«Явленная тайна» Бориса Пастернака

Говорить о творчестве классиков сложно. Неизбежно чувствуешь себя учеником у доски, отвечающим затверженный наизусть урок, и нужно точно следовать позиции автора учебника или критической статьи. Слова профессионалов, обладающих авторитетом в мире литературы, всплывают в памяти, а свои в итоге так и остаются невысказанными.

Наверное, именно поэтому творчество Бориса Пастернака в школе было мною «пройдено», но, если говорить начистоту, я «прошла» мимо него. Произведения поэта на какой-то момент задели музыкальностью и тут же быстро затихли, как стук колес уходящего вдаль поезда. Но остались отголосок невнятной рефлексии и тонкая тоска по неопределенному «чему-то».

Стихотворение «Как бронзовой золой жаровень...» в одиннадцатом классе рассматривалось как «прекрасный пример пейзажной лирики», однако за границами традиционной формулировки осталось что-то более сложное и непостижимое, чем просто красивое описание природы.

Попытка разгадать тайну стихотворения Пастернака произошла на первом курсе филологического факультета, на практическом занятии по литературоведению. Его проводил писатель и литературовед Александр Лазаревич Жовтис. С присущей ему деликатностью и осторожностью профессор сначала погрузил нас в мелодику стиха. Без излишних предисловий мы читаем:

Как бронзовой золой жаровень,
Жуками сыплет сонный сад.
Со мной, с моей свечою вровень
Миры расцветшие висят.

И, как в неслыханную веру,
Я в эту ночь перехожу,
Где тополь обветшало-серый
Завесил лунную межу.

Где пруд — как явленная тайна,
Где шепчет яблони прибой,
Где сад висит постройкой свайной
И держит небо пред собой.

Читаем… и с первой строки поддаемся очарованию аллитерации: звенит «как бронЗовой Золой», жужжит «Жаровень», «Жуками», затихает свистящим шёпотом «Сыплет Сонный Сад». Что кроется за звукописью? Гипнотически звенящие и шуршащие слова заслонили первоначальную цель: «дойти до самой сути». Сдержать порыв естествоиспытателей-первокурсников было сложно. Мы начали препарировать текст, отчаянно искали метафоры и метонимии, сравнения и анафоры, эпитеты и олицетворения, бесцеремонно копаясь в строках и строфах. Впрочем, вскоре меня постигло разочарование: разобрав прекрасное на составляющие, я так и не поняла, что же делало стихотворение СТИХОТВОРЕНИЕМ и, главное, в чём же кроется его смысл, который так отчаянно хотелось постичь?

Возможно, Борис Пастернак так и остался бы моим любимым, но только отчасти понимаемым поэтом, если бы в прошлом году я не услышала лекцию Нины Александровны Ягодинцевой о принципах безопасности творческого развития: «Целью творчества является реализация сущностных сил личности и постепенное качественное изменение взаимоотношений человека и Мира как целого – Универсума». «Космос – зона со-бытия, максимальной включённости в гармоничную вечность, где общий Источник энергии + информации соотнесён с индивидуальностями»¹.

Всего два предложения заставили меня достать с полки хорошо знакомый томик стихов и отправиться на поиски ответов.

Зная, что ранний период творчества Пастернака литературоведы именуют «сложным», я отвергла инерцию привычки: читать стихотворение, не понимая всей глубины, а скользя по образам, как по предметно-конкретной составляющей мира.

При чтении картина предстаёт вполне осязаемая, реальная. Жуки, напоминающие угли жаровни (жаровня?). Свеча. Цветущие ветви деревьев. Обветшалый тополь. Свечение луны. Вода в пруду. Но так ли просты эти «вещественные», «бытовые» образы?

Ю. Лотман пишет о конкретике и чёткости образного ряда Б.Л. Пастернака так: «Истинный мир противостоит пошлому совсем не как абстрактная сущность грубой, зримой вещественности. Он также наделен чертами зримости и ощутимости. Истинный мир не только эмпиричен, но, по Пастернаку, он и есть единственный подлинно эмпирический: это мир, увиденный и почувствованный, в отличие от мира слов, фраз, любых навязанных (в первую очередь, языком) рутинных конструкций».²

Другой ряд явлений в стихотворении к простым никак не относится, над его значением следует поразмыслить. Что такое «явленная тайна»? Почему вера «неслыханная»? Свайная постройка сада – что она представляет собой в контексте стихотворения?

