Поэзия малых дел: пять самых интересных молодых поэтов Самары сегодня

Если формулировать кратко, современная самарская поэзия существует не благодаря, но вопреки. Вопреки противостоянию «центр vs. провинция», по-прежнему актуальному для всех сегментов литературного поля. Вопреки отсутствию в Самаре крупных поэтических медиа, площадок – и постоянной аудитории, ради которой их имело бы смысл развивать. Вопреки тому, что сам город заставляет думать о выживании в первую очередь, а о культурном развитии – в последнюю, что характерно для многих российских регионов. Тем не менее, самарский поэтический контекст жив и всё чаще попадает в сферу интересов критиков, филологов и обычных читателей.

Последняя из недавних попыток окинуть поэзию Самары обобщающим взглядом – выход в «Цирк-Олимпе» в 2020 г. «Антологии актуальной поэзии молодых авторок и авторов Самары», куда вошли как представители младшего поколения, так и те поэты, чей пик активности пришёлся на девяностые и нулевые. Катя Сим – одна из ключевых фигур антологии – называет поэтическую Самару «пространством микропроектов»¹. Как бывший участник парочки микропроектов, могу подтвердить, что термин подобран точно. Собственно, сама антология тоже стала микропроектом и, получив свою порцию положительных откликов, была вытеснена из повестки дня другой литературной экзотикой. Такова судьба любого регионального сборника, за которым стоит небольшая группа единомышленников, а не сообщество, настроенное на постоянное присутствие в инфополе – в отличие, например, от уральской или сибирской поэзии. С другой стороны, неизбирательное расширение регионального сообщества ведёт, как правило, к потере идентичности.

Заново выстроить разговор о самарской поэзии важно не только для того, чтобы в сознании широкого читателя она перестала, наконец, ассоциироваться с текстами про «Волгу-матушку», «просторы» и «ладьи Степана», которые от типичной союзписательской продукции отличаются только названиями рек. Интерес к тому, чем живёт поэзия твоего региона – своего рода патриотизм малых дел или патриотизм «здорового человека», на который сегодня есть особый спрос (абстрактного патриотизма и его последствий мы уже вдоволь наелись). В условиях, когда в связи с сами_знаете_чем идёт дискуссия о коллективной вине всех носителей русской культуры (а значит, и поэтов тоже), региональный текст помогает избежать репрессивности языка, становится методом сопротивления наследию «большой поэзии».

Авторы, о которых пойдёт речь дальше, не особенно известны даже по меркам поэтического сообщества: у большинства из них ещё не выходила книга (за исключением самиздата), а в премиях никто не заходил дальше лонг-листа. В разговоре об «актуальной самарской поэзии» первыми обычно называют другие имена – Виталий Лехциер, Катя Сим и т.д. Но цель этой статьи не в том, чтобы отметить поэтов, успешно вписавшихся в литературную иерархию – герои моего текста, как мне кажется, лучше всех чувствуют жизнь в Самаре, понимают, как она меняет сознание, и находят в её воздействии ресурс для новых тем и новых высказываний.

Татьяна Губанова – обретение сексуальности и преодоление несправедливости

Краткая справка

Родилась в 1996 году, окончила исторический факультет Самарского университета и поступила в аспирантуру, область научных интересов – гендерные исследования. Работает в школе. В 2021 году вошла в лонг-лист Премии Аркадия Драгомощенко. Стихотворения публиковались в альманахе «Артикуляция», на порталах «Полутона» и «Флаги», в арт-дайджесте «Солонеба», в проекте «Ф-письмо».

Образ поэтики

Поэзию Татьяны Губановой проще всего отнести к феминистской, настолько явно в ней выражены мотивы, во-первых, преодоления всепроникающей несправедливости, имеющей важное для автора гендерное измерение, во-вторых, поиска и обретения сексуальности. Впрочем, прямые манифесты у Губановой встречаются редко – её поэтика лирична и обращена к внутренним размышлениям и переживаниям. Проблемы, с которым сталкивается её говорящее «я», узнаваемы: тяжёлая влюбленность (и склонность превращать любимого человека в идеал), постоянная тревога, неясность будущего. И все они дополнительно усугубляются атмосферой «родного» города, который никак не помогает их преодолевать.

Самара в текстах Губановой опознаётся легко – по тяжеловесному бессмысленному элеватору в стиле брутализма, набережной с «рассыпающимися краями бетонных плит», полуразрушенным заводам, микрорайонам, «которые даже на ютубе лучше смотреть в низком качестве». Для женщины это пространство опасно вдвойне: «Кто-то придумал большие лестницы, чтобы ты потерялась». Патриархальная привычка возлагать на женщин «устройство быта» в условиях самарской разрухи выглядит особенным издевательством: они почему-то должны прокладывать «асфальт на тропинке между детским садом и усталостью», ходить по темноте пешком там, где ещё с 60-ых «насиловали и убивали», воспитывать детей так, словно всё в порядке. Любой кризис бьёт в первую очередь по тем, кто наименее защищён – вот и Губанова констатирует, что «у бедности женские лица».

Впрочем, провинциальная депрессия в стихах Губановой не беспросветна – выход каждый раз находится в зоне интимного, телесного опыта, рядом с которым «реки космического мусора», стекающие в трещины деградирующего города – всего лишь декорация. Влюблённость обостряет чувства и делает ярче не только недостатки окружающего пространства, но и сами переживания. На контрасте с разрухой всё становится отчётливым: «свет, который я связываю с тобой, места, которые я связываю с тобой, запахи и фильмы» формируют отдельную вселенную, в которой можно построить новое убежище и сберечь то немногое, что ещё не рассыпалось.

Ключевой текст

Сестры мои располнели

Первая с детства искала красную лампочку в своем теле

Вторая была слепая

Пальцы третьей пощипывал ток от экрана старого телевизора

И ступни становились мокрыми

А четвертая каждый день заставляла себя смеяться

Каждый день на это уходило всё больше времени

«Мама, это наш дом?» - спрашивает ребенок.

«Это наш дом» - отвечает мать.

Сестры мои постарели и уже не выходят из дома

«Это наш дом?» - спрашивает мать.

«Да, это наш дом» - отвечает ребенок.

«Где наш дом? Это наш дом?» - спрашивает мать.

И свет повторял тишину.

Где почитать

Подборка Татьяны Губановой на Премию Аркадия Драгомощенко

Страница Татьяны Губановой на портале «Флаги»

Страница Татьяны Губановой на портале «Полутона»

Публикация Татьяны Губановой в альманахе «Артикуляция»

Публикация Татьяны Губановой в арт-дайджесте «Солонеба»

Публикация Татьяны Губановой в проекте «Ф-письмо»

Александр Светличкин (Кузьма Курвич) – абсурдный позитив и маска маргинала

Краткая справка

Родился в 1984 году, поэт и DIY-издатель, один из создателей самарского проекта «Веселье ЕбиниZера» – неподцензурного маргинального объединения, авторы которого в пародийной манере манифестируют поэзию гопников и неудачников, воспевают брутальность и «девальвацию ценностей». Автор шести поэтических сборников, опубликованных в самиздате. Участник Фестиваля свободного стиха и проекта «Поэтическая логоцентрика».

Образ поэтики

Из провинциальной депрессии можно извлечь не только травму, но и абсурдный, по-своему эстетичный позитив. Именно так делают поэты из самарского литобъединения «Веселье ЕбиниZера», отметившего в прошлом году двадцатилетний юбилей. Находя гармонию в мире алкоголиков, работяг и просто потерянных людей, они выбирают для унылой идиллии «падиков» нарочито грубый, антипоэтичный язык и пишут под масками гопников и мизантропов. Конечно, тем, что в нулевые ещё казалось необычной, эпатажной практикой, сегодня уже никого не удивишь. Но от более известных маргинал-мистификаций (вроде Шиша Брянского² или Старшего лейтенанта В.П.П.³) стихи Кузьмы Курвича и Ко отличает прежде всего региональный колорит. Атмосфера упадка, специфический аромат региона в них важнее, чем постмодернистская игра.

Кузьма Курвич (он же Александр Светличкин) был и остаётся самым интересным автором из «Е...Zеров». В воображаемом спортивном костюме маргинала ему явно тесно. В текстах Курвича видны амбиции поэта, чей круг интересов не исчерпывается пародийными высказываниями. С другой стороны, стилистика «ЕбиниZеров» не предполагает возможности писать стихи «всерьёз» – любая такая попытка выводит автора на самоиронию, а затем на иронию над самоиронией, и так до бесконечности. Неудивительно, что мало кому из самарских некроромантиков удалось раздвинуть границы шуточных ролей, принятых ими когда-то.

Стратегии Курвича и Ко ведут к ещё одной проблеме, озвученной в том числе и поэтессой Катей Сим: «Пародийная поэтическая идентичность, сознательно маргинализованная, но вобравшая в себя элементы и «сложных», и концептуальных, и конвенциональных поэтик, не могла не осмысляться, в том числе, и серьезно, как обязательный элемент пред-письма». Другими словами, всегда есть риск, что костюм прирастёт к телу и станет восприниматься как подлинное «я» как самим носителем, так и окружающими. Но, во-первых, любое ироническое высказывание можно при желании прочитать как прямое, и никакие аргументы тут не помогут. А во-вторых, трудно не заметить эволюцию в поэзии Кузьмы Курвича: её герой усложняется и вызывает не отторжение, а сопереживание. Нахальный юноша-контркультурщик неизбежно становится взрослым мужчиной с тяжёлым опытом позади, круглым животом спереди и детьми по бокам. Таков путь множества неравнодушных людей, увязающих в болоте своей провинции, которая медленно переваривает их тягу к протесту. Но герой Курвича/Светличкина не превратился в «базовый электорат» и, простите за каламбур, не скурвился. Его способность сохранить самоиронию, не пойти на компромиссы с совестью вызывает уважение и непременно найдёт отклик у читателей, переживающих похожую трансформацию в своём «медвежьем углу».

Ключевой текст

Деревья по Жигулевскому холму

Заходят в Волгу строем как воины.

Или это не холм,

А копошится просто зелёная масса,

Но всё равно сползает в Волгу?

Главное, что сейчас я на плавучей бане,

Севшей на огромную корягу.

И баржа неподалёку –

Тоже в чём-то плавучая баня.

Волга - это не река.

Волга - это шумные пьяницы,

Забегающие в шипящую воду

Во время ноябрьского снегопада,

Стесненные плотинами,

Ходящие в гости друг к другу

Через турбины.

Где почитать

Паблик Кузьмы Курвича ВКонтакте

Кузьма Курвич – Наивная брутальность

Кузьма Курвич – Двуличный подвиг

Кузьма Курвич – Жигулевские аборигены

Алексей Ларин – анализ распавшегося мира

Краткая справка

Родился в 1994 году в селе Мокша Самарской области. Учился в СамГТУ по специальности «Тепловые, электрические станции», там же окончил магистратуру «Управление и системный анализ теплоэнергетических и социотехнических комплексов». Работает на ТЭЦ Куйбышевского нефтеперерабатывающего завода. В 2020 году вошёл в лонг-лист Премии Аркадия Драгомощенко, в 2021 г. – в премиальный лист Премии «Поэзия». Стихотворения публиковались в альманахе «Чёрные дыры букв», на порталах «Полутона» и «Флаги», в онлайн-журнале «Цирк "Олимп"+TV».

Образ поэтики

Поэзия Алексея Ларина – бесконечный анализ событий и явлений, на которые распадается окружающий мир, не функционирующий больше как единая система. По выражению Виталия Лехциера, Ларин «ищет и находит поэтическое под разными камнями, прибегает к разным его возможностям, за каждой из которых тянется свой шлейф теоретических обоснований и практических применений». Такой поэзии – хладнокровной, рассудочной – стало много в последнее время, и иногда её чтение бывает утомительным. Но в своих лучших текстах Ларину удаётся не сводить всё к рациональным построениям, оставить место для эмоций, аффектов, интуитивных находок.

Несомненно, на руку Ларину то, как хорошо подходит его аналитика для унылой самарской действительности, в которой промышленность до сих пор играет важную смыслообразующую роль. Самара сама во многом напоминает завод, где ничего уже не работает без сбоев: забитые людьми маршрутки ползут по конвейерам дорог, мнения и взгляды передаются из поколения в поколение, как старые технологические инструкции, повсюду дым выбросов, «не превышающих допустимую концентрацию», но очевидно ядовитых. Механизмы гудят и вращаются скорее по инерции, и запаса прочности, кажется, почти не осталось – поэзия Ларина хорошо улавливает это предощущение катастрофы (или, как говорят на заводах, «аварийного останова»).

У кого-то бездушность устаревшего механизма вызывает гнев, но для темперамента поэзии Ларина больше характерно спокойное отторжение этого мира, последовательное выстраивание границы между собой и деградирующей действительностью. Поэтому критика самарского застоя в поэтике Алексея Ларина – вещь вспомогательная, а главное всё же – «зуд ампутированной руки», «узор пробуждения», тоска по утраченной человечности.

Ключевой текст

109К

В то время, когда все маршрутки набиты, воздух

зажат и труден, однако в обратной стороне пассажиров –

сквозняк. Пустое тело принимает формы взглядов:

То ли снова над 116 районом химические выбросы, то ли это тела

достигли промышленной концентрации (продолжаются

судебные разбирательства в отношении НПЗ по делу о

превышении ПДК загрязняющих веществ – побеждает

зеркальность).

Процесс маршрутки происходит

фоном, словно зуд ампутированной руки.

Ребёнок облизывает стекло языком и аккумулирует вирусы,

поэтому каждое перековерканное слово взрывается –

разлетаются обломки запретов и пыль объяснений.

Однако с каждой остановкой сыночек расслабленнее, и мать

спокойно (по наследству) боится, когда голос сына ссимулирует

его же тело, тем самым сподобится мужу, который пропал

прошлым днём или прошлым годом

Совокупные расходы регионов на общественный транспорт

в 2018 году - 560 млрд руб. Из них на Москву – 391 млрд., потом

Санкт Петербург – 57 млрд. и Московская область – 8,1 млрд.

[Поезда пространство рвут во снах,

а в чьей-то жизни пролетают самолёты –

Поёт, не помня, Пенелопа Южки]

Я плачу своим голосом ради молчаливой способности

Проделывать осязаемые ходы в стволе перемещения «...от

остановки до остановки и от остановки до остановки и...»

[Этот городской дурачок, наверное, не работает,

А целыми днями катается]

Здесь дерево росло? Закатное солнце слизнуло лобовое стекло –

Где почитать

Подборка Алексея Ларина на Премию Аркадия Драгомощенко

Страница Алексея Ларина на портале «Флаги»

Публикация Алексея Ларина на портале «Полутона»

Публикация Алексея Ларина в журнале «Цирк "Олимп"+TV»

Александр Фральцов – стратегия отшельничества

Краткая справка

Родился в 1988 году, закончил Самарский государственный аэрокосмический университет. Работал инженером-конструктором на РКЦ «Прогресс», затем программистом. Участник проекта «Живое», фестивалей «Лубок к родине», «Центр Весны», «СлоВолга» и др. Публиковался в альманахах «Чёрные дыры букв» и «Снежный ком», в журнале «Литсреда», на порталах «Полутона» и «Формаслов».

Образ поэтики

Если в текстах Алексея Ларина заметно, что их писал человек с техническим складом ума, то у Александра Фральцова инженерный взгляд на мир почти не прослеживается. Да, бывают образы, придуманные «от головы», и в скрупулёзной детализации текстов виднеется порой почерк конструктора. Но в целом чувствуется, как Фральцов избегает излишней рассудочности, сохраняет ощущение незапланированного, якобы случайного текста. Евгения Риц и Мария Мельникова называют его поэтику «детской» и «инфантильной» – но в данном случае это противоположные понятия. Детство, во-первых, наполнено особой тревогой, к которой позже утрачиваешь чувствительность, во-вторых, не даёт поэту выработать автоматический, приблизительный язык для описания действительности, заставляет заново придумывать образную систему для неё. Другими словами, стихи Фральцова легки, в чём-то наивны, но не беспомощны.

Поэтическая траектория Александра Фральцова хорошо показывает, какими вариантами исчерпываются возможности для развития в Самаре, и что бывает с поэтом, который от них отказывается. Стихи Фральцова публикуют редко, а если считать только «солидные» издания – почти никогда. Они существуют прежде всего в неформальном пространстве – на открытых микрофонах, фестивалях, слэмах – и не обращены ни к каким литературным сообществам, за исключением стихийных, возникающих вокруг случайного интереса обычных людей к поэзии. Чаще всего такие авторы либо уходят в мейнстримную медиапоэзию, развлекая студентов в барах, либо штурмуют профессиональные институции, подстраиваясь под их иерархию. Фральцов не занимается ни тем, ни другим и потому ускользает от классификации, не вписываясь ни в какие «актуальные» антологии.

Со временем отшельничество стало не только основной стратегией Фральцова, но и главной темой его текстов. Как точно подметила Евгения Риц, с обэриутами и лианозовцами Фральцова сближает только внешнее сходство, общий «воздух культуры», а по сути следует говорить о «ироническом, но тем не менее возвышенном преломлении романтизма». Опыт тихого внутреннего существования, выраженный в его стихах, знаком многим нашим землякам/сокамерникам, ведь жизнь в Самаре – всегда в той или иной степени эскапизм. Если не выходить хотя бы иногда из пространства, в котором «времени – нет, / но, если делаешь что-то, / его ещё меньше», депрессия неизбежна. Возможно, именно благодаря добровольному отшельничеству Александр Фральцов способен на лёгкую, оптимистичную, не лишённую юмора поэзию в городе, который никак ей не способствует.

Ключевой текст

В этом доме я помню все тени

и угол луча, проходящего утром

между шторами, и первый скрип половицы -

самый громкий на свете,

и веник, на свету лишь имеющий это обличье,

а в сумраке или во мраке похожий на ведьму.

Ты лежишь, ты не можешь схватиться за край одеяла,

шевельнуться - смертельно, но хуже - глаза отвести,

и, когда засыпаешь, она над тобой нависает:

отчитает свои заклинания - ты до утра неподвижен.

В её фартуке были конфеты. Ты хочешь конфету?

Целый день отбивают часы, потому он, наверное, взбитый

и достаточный, чтобы вообще ничего не просить.

Никогда ничего не просить.

Помню градусник, мёд, одеяла и холод ладоней,

как консилиум призраков у изголовья галдел

и как маятник часовой

делал комнату 3 на 4

медленной и каучуковой,

полной событий.

С ковра на стене

то спускается хвост полосатый,

то тянется длинная шея,

исчезая, пока ты по ней

успеваешь глазами достичь головы

и качается люстра, задетая этим движеньем,

и из двух паучков, что на скорость штурмуют её,

один падает вниз, но его выручает страховка.

В этом доме я помню все тени

и ведьму, и консилиум призраков,

но ни одной -

даже маленькой -

смерти.

Где почитать

Подборка стихотворений Александра Фральцова и отзывы критиков в проекте «Полёт разборов»

Публикация Александра Фральцова на портале «Полутона»

Подборка Александра Фральцова на поэтический конкурс фестиваля «СлоВолга»

Стихи Александра Фральцова в альманахе «Чёрные дыры букв»

Юрий Бабединов – целебный сарказм концептуальности

Краткая справка

Родился в 1994 г. По собственным словам, «ничего и никого не закончил». В 2021 году вошёл в лонг-лист Премии Аркадия Драгомощенко. Публиковался в альманахе «Черные дыры букв», антологии «Движение на грани стекла» («Цирк „Олимп“ + TV»), арт-дайджесте «Солонеба», на портале «Флаги». Участник поэтических фестивалей «Центр Весны» (Саратов) и «Поэтическая Логоцентрика» (Самара). Создатель музыкального проекта «Кубрик Рика».

Образ поэтики

Поэзия Юрия Бабединова – отличный пример того, что вовсе не обязательно штурмовать иерархию поэтических сообществ с патологически серьёзным лицом. Его письмо вполне соотносится с образом «актуальных» практик, сложившихся вокруг Премии Аркадия Драгомощенко и других подобных проектов, но Бабединов не идеализирует их, снимая пафос при помощи языковой игры и старого доброго сарказма. Например, сообщает, что «пересобрал субъекта пока никто не видит», или спрашивает, «как теперь камеру отмывать-то / от разразившихся сочленений от сока концептов», шутит про «рефлексиву» и т.д. Конечно, пародийный концепт всё равно остаётся концептом, а пародия на документ – документальной поэзией. Но Юрий Бабединов и не ставит перед собой цели выйти за пределы «актуальных» координат или отменить их. Его ирония не критикует концептуальное письмо, а скорее примиряет автора с самим собой.

Смещение поэтики Бабединова в сторону docupoetry и автофикшн естественным образом связано с тем, как поэт работает с окружающей его провинциальной действительностью. Самара по Бабединову – пространство микротекстов и диалогов, причём весьма специфических, каких не встретишь в крупных, развитых городах. Рекламные объявления на остановках, записки на окошках ларьков, реплики в очередях и трамваях, обрывки телевизионного бреда и спама в потоке поэтической речи сливаются в такую какофонию голосов, от которой развивается экзистенциальная мигрень. Каждый ищет в этом гуле что-нибудь чистое, настоящее, и Бабединов призывает читателя идти на звуки целебного сарказма, дающего хоть какое-то утешение.

Усталость от бесконечного шума бессмысленных текстов, типичная для российского захолустья, у Бабединова приводит не к апатии и унынию, а к освобождению собственного голоса. Из мусора можно создать всё, что захочешь, если не признавать его власть над собой – наверное, именно на это намекает один из псевдодокументальных текстов автора, визуально пародирующий скомканную бумажку⁴. Субъект Бабединова часто говорит «простите», «можно», «пожалуйста», делает неловкие жесты, но оказывается непреклонен в своём стремлении к созиданию, показывая, что поэзия малых дел неслучайно оказывается самой популярной стратегией в условиях тотальной провинциальной депрессии.

Ключевой текст

Где почитать

Подборка Юрия Бабединова на Премию Аркадия Драгомощенко

Страница Юрия Бабединова на портале «Флаги»

Публикация Юрия Бабединова в арт-дайджесте «Солонеба»

Стихи Юрия Бабединова в альманахе «Чёрные дыры букв»

1https://flagi.media/piece/104

2https://rvb.ru/np/publication/02comm/54/06reshetnikov.htm

3https://gorky.media/reviews/vse-bez-uma-ot-pidorenko/

4https://atd-premia.ru/wp-content/uploads/2021/08/%D0%B1%D0%B0%D0%B1%D0%B5%D0%B4%D0%B8%D0%BD%D0%BE%D0...