Александр Правиков. Он нас задумал не чужих

Чем это интересно

Ощущение, что следы божественного присутствия, если присмотреться, обнаруживаются почти повсюду, открыто поэзией не вчера, но в нем заложен потенциал постоянного обновления зрения. Речь не только о зрении как способности видеть, но и о зрении как способности постигать реальность. Такое зрение способно находить признаки чудесного и в современном мире. На самом деле это уже формула, которая делает современной поэзию христианскую, шире – религиозную. Александр Правиков, безусловно, принадлежит к этой парадигме современной поэзии. Особенные черты его поэтики, с одной стороны, – умение видеть полноценного другого там, где собеседников обычно не видят, – среди цветов и явлений природы, а с другой – манера обаятельно небрежного и неторопливого размышления о сути вещей, вовлекающего буквально все, что попадается на глаза. Потому что, если к этому присмотреться, оказывается, что это «почти люди», а люди задуманы «не чужими».

Справка об авторе

Александр Анатольевич Правиков родился в 1974 году в Москве. Учился в Православном Свято-Тихоновском гуманитарном университете и в Литературном институте им. А. М. Горького. Автор книги стихов «Внутри картины» (М., 2013). Работает в маркетинговом агентстве. Дважды входил в шорт-лист Волошинского конкурса. Публиковал стихи и рецензии в «Интерпоэзии», «Homo Legens», «Новой Юности», «Знамени», «НГ-Ex libris», в интернет-изданиях Topos.ru, «45 параллель» и др. Живет в городе Химки.

* * *

На моем балконе, на балконном окне –

Просто дикие джунгли. Ну нет, но почти.

Гелиотроп зацветает, а лаванда нет.

И розмарин отказывается цвести.

Но мой любимый герой – тимьян

(так он себя зовет, а сам чабрец чабрецом),

Лохматый кривой приземистый хулиган,

Крепкий духом и никакой лицом.

Дальше тут по логике пара строк,

Типа, всякая плоть как трава,

Какой-никакой философский итог...

А вот хрена с два.

Просто мне нравится, как эти цветы у нас

Проживают свои зеленые дни,

Не видят меня в упор и радуют нюх и глаз,

Не ведая про меня и думая, что одни.

* * *

                                  Когда в душе покой и тишина,

                                  не забывай о том, что жизнь страшна,

                                  (М. Кукин)

Но и тогда, когда придет беда,

И человек прольется, как вода,

И смерть суконное свое засунет жало

Во все, что человека окружало,

Останется еще на донце сердца 

Такое, что нельзя не заглядеться.

И это потому что я родня

Сияющего на закате дня,

И сделан из того же вещества,

Которым пахнет мокрая трава,

И липнет липа, и синеет ночь,

Когда все плохо и нельзя помочь. 

На начало учебного года

А что, и первого жить можно,

Еще и в шесть не так темно.

Выглядываешь осторожно

В еще не черное окно –

Там жизнь как будто новая

Идет за ручку – не моя,

Зато над ней каштаны, клены

Сильны, уверенны, зелёны.

Они про зиму знать не знают,

А мы рассказывать не будем.

Что с ними будет? То, что с нами.

Они уже почти как люди.

* * *

Я знаю это ниоткуда

И это так легко забыть:

Нельзя молиться и курить,

А вот курить с молитвой – трудно,

Но можно. 

Страшно говорить,

но Бог действительно повсюду.

А если это так, то чудо

Совсем не в том, что нарушает

Простые формы естества,

Не в том, что фокусник верблюда

Вдруг вытащит из рукава,

А в том, что свет не возражает

Светить, а дети и трава –

Расти и вянуть. 

Бог в крови

Несет меня за край и дальше  

(Я говорю не о любви,

Хотя и без нее куда же,

Любимая. От смеха реки 

Любви выходят из границ,

А если ты заплачешь, камни

Любви срываются с ресниц).

Но я о том, что ближе к нам,

Чем мы – ведь мы себя не знаем.

В нас отразилась глубина, 

И мы ее пересказали,

Как вышло. 

И, живя как жили 

(Подумай только – просто жить!),

Мы больше никогда чужие,

Он нас задумал не чужих.

И вот сейчас меня Он тащит,

Как фокусник из рукава,

И тренирует жить иначе,

Чем звери, дети и трава.

* * *

Когда меня со света белого,

Как будто бы с икейской полки,

Окоченелые берут

Чужие пальцы.

Где жало, но не в этом дело.

Так много раз кричали «волки»,

Что, право, весь я не умру,

Как ни пытайся.

Так часть меня, притом немалая,

Не парится на тему тленья,

А занимается физрой,

Читает что-то.

А остальное я усталое

Все гнет свое стихотворенье,

А мой лирический герой –

Из анекдота.