К печати готовится новая книга филолога и поэта Евгения Сошкина

Евгений Сошкин родился в 1974 году в Харькове. С 1990 года живет в Израиле. Автор поэтических книг «Другие стихотворения» и «Лето сурка», монографий «Горенко и Мандельштам», «Гипограмматика: Книга о Мандельштаме» , «Bottlenecks: Hypotextual Levels of Meaning in Russian Literary Tradition», а также ряда статей по истории и теории литературы. В настоящее время Евгений Сошкин преподает в Свободном университете (Москва). Живет в Модиине (Израиль).

Как гласит издательская аннотация, «Евгений Сошкин широко экспериментирует с повествовательными жанрами, от баллады до нового эпоса и от страшной сказки до "мокьюментари". В его стихах онейрические приключения переплетаются с путевыми набросками, авторские рассуждения и воспоминания звучат наравне с голосами множества персонажей – живых и мертвых, людей и животных, женщин и мужчин, детей и взрослых, предельная серьезность разговора с читателем органично сочетается с ироническим и саркастическим дискурсом, неброские стилевые архаизмы сообщают акустическую глубину злобе дня». 

Книга уже доступна для предзаказа на сайте издательства.

Нищенка в Дели

на большом вокзале моего детства
Южном ж/д
цыганки тоже вот так протягивали
чумазых детей вероятным подателям милостыни

но это было совсем не то что осенью 16-го года
на островке безопасности в ночном Дели
верней на каком-то цементно-гравиевом
непроезжем лоскуте под линией электропередач

там на большом вокзале моего детства
цыганки использовали детей
в качестве трогательных риторических фигур
младших козырных карт

в силу своей заведомой риторичности
этот жест не был фальшивым
но была в нем бесстыдная аффектация
предписанная неким лицедейским регламентом

некая не знающая смущения коммуникативность
предъявляющая свой собственный объективированный стыд
прохожему постороннему человеку
и в ее чрезмерности побуждавшей к бегству заключался некоторый просчет

как бы то ни было в глубине души
но не особенно глубоко и не совсем безосновательно
цыганки считали себя и своих детей выше нас
меня и взрослых державших меня за руку подчеркнуто крепко

а в Дели пока мы стояли на светофоре
посреди асфальтовой остывающей сковороды
нищенка с младенцем без явных признаков жизни
внезапно приблизилась к боковому стеклу

отделившись от своих сородичей которые
расположились на отдых каждый на своей
покрытой газетными полосами
территории примерно равной нашим надгробиям

на вид могла бы она мне приходиться
и старшей сестрой и старшей дочерью
и не было под этим копотным небом
не могло быть никого обездоленней разве только несчастней

и она протягивала мне свое дитя
как потомственному богу путешествующему с семейством
она готова была отдать его мне на съедение
накорми или съешь

ее совершенно космическая нищета
как большой взрыв творила мириады богов
мы все кто способен это писать и читать
равны перед ней в необъятности нашей славы