Геннадий Кацов. Всё громче удары о стенку

Prosodia представляет новые стихи поэта с планеты Земля Геннадия Кацова.

Кацов Геннадий

Геннадий Кацов. Всё громче удары о стенку

Чем это интересно


Геннадий Кацов – заметная фигура московского андеграунда 80-х. В клуб «Поэзия», директором которого он был, входили Игорь Иртеньев, Дмитрий Пригов, Лев Рубинштейн, Сергей Гандлевский, Евгений Бунимович, Юрий Арабов, Нина Искренко. В 1985 году именно у него дома дал первый квартирник в Москве Александр Башлачёв. В 1989-м Кацов перебрался в Америку. В 1989–1991 годах вместе с Сергеем Довлатовым и Александром Генисом работал на радио «Свобода», в программе Петра Вайля «Поверх барьеров». C 2010 года Кацов – владелец и главный редактор русско-американского новостного портала RUNYweb.com. Собственно говоря, одного этого уже достаточно, чтобы внимательно прочитать новые стихи Геннадия Кацова, к написанию которых он не так давно вернулся. (О его книге «На Западном фронте. Стихи о войне 2020 года» Prosodia писала в апреле этого года).

В новых стихах Кацова воедино слились Россия, Америка, Европа. В его поэзии сосуществуют Башлачев, Высоцкий, Джон Леннон, Цветаева, Ленин, Орфей и еще десяток персонажей мировой истории и культуры. Благодаря интернету это теперь возможно. Что хорошо. Но от такого объединения жизнь на планете Земля не стала понятней: «от вашингтона до валдая / одна земля на всех – чужая, / заселена незнамо кем...» Как давным-давно сказал царь Соломон, «кто умножает познания, умножает скорбь».


Справка об авторе


Геннадий Кацов – поэт, эссеист, журналист. В 1989 году переехал в США, где последние 32 года работает журналистом. Стихи и эссе опубликованы в ведущих литературных журналах США, Европы, РФ, в том числе в журналах «Знамя», «Дружба народов», «Волга», «НЛО», «Звезда», «Нева», «Новый журнал» и других; на английском – в изданиях Cimarron Review, Blue Lyra Review, Tupelo Quarterly, Verse Junkies, Painters and Poets, Life and Legends и др. Автор десяти поэтических книг, в том числе сборника стихотворений, прозы и эссе «Притяжение Дзэн» (СПб.: Петрополь, 1999), экфрастического визуально-поэтического альбома «Словосфера» (Нью-Йорк: Liberty, 2013) и поэтической книги «На Западном фронте. Стихи о войне 2020 года» (М: Формаслов, 2021). Член редколлегии альманаха «Времена» (США) и журнала «Эмигрантская лира» (Бельгия).



* * *

возьми со дна побольше тины,
на небе тучи собери –
так это будет, субъективно,
что хоть умри

срисуй деревья чёрной краской –
в ней окружающая ночь:
ты здесь один, и не напрасно,
и не помочь

добавь к звезде, к далекой точке,
частицы света и тепла –
возможно, там и есть источник
земного зла

на это времени немного
уйдёт – должно быть, жизнь одна:
без облаков рисуй, без бога
свой путь без дна

жизнь: первая вмиг половина,
и вслед, стремглав, вторая пол...
а кратко – да, неуловима,
бесследна, мол


* * *

так вот каждое утро: расслаблен, спокоен
пробуждаешься сам себе царь, да и раб –
а в чикаго стрельба, обвалился биткоин
и обрушился с грохотом в польше старт-ап

вдруг проснулся везувий, и линкольн застрелен,
и джон леннон убит, и последний кинг-конг –
он звонит (ни к чему проводить параллели),
где-то в колокол и неизвестно по ком

всё быльём поросло, все покрыты вакциной,
от освенцима до колымы при делах:
утонула под вечер в реке катерина,
в полдень аннушка масло на рельс пролила

штурм бастилии начат и сразу закончен,
дурью маясь, колумб повернул не туда:
если печень считать не отбитой и почки,
справедливость всех ждёт в бальном зале суда

может, спать, как илья в мудром муроме диком,
год за годом, ведь лучше об этом не знать:
в ад спустившись, орфей труп нашёл эвридики,
брат алёнушки вмиг превратился в козла

все исчезли, погибли, ушли, не прощаясь,
никого, лишь на севере дальнем сосна:
есть такой – сонный чай, так хлебни к ночи чая,
чтоб чего не привиделось утром со сна


* * *

вглядишься в своё отраженье в квадрате
дисплея – дитя инстаграма с фейсбуком:
не лучше нудиста на пляже в бейруте,
не круче би-2 с загоревшимся баком

выходишь к автобусу – климат всё хуже,
маршрут всё запутанней и пассажиры
с одной на салон неприветливой рожей,
без признаков скорби, улыбки, культуры

чем дольше живешь, тем живешь неприглядней:
меняться, подстраиваться неохота –
в толпу входишь белой воронкой прилюдно,
как жертва системы, аборта и быта

идёшь, словно штирлиц по штабу гестапо;
стоишь женихом без невесты в день свадьбы:
на старые дрожжи – всё пошло и глупо,
цвет кожи не тот, да и пол поменять бы

как висельник даль изучил, не моргая,
так время наощупь по нам – за ворота:
зачем этой родине участь изгоя?
к чему в этом замысле гибель солдата?

нас всех одолеет в итоге герундий!
и эпик: всё знал в «энеиде» вергилий –
над ним насмехался элегик овидий,
но той же историей признанный гений


* * *

выходить из себя лучше в марте,
но не позже начала апреля –
обострение, мол, нервных срывов,
начитался, мол, маркеса с марксом,
плюс ещё ситуация с крымом

да, и в наших краях неспокойно:
выше нормы свинец в газировке,
хоть попрятали вилки с ножами;
перебои в поставках поп-корна,
и тиран – овощ, хоть обожаем...

заблуждаться неплохо к обеду:
заблудился – и время десерта,
пропустил жаркий спор под жаркое,
и тебя, не в пример ганимеду,
с крем-брюле вдруг оставят в покое

под созвездием рос водолея,
сад осваивал свой заболотский,
где цветаево яблони с грушей –
по твою там, в начале апреля,
приходили опричники душу...

а в себя уходить – ближе к маю,
чтоб с грозой разойтись нелюбимой
и не вкладывать в инфраструктуру:
в тех местах мне б найти, кто «кошмарить»
ввёл по-хакерски в литературу

мне в себе всех трудней разобраться:
от сумы до тюрьмы – вдох и выдох,
под грудиной живёт кто-то с тем-то,
им, усталым, в облом целоваться –
и всё громче удары о стенку...


* * *

н’адежды юношей пытают,
как англичане – жанну д’арк:
на всякий айсберг есть «титаник»,
у каждого – свой д’ональд д’ак

н’очей зелёный взгляд ван гогный
сквозь ры’жий, за луной, ф’онарь –
я так любил кого угодно,
но лишь бы с кем не пил в’искарь

я, как о’генри, был забавен,
чернил на письма не жал’ел,
хоть был немедленно забанен,
лишь бритвой резать стал ж’илет

как д’анунцио, в футляре
меня носили на у’рок –
я плыл по жизни рыбой в кляре,
то б’ишь, красавец и урод

и мог бы с’тать твоим уловом,
нам было б всё по к’осяку,
но нас сломало первословом
и возвело потоком в’куб

мы парой о’блаков на небе,
к полотнам плыли в д’орсэ:
есть истина в вине и хлебе,
х’оть вряд ли хватит их на всех


* * *

я говорю тебе: «я говорю тебе:
"жизнь проходит, словно проходящая жизнь,
и ты едешь по маршруту из пункта а в пункт б,
пассажир,
центростремительно – только держись"»

