Пять главных идей Тынянова об устройстве поэзии

1. Единство и теснота стихового ряда

Эта идея раскрывается в одном из самых значимых трудов Тынянова – «Проблема стихотворного языка» (1924). В извечном споре о том, что первично – форма или содержание, формалисты, ярким представителем которых был Тынянов, отдавали предпочтение первой. Содержание напрямую зависит от формы, смыслы раскрываются через определенное строение текста. Каждая строка стихотворения, по его мысли, представляет собой единство, скрепляемое ритмом, метром, рифмой. Это единство порождает особое взаимодействие между словами внутри строки – «тесноту стихового ряда». Перефразируя известную пословицу, из строки слова не выкинешь.

Этим стихотворная речь и отличается от прозаической: ограниченное количество слов в строке, их тесная связь (семантическая, синтаксическая, ритмическая) формируют нерушимое единство, которое распадется, если мы попытаемся записать стихи прозой. Это работает и в верлибре, который находится в промежуточном  положении между стихами и прозой. Объединяющим началом здесь выступают не признаки «традиционного» стиха (рифма, размер). Каждая строка – это своеобразное мерило стиха, которое подкрепляется определенным внутренним ритмом. Если мы решим устроить эксперимент и записать верлибр прозой, то «стиховой ряд, хотя и не потеряет совершенно своих границ, не будет более стиховым».

2.  Архаисты и новаторы

Эти понятия впервые появляются в статье Тынянова «Архаисты и Пушкин». «Архаистами» исследователь назвал ряд литераторов XIX века (среди известных – Г.Р. Державин и И.А. Крылов), стиль которых тяготел к исконной русской поэзии.
Силлабическая система стихосложения, церковнославянская лексика, интерес к фольклору и этимологии слова – вот основные ориентиры архаистов.

«Новаторы» (Н.М. Карамзин, В.А. Жуковский, К.Н. Батюшков и др.) также хотели развивать язык литературы, однако предлагали двигаться в ином направлении: привлекать иностранные заимствования, приветствовать неологизмы, формировать более светский и «легкий» язык. Традиция, по их мнению, не должна мешать языку в его развитии.  Тем не менее история литературы демонстрирует, что между противоборствующими лагерями нельзя провести четкую границу. Проблематика архаистов и новаторов оказалась крайне актуальной в начале ХХ века. Поэтика авангардных течений, которые исследовал Тынянов, ставила эксперименты в области поэтического языка и была во многом связана с его историей. Неологизмы Хлебникова, построенные на игре со старыми корнями слов, имажинистские изыскания в области этимологии –  мы видим, как новаторство рождается из архаики.

Идея Тынянова не устарела, и деление поколений поэтов на архаистов и новаторов до сих пор считается современным.

3. Литературная эволюция.

  
Самая масштабная идея Тынянова, которая охватывает все: от функционирования конкретного приема до течения литературного процесса. Ей посвящены два значимых исследования: «Литературный факт» (1924) и «О литературной эволюции» (1927). Под литературной эволюцией Тынянов понимал непрекращающееся смещение, вытеснение одних систем другими. Литература динамична, а потому внутри неё происходит постоянное движение от центра к периферии и наоборот. В XVII – XVIII веках, в эпоху классицизма, в центре (то есть в моде) была ода – жанр величественный, строгий, воспевающий высокое и государственное. Однако к концу XVIII века, через Державина, начавшего «разрушать» оду, добавив в неё элемент комического, в центр выходят жанры, противопоставленные пышной лирике классицизма. К примеру, романс и песня. Таким образом, одическая традиция уходит на периферию, а новая, «оттолкнувшаяся» от неё, занимает центр. Этот принцип работает и в случае с движением литературного процесса. Вспомним начало ХХ века, многочисленные течения и группы, которые рвались в центр, преодолевая символизм, но при этом «отталкиваясь» от него.

Выходу из моды того или иного течения, жанра, стиля, приёма способствует его автоматизация, проще говоря – избитость, «заезженность». Однако «автоматизованный» элемент, уходя на периферию, не остаётся там навечно. На новом витке развития литературы он может принять новые функции и, таким образом, вернуться в центр.

4. Литература и быт.

Тынянов не следовал традиционным представлениям о том, что литература противопоставлена быту; напротив, он считал, что они тесно связаны друг с другом. И очень часто то, что относится к сфере быта, впоследствии переходит в ряд «литературных фактов» – и наоборот.  Границы между литературой и бытом размыты. В разное время и в разных условиях одно и то же явление может относиться к разным рядам. Заумная речь, свойственная языку детей, всегда принадлежала сфере быта и лишь в начале ХХ века стала литературным фактом в поэзии футуристов.

Жанры тоже могут преодолевать границы. До конца XVIII века рондо, акростихи, буриме представляли собой явления быта, однако в карамзинскую эпоху они превратились в литературный факт.

 

5. Пародия как принцип эволюции

Теория пародии Тынянова тесно связана с его идеей литературной эволюции. Труд «О пародии» (1929) ученый-формалист считал итоговой в изучении этого процесса. Здесь можно наблюдать некоторое переосмысление Тыняновым своих более ранних выводов: так, пародия стала главным механизмом, благодаря которому возможен процесс эволюции.

Пародироваться, то есть переосмысляться, деавтоматизироваться, могут особенности художественной речи, стили, жанры и даже литературные личности (один из самых известных примеров – Козьма Прутков). Пародия в концепции Тынянова – понятие чрезвычайно широкое. Это серьезный инструмент, так что он отнюдь не всегда связан с комическим.

«Эволюция литературы, в частности поэзии, совершается не только путем изобретения новых форм, но и, главным образом, путем применения старых форм в новой функции», – утверждал Тынянов. В борьбе старого и нового новое неизбежно отталкивается от старого, пересматривая его – то есть пародируя. Тыняновскую концепцию пародии вряд ли можно считать до конца оцененной. Однако она явилась одной из родоначальниц более известной идеи – интертекстуальности.