Как итальянская обезьянка и французский поэт вдохновили Булгакова

Трудности еретического перевода





Фигура «регента-вируши» Коровьева – одна из самых ярких и таинственных в «дьявольском романе» Михаила Булгакова. Но почему Воланд называет Коровьева ещё и Фаготом? О, литературоведы предлагают немало разъяснений: от французского «sentir le fagot» – «отдавать ересью» (Ирина Галинская) и арготического французского «fagot», означающего каторжника и тюремную одежду (Новый французско-русский словарь В.Г. Гака и К.А. Ганшиной, 2003) до сомнительных параллелей с отрывочными цитатами из Гоголя, Грибоедова и других русских литераторов.

Музыковеды указывают также на то, что в музыке фагот часто ассоциируется с шутовством, ёрничаньем, кривляньем. Есть и другие версии, но не будем на них отвлекаться. Тем более Булгаков, на мой взгляд, сам даёт подсказку, которая ведёт к раскрытию загадки Коровьева: в историческом романе «Жизнь господина де Мольера». А поскольку история эта связана с именем одного из знаменитых французских поэтов, есть смысл остановиться на ней подробно.

Для начала вернёмся к литературоведу Ирине Галинской. В книге «Шифры Михаила Булгакова» она пишет: «Не прошел, как нам кажется, Булгаков и мимо родственного лексеме "fagot" однокоренного французского слова "fagotin" (шут)»… И я склонен с нею согласиться на все сто.

Итак, упоминание Фагота впервые появилось в черновых набросках к роману о дьяволе 1931 года. Глава называлась «Полёт Воланда». Там впервые описана знаменитая сцена со свистом на Воробьёвых горах: «Это свистнуто, – снисходительно заметил Фагот, – не спорю, свистнуто! Но, откровенно говоря, свистнуто неважно».

Я не случайно привлекаю внимание к дате. Ещё в 1929 году Михаил Афанасьевич задумывает книгу о Мольере и вносит в записную книжку список литературы о биографии великого драматурга и мольеровской эпохе. При жизни Булгакова роман свет не увидел. Редактор ЖЗЛ Александр Тихонов обвинил Булгакова в мистицизме (колдовстве и «всякой чертовщине»), в любви к сплетням, пустой болтовне и ёрничанью (прямо Коровьев какой-то!). Тихонова поддержал Горький.

Но суть не в этом. Для нас важно, что Булгаков глубоко, до тонкостей изучал биографию великого комедиографа. Именно там и кроется разгадка второго имени «бывшего регента»…


Шутовская дуэль на Новом мосту и месть кукольника Бриоше





Связана разгадка с именем Эркюля Савиньена Сирано де Бержерака (1619 – 1655) – философа, поэта и писателя, бретёра и вояки, современника Мольера. Нас интересует один из эпизодов жизни Сирано. Хотя этот эпизод вряд ли можно назвать героическим, в отличие от известного случая у Нельской башни, где де Бержерак вступил в бой с сотней вооружённых противников и вышел победителем.

Эркюль Савиньен, несмотря на гордое имя (Эркюль – офранцуженное «Геркулес»), не отличался ни красотой, ни статью. Хотя действительно был известен во Франции беспримерной храбростью и мастерством фехтования. Однако, повторим, наделив де Бержерака отвагой и талантом, природа обделила его во всём, что касается внешности. Вот как описывает Сирано современник: «На голове его почти нет волос, так что их можно пересчитать за десять шагов; его нос, широкий в основании и закрюченный, похож на клюв жёлтых и пёстрых болтунов, привозимых к нам из Америки». Нос Сирано особенно выделялся размерами и уродливостью, и его обладатель был готов схватиться за шпагу, если у кого-то его «попугайский клюв» вызывал улыбку. Хотя Эдмон де Ростан в трагикомедии «Сирано де Бержерак» блестяще описывает, как гасконец сам смеялся над своим носом, в жизни, увы, всё обстояло совсем не так.

Тут-то и начинается наша история. Помните, как на французском языке называли шутов? Ирина Галинская упоминает слово «fagotin» (шут), но это не вся правда. Да, шутов называли «фаготЕн». Однако это – лишь уменьшительное от «fagot».

«Фаготен» – французский аналог итальянского «фаготино», фагота малых размеров, фаготика. Вот и «фаготен» первоначально был «шутиком», «шутёнком», в отличие от полноценного шута-«фагота». Однако же Фаготен-шутёнок в XVII веке, в эпоху Мольера и де Бержерака, вытеснил фагота-шута. Эта заслуга (а правильнее было бы сказать – вина) целиком принадлежит Сирано.

И тут нам придётся совершить краткий экскурс в историю французского кукольного театра времён Людовика XIV. Самым известным кукольником той поры был Жан Бриоше (настоящая фамилия этого итальянца – Бриоччи). Его марионетки приводили в бешеный восторг ремесленников и буржуа, мещан и дворян, мушкетёров и гвардейцев… И не только марионетки! В театре Бриоше популярностью пользовалась дрессированная обезьянка. Она участвовала в спектаклях вместе с куклами.

Обезьянка была выряжена в костюм дворянина, на боку таскала затупленную шпагу. Звали это животное… Фаготен! То есть «шутёнок». Обезьянка была известна всему Парижу. Её обессмертили Лафонтен, Мольер и тот же Сирано.

Что касается последнего, поводом стало происшествие на рынке у парижского Нового моста. Это было любимое место прогулок парижан, его заполняли жонглеры, актёры, торговцы. Здесь же выступал со своими марионетками и Бриоше. А теперь обратимся к занимательному очерку Романа Белоусова в книге «Из родословной героев книг»:

«Гордостью театра Бриоша была ученая обезьяна Фаготэн... В мушкетёрской шляпе с развевающимся плюмажем, облачённая в пёстрое тряпьё, она обычно восседала на высоких подмостках и воинственно размахивала старинным заржавевшим мечом.

Ужимки ученой обезьяны привлекли внимание Сирано. Вместе с зеваками, толпившимися у театра Бриоша, он наблюдал за её гримасами. Смеялся. До того момента, пока Фаготэн не стала, как это часто делают обезьяны, корчить рожи. И тут случайно наткнулась на свой обезьяний нос и начала энергично мять его, как бы стараясь оторвать.

Самолюбивый и мнительный Сирано усмотрел в этом намёк на его уродство. Он считал, что обезьяну подбил на это её хозяин...

Не раздумывая, он выхватил шпагу и замахнулся на Фаготэна… Обезьяна, усмотрев в движении Сирано для себя угрозу, гордо и воинственно взмахнула своим ржавым клинком. Сирано воспринял это движение как откровенное желание вступить с ним в бой. Разъярённый, он сделал выпад и убил бедную обезьяну на месте...

Позже де Бержерак посвятил этому случаю сочинение "Бой Сирано де Бержерака с обезьяной Бриоша на Новом мосту", где пояснил, почему в приливе ярости проткнул шпагой обезьяну...».

Луи Галле в романе «Капитан Сатана, или Приключения Сирано де Бержерака» преподносит версию о том, что кукольник специально спародировал де Бержерака, вырядив обезьянку в похожий наряд. Кто знает, может, так оно и было.

Но важно другое. С тех пор каждый кукольник на ярмарке считал необходимым завести себе обезьянку и назвать её Фаготеном. Это стало и общим названием шутов.

Не исключено, что эксцентричная фигура Сирано повлияла на изменение образа одной из популярнейших масок итальянской комедии дель арте – Капитана. Капитан – хвастун, трус, враль, его рассказы полны небылиц, которые не лезут ни в какие ворота. Зачастую это – повествования о мнимых подвигах, вроде побасенок барона Мюнхгаузена. При этом Капитан выражается пышно и витиевато, пересыпая свою речь высокопарными метафорами, стремится выглядеть щёголем и красавцем, любимцем женщин.

Но при чём тут Сирано де Бержерак? А при том, что первоначально маска Капитана появилась у итальянцев в середине – конце XVI века. Она была сатирой на испанцев, поэтому Капитан носил костюм испанского покроя, пересыпал речь испанскими словечками. Однако во времена Сирано и Мольера, когда комедия масок приобрела популярность и во Франции, внешность Капитана (Le Capitan) заметно изменилась. Он приобрёл… гигантских размеров нос, который отсутствовал у его итальянского двойника! Такое превращение могло стать возможным после дуэли де Бержерака с обезьянкой, а тем более – после выхода в 1657 году самой знаменитой фантастической повести Сирано – «Иной свет, или Государства и империи Луны» – о полёте поэта на спутник Земли, встречах там с пророком Илиёй, диковинными существами и т.д. Есть серьёзные основания полагать, что у ле Капитэна нос вырос именно после знаменитой дуэли Сирано и Фаготена. Итальянский кукольник нашёл злой способ отомстить де Бержераку, каждый день выставляя того на сцене хвастливым, трусливым, длинноносым вруном и болваном.


Обезьяна Бога





Но знал ли автор «Жизни господина де Мольера» о Фаготене и Сирано? Конечно. И того, и другого он упоминает в своём романе. Ну, с Сирано понятно, судьбы Мольера и де Бержерака скандально пересекались. Но и обезьянка не ускользнула от Булгакова: «Не опоздайте, господа, сейчас начнётся представление! Не пропустите случая! Только у нас, и больше нигде! Вы увидите замечательных марионеток господина Бриоше! Вон они качаются на помосте, подвешенные на нитках! Вы увидите гениальную учёную обезьяну Фаготена!».

О дуэли Сирано и обезьяны, правда, в романе нет ни слова, но это и понятно: рассказ о нелепом поединке далеко увёл бы повествование от Мольера. Но не знать о происшествии Булгаков просто не мог. Это совершенно исключено: он слишком детально изучал мольеровскую эпоху.

Остаётся ещё один важный вопрос. Почему Михаил Афанасьевич решил дать Коровьеву имя обезьянки, героически погибшей в неравной схватке с Сирано де Бержераком? О, здесь есть глубокий подтекст! Помните, почему Сирано насаживает несчастное животное на шпагу? Потому что считает, что обезьяна передразнивает его! А традиционное название дьявола в богословии – «ОБЕЗЬЯНА БОГА»! Обезьяна является одним из образов дьявола.

Вот что пишет по этому поводу Александр Махов в толковом словаре «Категории и образы средневековой христианской демонологии»: «Дьявол, согласно Петру Ломбардскому, в результате своего падения был обречён на вечное подражание, на роль обезьяны Бога». Сатана является не только «обезьяной Бога», но и «обезьяной человека»: «Эразм Франциск называет дьявола "обезьяной Бога и человека как божественного подобия"». Вот и Коровьев исполняет роль «обезьяны Бога», дьявольского шута с козлиным фаготным тенорком. Он обречён кривляться, существовать в шутовском обличье, хотя ему это внутренне противно, для него как для «фиолетового рыцаря» такая роль противоестественна…

Фагот – весёлая и злая мартышка. Мартышка страшная, готовая при случае пустить в ход свою шпагу. Мартышка музыкальная («бывший регент», который заставил петь хором целое учреждение). А ведь музыка, не подчинённая целям молитвы и богослужения, с точки зрения демонологии, является орудием дьявольского искушения…

Вот так итальянская обезьянка и французский поэт вдохновили русского мистического писателя.