Анна Трушкина. Время вязанья и самообмана

Чем это интересно

В поэзии Анны Трушкиной есть все, за что мы любим традицию, - как бы заранее обжитая ритмическая гармония, женский взгляд, понятый как пассивное, но крайне восприимчивое начало, идиллическое приятие повседневности, внимание к ней в ее деталях и глубоко мирных сюжетах. Но внутри этого гармоничного мира сидит заноза. Едва ли не в каждом стихотворении для нее находится новое образное решение. Увидеть за этой занозой переживание происходящего сегодня в мире несложно. И поскольку занозу эту не вынуть, начинает казаться, что идиллия не предмет нашего воображения, кажется, что когда-то действительно имела место, совсем недавно. 

Справка об Анне Трушкиной

Анна Васильевна Трушкина родилась в Иркутске, окончила филологический факультет Иркутского государственного университета. Защитила диссертацию по творчеству Георгия Иванова в Литературном институте им. Горького. Начала писать стихи довольно поздно. Публикации в журналах «Грани», «Интерпоэзия», «Новый мир», «Знамя», «Дружба народов», «Новая Юность», «Сибирские огни», «Плавучий мост», «Крещатик», «Литерратура», «Формаслов» и другие. Последние годы живет в Москве.


***
Всё держится на долгой ноте «до», 
Пока ещё январь тебе никто. 
Под языком прозрачное драже, 
Такая снежность в мире и в душе. 
Зима протянет руку в тёплый дом. 
Ты слишком беззащитен, ты ведом. 
Потреплет по седеющим вихрам.
–  Не отдавай меня ей! Не отдам. 
Зима свистит в серебряный свисток, 
А я тебя целую в позвонок, 
Смотрю в окно через твоё плечо, 
И мне не холодно, мне горячо.


***
Мир рушится,
И трещины деревьев 
на неба зеркале отчетливо видны.
Учись у них –  
у дуба, у березы
и у сосны.
Так Фет рыдал,
ему так было можно – 
устать от сна.
А ты стоишь – 
в душе твоей заноза.
И тишина.


***
Тишина  – мандельштамова прялка,
что рассохлась от скупости дней.
Ветер в темечко дует. Не жалко
жизнь в воронку сливать почерней.
Невзирая на тщетность попыток,
аритмии спешащая речь
ощущений и смыслов избыток
манит в ритм и реальность облечь.
Вот лежит обескровленный август
с запрокинутым в осень лицом.
Я, конечно, и с августом справлюсь – 
с оптимистом, лжецом, подлецом.
Голосит неуёмное эхо,
кожу жжёт добродетельный йод.
Он уехал, уехал, уехал...
И багровый сентябрь настает.


***
Здесь очень грязно, 
То есть слишком грустно. 
Слишком шумный кролик
Поедает лист капустный. 
Не бросай его в терновый куст.
–  Господи, не бросай меня, 
Я боюсь. 
Я совсем не хищник, 
Я всё бегу, бегу. 
Навстречу легкому ветерку, 
В пасть моему врагу. 
В объятия смелой свободы,  
В лапы большой любви. 
Не бросай меня, Господи, что ты? 
Лучше лови, лови…


***
веселая жизнь заканчивается под Ростовом
заходится ветер в рыдании подростковом
в обиде швыряя в лицо всё что есть под рукою
в истерике пылью и пеплом прохожих кроя
поэтому больше тянет остаться дома
поэту желается чаю и рюмку рома
просится кот в подъезд будто давно знакомый
ну заходи же солнце в мои хоромы

потому что осень потому и банки с вареньем
блюдечки сыроежек с холодной водой и хвоей
что ни четверг то глухой тоски нападенье
а удовольствий мало ну только посуду мою
да выметаю дом от старых слепых любовей
они как комочки шерсти прячутся под диваном
но для страстей и боли нет никаких условий
осень время вязанья и самообмана


***
Костлявый частокол прохладный чистотел
куда-то ты спешил чего-то ты хотел
пока хватало сил пока крепчал мороз
на ощупь проходил и вылетал насквозь

теперь видны лишь швы ошибок и обид
раскопана земля и счастье в ней лежит
соцветий кулаки затылки валунов
ответить за других готов? всегда готов

надломленный флагшток разбитый волнорез
ты мог увидеть свет но не туда полез
раздробленный костяк оборванный мотив 
и голосок дрожит припев не повторив


***
Мой год идёт четвёртый год, 
и дует из щелей. 
И друг мой слишком много пьёт, 
а мне велит – не пей.

Зима протягивает снег 
на ледяной руке, 
а на другой руке ковчег, 
и жизнь на волоске. 

И льётся из него тепло, 
какой-то чистый свет. 
Как будто нет беды для всех, 
как будто боли нет.