Александр Переверзин: мы осознали, что нужно меняться

Бумажные книги и журналы живут дольше

— Александр, почему ты решил запустить новый журнал именно сейчас? Казалось бы, именно сегодня можно было бы найти массу причин, чтобы этого не делать, но тем не менее.

— Причина в том, что поэзия продолжается. Не мне об этом говорить, у тебя в журнале выходят стихи, написание в двадцать втором году. Поэзия больше войны, поэзия борется со смертью. Если для человека, занимающегося поэзией, есть множество причин что-то не делать, нужно делать это обязательно. 

— Какой ты видишь нишу журнала в литературном процессе? Твоя задача отразить весь процесс или предложить особый ракурс его восприятия? 

— Я не знаю, какова наша ниша. Мы хотим делать профессиональный поэтический журнал. И будем его делать. А ракурс… Нас первую очередь волнуют в поэзии экзистенциальные и вечные проблемы.  

— То есть у нас пуста ниша профессионального поэтического журнала? Все-таки любой проект – ответ на какую-то незакрытую потребность. 

— Безусловно. Бумажные журналы в последние годы закрывались. Я почувствовал потребность в таком журнале, коллеги тоже. 

— Почему ставка сделана на бумажную версию журнала? Мы видим, что большинство литературных проектов, которые запускаются сегодня, — это сетевые издания. 

— Как ни странно, бумажные книги и журналы живут дольше. Сегодня найти многие электронные литературные журналы, которые существовали пятнадцать лет назад, уже невозможно. Бумага в этом смысле гораздо более надёжна. И в журнале на бумаге есть ещё и продолжение традиции, что для нас немаловажно. 

— Поясни сам образ пироскафа, взятый у Баратынского? Все рубрики в журнале так или иначе развивают этот образ, но как он связан с поэзией? 

— Можно сказать, что это оммаж одному из главных русских поэтов-экзистенциалистов. Пассажиры «Пироскафа» уплывают на новом виде транспорта в неизведанную стихию, чтобы пройти сквозь нее и увидеть «Элизий земной». Мы отправляемся в путешествие вместе с ними.  По фольклорной традиции, попасть в другую стихию – оказаться в потустороннем мире, в вечности. Это тоже важно: у Баратынского движение пироскафа — это одновременно движение и внешнее, и внутреннее. А что касается рубрик, главное  - вообразить концепцию, а придумать всё остальное – дело техники.  

Случился кризис поэтического перепроизводства

— Почему ты посчитал, что проект «Воймега» отжил свое? Чем идея «Пироскафа» принципиально отличается от «Воймеги»?

— «Воймега» существовала восемнадцать лет. Когда мы начинали проект, поэтические книжные серии можно было пересчитать по пальцам одной руки. Сейчас издательств и проектов, выпускающих современную поэзию, десятки. С середины десятых, когда в Россию пришла качественная цифровая печать, выпускать книги маленькими тиражами стало проще и дешевле. Появилось множество небольших издательств, тиражи поэтических книг упали до 100-200 экземпляров. Тираж отдавался автору, книга выкладывалась в интернет — и всё. Издателю хочется либо коммерческого успеха (что при издании современной поэзии невозможно), либо профессионального. Премиями наши книги обделены не были, но упало количество рецензий, отзывов и прочих вещей, которые можно назвать «разговором о книге». Не только у нас, а вообще, потому что случился «кризис поэтического перепроизводства». Надо признать, мы умеем издавать замечательных авторов, но плохо умеем заниматься их продвижением. Для этого нужны другие ресурсы, которых у нас нет… Журнал — это как раз про «продвижение», в журнале есть разговор вокруг стихов: рецензии, статьи о поэтах и поэзии, разного рода профессиональная полемика. Мне кажется, сейчас, когда стихов и книг огромное количество, наступает время таких проектов. Литературному проекту нужно меняться. Одна из причин того, что мы начинаем издавать журнал – мы осознали, что нужно меняться. 

— Какую проблему в восприятии и освещении современной поэзии ты считаешь главной сегодня? 

— Я не вижу проблем в восприятии поэзии «сегодня», потому что проблемы в восприятии поэзии были всегда.  Поэты пишут всё-таки не для современников, а для будущих читателей. Вернее так, поэты пишут и для современников, но не всегда современники их слышат и понимают. Так писали Боратынский, Фет, Ходасевич, Есенин, Мандельштам, Хлебников, Елена Шварц. Были и другие поэты, имевшие успех при жизни, но после смерти оказавшиеся куда менее интересными. 

— Нужно ли сегодня заниматься популяризацией современной поэзии, как-то пытаться увеличивать ее аудиторию? Или эта аудитория уже сложилась, и нужно просто бороться за нее?

— Популяризацией современной поэзии заниматься надо, но у меня нет рецептов. Отвечая на предыдущий вопрос, я упомянул поэтов, у которых при жизни было немного читателей. Зачем навязывать человеку то, что ему и не особо нужно? Зачем ему читать современника, который порой непонятен или имеет противоположные взгляды, если есть огромный пласт поэзии Серебряного века, который выкристаллизовался, а взгляды автора уже не важны. Какая разница читателю, открывающему стихотворение «Перед зеркалом», был ли Ходасевич эмигрантом?  К тому же, с современным автором можно ошибиться, потратить время. Современная поэзия – непростое чтение.  

— Как ты оцениваешь состояние поэтической критики? Она помогает достучаться до читателя поэзии или только всех раздражает?

— Критика критике рознь. Мне интересна критика, которая помогает читателю разобраться в тексте, и неинтересна, которая хвалит или ругает.  

— Какие ближайшие планы? Будет ли книжная серия «Пироскафа»? Семинар? Возможно, премия?

— Пока надо выпустить несколько номеров «Пироскафа». В отдалённых планах есть небольшая книжная серия при журнале. Журнальная премия тоже возможна, надо подумать, как сделать её интересной не только редакции и авторам журнала.