он предоставляет для поэтического высказывания?

Дмитрий Данилов: Не то чтобы он мне что-то особенное даёт. Просто более привычные виды стихосложения (прежде всего силлабо-тоника) кажутся мне в современных условиях несколько избыточными, перегруженными ненужными лично мне художественными средствами. Нет, я не отрицаю силлабо-тонику, в русской поэзии с её практически неисчерпаемым богатством рифм она по-прежнему имеет смысл, по-прежнему большие русские поэты создают потрясающие рифмованные стихи, эта традиция жива (в западных литературах это уже давно не так). Но мне это (рифма и фиксированный ритм) не нужно.  Поэзия, на мой взгляд, давно утратила функцию услаждения слуха, «делания красиво» Для меня это – проявление красивости, а поэзия, на мой взгляд, давно утратила функцию услаждения слуха, «делания красиво». На знаменитый вопрос Теодора Адорно «возможна ли поэзия после Освенцима?» у меня лично для себя (никому его не навязываю) ответ такой: поэзия возможна, но красивая поэзия невозможна. Не готов сейчас эту тему развивать, но вот как-то так.

В поисках жизни

«Наша жизнь состоит процентов на 99 из небытия, из автоматического существования, которое даже и не помнится потом. Но иногда в этом унылом полотне так называемой "жизни" вдруг удивительным образом образуются участки Бытия. ... И эти участки очень ценны. И, в общем-то, это и есть жизнь»

Дмитрий Данилов


Prosodia: Вам присуще поразительное чувство смешного, при этом во всех ваших поэтических текстах явственно сквозит трагическое ощущение мира. Как сочетаются эти два измерения – смешного и трагического, и что это сопряжение дает творчеству?

Дмитрий Данилов: Мне кажется, чувство юмора и трагическое мироощущение всегда идут рука об руку, выдаются в комплекте. Мои наблюдения за жизнью показывают, что у человека без чувства смешного не может быть чувства трагического, я буквально ни одного исключения не встречал. Даже не знаю, почему так, почему два этих жизненных начала так связаны. Причем их связь довольно причудлива. Я не раз ловил себя на таком ощущении: читаешь или слушаешь какое-то произведение, автор которого изо всех сил старается нагнетать трагичность. И в какой-то момент это нагнетание приводит к тому, что ты невольно начинаешь усмехаться, а потом и вовсе ржать. И наоборот, есть много примеров текстов (спектаклей, песен), по ходу которых ты постоянно смеёшься, а когда всё закончится, тебя сжимают клещи ужаса и тоски. Как-то это странно работает.

Prosodia: Ваш «переход» в драматургию состоялся из прозы или поэзии?

Дмитрий Данилов: Я бы не говорил о переходе. Я не перешёл в драматургию, драматургия просто добавилась к прозе и поэзии. Они никуда не делись, по крайней мере, я надеюсь на это. Для меня все эти направления одинаково важны.

Prosodia: Близки ли вам современные драматурги? Кого бы вы могли назвать?

Дмитрий Данилов: Вот опять списки, опять начну перечислять и примерно половину забуду назвать. У нас сейчас очень много сильных драматургов, и если просто взять список самых топовых, то там не будет ни одного, кто бы мне был прямо вот ну совсем не близок. Поэтому, если я сейчас начну перечисление, у меня получится просто список ведущих драматургов России, и я обязательно кого-то из самых для меня дорогих и важных забуду.

Prosodia: Есть мнение, что драматургом надо родиться, что это предполагает наличие особого мышления, которому нельзя научиться. Вы ведете мастер-классы, преподаете на драматургических курсах. Возможно ли научить драматургии?

Дмитрий Данилов: Мне кажется, драматургия требует не столько особого мышления, сколько особого слуха. Драматургия (если мы говорим о более или менее конвенциональной драматургии, а не об экспериментальной, не о постдраме) построена на человеческой речи, на диалогах. И для работы с живой человеческой речью нужен особый слух. Если этого слуха нет, его можно, конечно, попытаться развить, но это очень проблематично И для работы с живой человеческой речью нужен особый слух. Если этого слуха нет, его можно, конечно, попытаться развить, но это очень проблематично. Как и вообще со всяким талантом. Если таланта нет, то никакие занятия тут не помогут. Но вот если талант есть, занятия могут очень помочь этот самый талант развить, проявить, обнаружить его сильные стороны. Вот в этом как раз я и вижу задачу драматургического (и вообще литературного) обучения: помочь человеку проявить свой талант, дать самому человеку понять, что он талантлив, показать ему его сильные стороны.


«Объяснять Дмитрия Данилова очень трудно. Непосредственная радость от его фразы, от всей ауры его письма, непроизвольность порыва навстречу пишущему и описывающему осложняются у профессионального читателя кучей литературных и философских ассоциаций: как это получается? на что это похоже? что за этим стоит? Да и "проза" ли это? Конечно, это – проза, но опирающаяся на живую, неписьменную речь, как настоящая поэзия, и, как поэзия же, совершающая возгонку реальности – не возвышающей лексикой, а самим своим строем»

Ирина Роднянская


Prosodia: Как рождается замысел, из чего каждый раз «вырастают» идеи для новой пьесы?

Дмитрий Данилов: Пьес я написал пока немного, всего шесть. В большинстве случаев идеи приходили из жизни. Вот, например, у меня есть пьеса «Серёжа очень тупой». Идея родилась очень просто. Мне позвонили с незнакомого номера. – Да, слушаю вас. – Здравствуйте, это Данилов Дмитрий Алексеевич? – Да. – Адрес такой-то? – Да, всё правильно. – Это служба доставки, я курьер, у меня для вас посылочка. Вы сейчас дома? – Да, дома. – Можно вам в течение часа привезти посылочку? – Да, давайте, привозите. – В течение часа, нормально, удобно вам? – Да, нормально, жду вас. – Хорошо, я буду у вас в течение часа. И вот я сижу и думаю: это ведь очень неоднозначное выражение – «я буду у вас в течение часа». Это ведь можно понять как «я приду и буду сидеть у вас в течение часа». В общем, я стал эту нехитрую идею в голове крутить, и к приезду курьера у меня уже вчерне появилась идея будущей пьесы.

Prosodia: Какие творческие задачи, которые решаются в драматургии, нельзя решить в прозе или поэзии?

Дмитрий Данилов: Думаю, любую творческую задачу можно решить и в драматургии, и в прозе, и в поэзии. Но драматургия даёт, наверное, больше возможностей для работы с живой человеческой речью, проза – для создания «больших нарративов» (которые, правда, говорят, уже умерли), поэзия – для лаконичного эмоционально заряженного высказывания.

Prosodia: В ваших текстах довольно часто встречаются названия музыкальных групп (Sonic Youth, Current-93, Einstürzende Neubauten и т.д.), имена музыкантов (Черный Лукич, Янка), а название песни может оказаться в заглавии стихотворения («Вечная весна в одиночной камере»). Есть ли автор или, предположим, песня, которую вы могли бы назвать самой важной для себя, так сказать, «системообразующей»?

Дмитрий Данилов: Это Егор Летов, всё его творчество, целиком.


О Дмитрии Данилове читайте также в материалах Prosodia: