Первый путеводитель по миру «Зангези» Велимира Хлебникова

В 2021 году в издательстве «Бослен» вышла книга «Сверхповесть "Зангези" Велимира Хлебникова: Новая текстология». Её составителем и научным редактором выступил филолог и искусствовед Андрей Россомахин. Prosodia рассказывает, почему это исследование стало важным событием в хлебниковедении.

Белаш Катерина

Первый путеводитель по миру «Зангези» Велимира Хлебникова

Сверхповесть «Зангези» Велимира Хлебникова: Новая текстология. Комментарий. Рецепция. Документы. Исследования. Иллюстрации / составитель и научный редактор А.А. Россомахин. – М.: Издательство «Бослен», 2021.

 

Сверхповесть «Зангези» – итоговое произведение Велимира Хлебникова. Нельзя сказать, что она просто объединяет философские и художественные искания поэта. «Зангези» это новое осмысление языковых, жанровых и текстостроительных возможностей. В мире этой книги можно легко затеряться – причем не только неискушенному читателю. Безусловно, первое, во многом наивное, прочтение очень важно: не замутненный комментариями взгляд порой прозревает то, что уже недоступно подготовленному читателю. Но в итоге все-таки хочется узнать: что следует понимать под «плоскостями слова» и почему эти плоскости объединены в «колоду»? как соотносится образ Зангези с личностью Хлебникова? и имеет ли «Зангези» связь с исторической реальностью? Нелегко найти ответы на подобные вопросы, плутая в поисках разрозненных научных публикаций.

 

Зангези

Обложка первого издания сверхповести «Зангези» (1922)


Новая текстология

 

Окончательного варианта сверхповести не существует. Рональд Вроон [американский ученый, исследующий творчество Хлебникова уже более 40 лет. – Prosodia] в «Преамбуле к новой текстологии "Зангези"» объясняет, что «источниками текста для подготовки критического издания» являются «рукописи, сданные в типографию», «гранки с правкой Хлебникова» и, собственно, печатное издание 1922 года (с. 58). Каждый источник имеет свои погрешности. «Зангези» – это монтажное объединение текстов, написанных поэтом в 1920–1921 годах, и монтаж этот был выполнен на скорую руку, в рукописи много авторских правок (что вообще-то характерно для Хлебникова). Главная причина этой спешки – заключенный 11 марта 1922 года договор, в котором, судя по всему, было установлено определенное количество страниц – слишком малый объем для глобальной задумки Хлебникова. Иными словами, текст пришлось «резать» почти так же, как кинопленку на монтажном столе.


Гранки сверхповести «либо потеряны, либо уничтожены, либо попали в какую-то частную коллекцию» (с. 60). Изданная книга во многом расходится с рукописным вариантом, и в новой текстологии досконально проанализированы эти расхождения. Таким образом, у читателя есть возможность сравнить факсимиле первого издания с бережно реконструированной версией сверхповести.


Нужно ли знание подобных тонкостей неспецилистам? Думается, что в случае с таким поэтом как Хлебников, сравнение различных вариантов одного текста имеет значение – в первую очередь потому, что порой это помогает устранить невнятицу, вызванную погрешностями в публикациях. Кроме того, иногда сравнение вариантов нескольких текстологий вскрывает одну из главных проблем издания произведений Хлебникова: «…специалисты-текстологи пытались разными способами "улучшить" хлебниковский текст – и/или сделать более "понятной" его метафорику» (с. 319). Такой вывод делает составитель и научный комментатор Андрей Россомахин, сравнивая всего лишь три строчки из «условной XIX плоскости» в разных изданиях «Зангези».


Еще один интересный аспект первого издания «Зангези» – не столько текстологический, сколько «человеческий». Произведения Хлебникова воспринимались (и воспринимаются), мягко говоря, неоднозначно. И отношение наборщиков к гранкам сверхповести ярко демонстрирует непонимание, переходящее в глумление. Друг поэта, художник Пётр Митурич, вспоминает: «Мы получили уже гранки набора "Зангези", и Велимир занят выправкой текста. Наборщики издевались и, где только могли, изощряли свое остроумие. Так, например, "Перун и Изанаги" они набирают "Пердун из заноги". Или слова от корня мочь/могу они набирают от корня "моча", мочиться. И все в таком роде, тяжеловесно и грубо» (с. 227–228).

 

«Пророческий дискурс», гипертекст и колода Таро

 

Подробные комментарии и подборка исследований Рональда Вроона, Райнера Грюбеля, Карлы Соливетти, Ильи Кукуя и Андрея Россомахина – это новые страницы путеводителя по миру «Зангези».


В комментариях Андрей Россомахин приводит цитату из письма (1909) Хлебникова поэту-футуристу Василию Каменскому, доказывающую, что задумка масштабного произведения, напоминающего «Зангези», появилась у поэта в «самом начале осознанной новаторской работы» (с. 120). «Сложное произведение "Поперек времен"» задумывалось как собрание самостоятельных глав, каждая из которых «должна не походить на другую». Важно, что уже тогда Хлебников склоняется к драматической форме («дифференциальное драматическое творчество»). Поэт был одержим идеей создания «вещи, в которой бы участвовало все человечество, 3 миллиарда» (с. 121) и для которой надо изобрести особый язык. Эта идея воплотилась в «Зангези» лишь отчасти: урезанный издательством объем не соответствовал творческим амбициям Хлебникова. Возможно, он рассчитывал продолжить начатое в последующих изданиях: на это намекают последняя ремарка сверхповести («Продолжение следует») и анонс «Досок Судьбы» на обороте книги.


Одна из проблем, исследуемых в статье Рональда Вроона, – соотношение между образом Зангези и личностью Хлебникова. С одной стороны, герой сверхповести – alter ego автора: концепция поэта-пророка пересекается с биографическим мифом, который последовательно формировался Хлебниковым. Некоторые обращения Зангези к читателям / зрителям действительно напоминают пророчества:


«Доски судьбы! Читайте, читайте, прохожие! Как на тенеписи, числаборцы пройдут перед вами, снятые в разных сечениях времени, в разных плоскостях времени. И все их тела разных возрастов, сложенные вместе, дают глыбу времени между падениями царств, наводящих ужас» (с. 69).


В то же время у Зангези есть и другие амплуа – что, впрочем, характерно для драматической формы, выбранной поэтом.


Карла Соливетти в своей статье пишет о «причастности» Хлебникова к «открытию феномена гипертекстуальности» (с. 299), тем самым демонстрируя, что «Зангези» – это не «изолированный» авангардный эксперимент, оставшийся в своей эпохе, а произведение, которое вполне вписывается в контекст современных художественных исканий – ведь не зря «поэт-будетлянин пишет для своего будущего читателя» (с. 307). От него Хлебников ждет соучастия, сотворчества, которое в идеале дает возможность «многочисленных и технически разнообразных путей прочтения» (с. 303). Соливетти проводит параллель между «блоками», образующими любой гипертекст, и плоскостями сверхповести. «Зангези» отличает своеобразная «интерактивная» форма, гипертекстуальные ссылки на другие произведения Хлебникова, реализующиеся на разных уровнях текста.


В статьях Россомахина и Соливетти упоминается неожиданная трактовка «Зангези», предложенная венгерским филологом Леной Силард и построенная на хлебниковской теории чисел. «…структура "Зангези" была убедительно спроецирована Силард на структуру колоды Великих Арканов Таро: 22 аркана содержат стоящий особняком нулевой аркан "Дурак", что задает структуру колоды как [1+21]» (с. 324). «Образ "колоды пестрых словесных плоскостей" …взывает к тому, чтобы провиденческий ход игры был взят игроками в свои руки» (с. 305). Несмотря на то, что, в соответствии с новой текстологией, интерпретация Силард все-таки не выдерживает критики, такой взгляд любопытен как еще одна «плоскость», в которую можно поместить сверхповесть.

 

«Зангези» в театре, живописи и графике

 

Отдельные главы книги посвящены восприятию «Зангези» в живописи и театре. Первая постановка состоялась в мае 1923 года, а работа над ней началась вскоре после выхода сверхповести. Режиссёром, сценографом, постановщиком и исполнителем главной роли выступил «отец русского конструктивизма» Владимир Татлин. В статье «О "Зангези"» он признавался в том, что сверхповесть «по своему построению настолько многообразная и трудная для постановки вещь, что сцены не в состоянии вместить в себя это действие, будучи замкнутым объемом» (с. 177). 


Постановка Зангези

Сцена из спектакля «Зангези» (наверху — Владимир Татлин в роли Зангези).


Большинство рецензентов, также отмечая сложность поставленной перед Татлиным задачи, соглашались в том, что постановка удалась. Восторженный отзыв оставил историк искусства и критик Николай Пунин, назвавший постановку сверхповести «событием» (с. 180). В то же время он сетовал на то, что усилий режиссера, а также «объяснителей-лекторов» оказалось недостаточно:


«Поэма шла два раза при полном зале и напряженном внимании, и тем не менее некоторые доброжелательные и искренние люди говорили: мы не поняли ни одного слова. До такой степени трудно понимать и чувствовать необычное, к чему еще нет привычки. Думаю, что, кроме привычки к обычному, причиной непонимания является страшный, победоносно живущий сейчас в искусстве рационализм. Никто не хочет чувствовать, все анализируют…» (с. 180).


В постановке Татлин не задействовал профессиональных актеров (кроме исполнителя роли Солдата), «ввел машины, которые своим движением дают опять параллель действию» (с. 177), создал «60 раскрашенных досок…многие с элементами заумных фраз и числовыми формулами из "Зангези"» (с. 158). В книге представлены репродукции всех сохранившихся после постановки артефактов (которые, кстати, экспонировались на XIV Международной выставке искусства в Венеции в 1924 году). Таким образом, читателям предлагается не просто «вообразить себе картину» (что в случае с татлинской постановкой сделать достаточно сложно), но увидеть воочию удивительные режиссерские находки. Каждый из артефактов, по традиции этой книги, снабжен подробным комментарием.


Эскиз к Зангези

В. Татлин. Эскиз декорации к спектаклю «Зангези» (сцена «Два птицелова с клеткой в лесу»).


V глава посвящена «живописно-графическим циклам по мотивам "Зангези"». В ней представлены работы художников и графиков Серафима Павловского, Александра Путова и Степана Ботиева. Иллюстрации, выполненные с конца 1960-х и до 2010-х годов снабжены небольшими статьями художников, складывающимися в еще один пласт (еще одну «плоскость»?) восприятия сверхповести.

 

Книга «Сверхповесть "Зангези" Велимира Хлебникова» – не только отличный путеводитель по миру «Зангези» и детальная реконструкция культурно-исторического контекста. Она, подобно самой сверхповести, напоминает «колоду» «плоскостей»-интерпретаций, демонстрирующих многоплановость последнего произведения Хлебникова.


Prosodia.ru — некоммерческий просветительский проект. Если вам нравится то, что мы делаем, поддержите нас пожертвованием. Все собранные средства идут на создание интересного и актуального контента о поэзии.

Поддержите нас

Читать по теме:

#Современная поэзия #Литературные сообщества
Неопочвенники, или Кукушата гнезда Кузнецова

Ядро неопочвеннического религиозного направления в условно молодой поэзии сегодня - московская поэтическая группа «Разговор», основанная в 2006 году в Москве. В нее вошли поэты Григорий Шувалов, Александр Дьячков, Николай Дегтерёв, Александр Иванов. Поэт и критик Анна Аликевич попыталась разобраться в наследии и трансформациях этой группы.

#Лучшее #Поэтическая пушкиниана #Пушкин
Леонид Аронзон: Пушкин скачет на коне

85 лет назад, 24 марта 1939 года, Родился Леонид Аронзон. Очередной материал «Русской поэтической пушкинианы» посвящен стихотворению Леонида Аронзона, в котором Пушкин оказывается творцом вселенной.