Временно отстраняюсь от абстрактно-отвлечённых понятий, но при первой же попытке заглянуть за «предметные» образы наталкиваюсь на ещё большее количество вопросов.

Как бронзовой золой жаровень,

Жуками сыплет сонный сад.

Что такое «жаровня» во времена Пастернака? Совершенно непоэтический, утилитарно-бытовой вопрос.

Наиболее точный ответ мне дал энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. «Жаровня состоит обыкновенно из железного низкого цилиндра (вроде ведра) с прорезями на дне и боках для тяги воздуха, причем корпус ее снабжен довольно высокими ножками. В жаровню насыпают жара и употребляют ее для варки варенья (под открытым небом, так как иначе от дыма углей произойдет угар). Жаровни представляют собой одну из примитивных кухонных принадлежностей, и употребление их у нас сокращается день ото дня»³.

Энциклопедия создана в 1890-1907 годах, значит, ко времени написания стихотворения жаровня была если не музейным экспонатом, то редкостью, но никак не обычным предметом обихода. Ведь не ради одной, правда, по-королевски роскошной рифмы «жаровень – вровень» Пастернак употребил это слово? Зачем появляется этот архаичный элемент в тексте?

Перехожу к образу жуков, так похожих на бронзовую золу. Мир Пастернака вещественный и осязаемый, это не символы и не метафоры ради метафор, поэтому каждая деталь – это ключ к пониманию. Самым похожим на уголья, ещё красно-коричневые, но уже подёрнутые бархатной пеленой серой золы, кажется мне майский хрущ. Наконец-то, найден один ключ к разгадке стихотворения: поэт чётко обозначил время! Действие происходит весной, в мае.

Со мной, с моей свечою вровень,

Миры расцветшие висят.

«Миры расцветшие» понятны и просты: это яблоневые ветви (или ветви других плодовых деревьев), покрытые соцветиями. Но при таком толковании меня снова ждёт фиаско. В лекции А. Якобсона читаем следующее: «Кстати, «миры расцветшие висят» — это так увидел Пастернак зрелые яблоки в саду, как стало известно из недавно опубликованных в России черновиков Пастернака»⁴. Несостоятельность ранее сделанного мной заключения, что действие происходит в мае, подчёркивает образ «обветшалого тополя», который может быть таковым, скорее всего, глубокой осенью.

Позволю себе предположить, что мир Пастернака – это сплетение временных и пространственных узлов, пластов и исторических (вековых), и трехмерных бытовых (сфера существования человека). Скорее всего, мы имеем дело с пространственно-временным континуумом (если такой термин возможно применить к поэзии), поэтому ничего удивительного в смешении времён и объемов пространства нет: цветущие яблони – яблоки – увядший тополь – весна – лето – поздняя осень. Впрочем, перекрещиваются в одном мгновении не только различные времена года, но и целые эпохи.

В варианте стихотворения, опубликованного в 1913 году⁵, мы читаем последнюю строфу (четвёртой строфы нет в привычном нам варианте).

О, ночь. Немая беззащитность

Под натиском тенет-имен,

Что нашей мысли ненасытность

Расставила под твой Эон.

Эон (Айон Αἰών «время жизни», «поколение») — в древнегреческой мифологии и теокосмогонии божество, персонификация всей длительности времени (иногда переводится как «Вечность»)⁶.

Таким образом, стихотворение Бориса Пастернака о вечности, о её цикличности и переплетениях, и о месте в ней человека-Творца. Взгляд Пастернака на мир – это взгляд Демиурга, отсюда такое виртуозное владение стихом как изобразительным искусством. Из воспоминаний поэта: «Я сын художника, искусство и больших людей видел с первых дней и к высокому и исключительному привык относиться как к природе, как к живой норме. Социально, в общежитии оно для меня от рождения слилось с обиходом⁷».

Координаты духовного мира поэта зиждутся на музыке, философии и поэзии. С одной стороны, мы видим прочное обоснование его мира на фундаменте «быта», как на непосредственно данной действительности, а с другой стороны, всё «бытовое», вещественное одушевлено.

«Я в сущности нечто вроде Святой Троицы. Индидя Л.А. Пастернак] выдал мне патент на звание поэта первой гильдии, сам я, грешный человек, в музыканты мечу, вы меня философом считаете⁸»

Написано, казалось бы, в шутку. Но вариант стихотворения 1913 года подтверждает гипотезу о выступлении автора в качестве Демиурга:

Где тихо шествующей тайны

Меж яблонь пепельный прибой

Где ты над всем, как помост свайный,

И даже небо - под тобой.

Однако в более позднем варианте Пастернак последнее четверостишье изменил. Взгляд автора не лишился максимальной объективности, отстраненности и в то же время погруженности в происходящее.

Где пруд — как явленная тайна,
Где шепчет яблони прибой,
Где сад висит постройкой свайной
И держит небо пред собой.

Действие происходит в «саду» (мы понимаем, что это некое условное место), и в то же время «сад висит постройкой свайной» - он выше начальной точки повествования, «и держит небо пред собой». С одной стороны, сад в стихотворениях Пастернака вещественно-конкретен.

Положим, — гудение улья,
И сад утопает в стряпне,
И спинки соломенных стульев,
И черные зерна слепней.

(«Сирень»)

С другой стороны – это некий «сад вообще»:

В конце был чей-то сад, надел земельный.

(«Гефсиманский сад»)

И сад – это ещё некая точка отсчёта, вне времени и вне пространства, вбирающая в себя все эпохи и миры.

И, как в неслыханную веру,
Я в эту ночь перехожу

В этой точке обзора поэт-Демиург познаёт мир как сотворённый, так и тот, что предстоит сотворить ему. Он, как часть со-бытия, призван стать частью со-зидания. Поэтому с ним свеча – не символ, а по-пастернаковски понятный и вполне определённый предмет, источник света, возможно, частично хранящий в себе отблеск «золы жаровня». Свет этот позволяет увидеть и почувствовать всю масштабность и непостижимость мира: в этом и заключается «неслыханная вера» – вера безусловная, не требующая доказательства. Вера в то, что являешься Творцом и в этом ты равен Богу.

Метафизическое ощущение мира, внутренней музыкальности, общей направленности поэтических образов – в их взаимосвязи и взаимодействии - поэт пронесёт через всё творчество. С этой позиции стихотворение «Как бронзовой золой жаровень» можно рассматривать как стихотворение-инициацию, стихотворение-посвящение, нахождение своего места и начало святому поэтическому служению.

Тайна, явленная Пастернаку, была простой и сложной одновременно, как и все его творчество. Она до сих пор остаётся за пределами понимания при беглом «приятном» чтении и открывается при полном погружении. Эту тайну поэт будет раскрывать в каждом своём творении, а позже А. Ахматова напишет о нём: «Мир природы – сада, парка, леса и населяющих их деревьев, кустов, трав, проходит через все творчество Б.Л.Пастернака, а благоговейное и восхищенное отношение к голосам и разговорам рощ, ветвей, листьев говорит о его слиянии с жизнью природы, о глубоком понимании и переживании своего единства с Богом и миром⁹».

1 Ягодинцева Н.А. Поэтика: принципы безопасности творческого развития. Лекции по психологии творчества. – Челябинск. : Цицеро, 2008. – с.117

2 Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии: Анализ поэт. текста/ Ю.М.Лотман; М.Л.Гаспаров.- СПб.: Искусство-СПб, 1996.-846c.

3 Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. – Спб. : Семеновская типолитография (И.А. Ефрона), 1894, т. 22, 511 с.

4 Якобсон А. Лекции о Пастернаке. – М. : 2006, 28 с.

5 Лирика. Первый альманах. Анисимов — Асеев — Бобров — Пастернак — Раевский — Рубанович — Сидоров — Станевич / обл. раб. С. Боброва. М.: Лирика, 1913. 90, [8] с.

6https://ru.wikipedia.org/wiki/Эон

7http://mirpoezylit.ru/books/7360/5/Пастернак Борис. Сестра моя, жизнь

8https://royallib.com/read/gasparov_boris/boris_pasternak_po_tu_storonu_poetiki.html

9http://www.microanswers.ru/article/vegetativnij-kod-v-lirike-B-pasternaka.html