я говорю тебе: «не странно ли, на этом пути –
неразличимы лица, знакомые голоса?
у реальности свойство всё время цити-
ровать, чудеса
обращая в слова, коли ты произносишь их сам»

ты пропускаешь остановки – пустота
насыщает одни, на других избыток вещей:
я говорю тебе: «жизнь – вон та –
её вообще
больше нет, да и не было вообще»

нас вдвоём всегда видели лишь вдвоём –
то мы ехали молча, то мчались в боях!
на конечной, поскольку вдвоём не сойдём,
как моряк
ты отправишься в порт, я отдам якоря

вид из окна похож на вид из окна –
на своих двоих ты идёшь по проходу сейчас:
открывается дверь, мне пассажира видна
спинная часть –
он уже не разделит со мной общую участь


* * *

всё проходит: век, сто лет, эпоха
мореплавателей (даже так!),
боль, любовь, бывает – вера в бога,
и всё чаще – виски и коньяк

все проходят в ритме вальса с регги,
пролетают стаею фанер:
интроверта сносит в печенеги
и проходит в дамки экстраверт

рубят лес – летят орлами щепки,
давят виноград – нальют по сто:
в детстве я хотел быть кларой цеткин
и за всех страдать, как лев толстой

как так у людей предельно чётко
получается день ото дня?
не мешает им в полёте чёлка,
всё не так, как в жизни у меня

и летать я, как они, не смею,
бой бы проиграл у фермопил!
в молодости хоть бы гонорею,
триппер, да и тот, не подцепил

столько лет прожил – ума не нажил
по пути, похоже, растерял,
и за то меня в углу овражьем,
и за это сталин расстрелял

никогда не падал на колени,
окуней ловил на червяка –
утопил меня за это ленин
и четвертовали в губчека

с юности не нюхал и не слушал
взрослых – и за это, все в пыли,
как-то по мою земную душу
два небритых ангела пришли

без улыбок, никакого «здрасьте»:
с кем в контакте? где не состоял?
ночью провели допрос с пристрастьем;
утром я, как водится, пропал

всё всерьез, ведь это вам не гитис,
и не голливуд, коль ты изгой:
без вины меня подвесил гитлер
вниз плечами, шеей, головой

брёл народ вокруг на подвиг ратный,
брал за перевалом перевал:
я висел не так, как все – обратно...
даже в этом им не помогал


* * *

молча постоять весной,
в трёх цветах теряясь спектра,
утром на углу лесной
и апрельского проспекта

никуда не торопясь,
тротуар не покидая,
словно сохраняя связь,
в непроезжем месте, с раем

теслы мимо пробегут
в электрических разрядах,
мерседесы «зеер гут!»
просигналят с ними рядом

а затем рванёт толпа:
львы так, зебры выбрав спину,
мчатся с ней сплясать гопак
на разметке пианинной

втаптывает каблучок
царь зверей – снаряд с токсином –
точно в зебрино плечо
ненадолго, не так сильно

вдоль разметки до межи
добежит, пока зелёный,
лишь она одна лежит
в черно-белом изумленно

зебра – жизнь моя, сестра!
потоптался, да и бросил...
красным вспыхнул дух костра
вслед за жёлтым – видно, осень

так к чему я и зачем?
как в допросе перекрёстном,
я теряюсь, тихий чел,
на безлюдном перекрёстке

красный – крестик-нолик мой!
и зелёная карета
всех увозит по прямой
поперёк дороги этой


* * *

в наш век железный (нервы, зубы…) –
хватило б на живых мазута,
на их гоморру и содом:
мы вышли все из кама-сутры
и в позе лотоса уйдём

нам благодарные потомки
(мы в будущем для них – истоки)
поставят свечки и цемент,
и здесь вопрос прозрачно-тонкий:
кто для кого во всём пример?

от вашингтона до валдая
одна земля на всех – чужая,
заселена незнамо кем:
в строку и в рифму вносишь «зая!»
и посвящаешь анне керн

нас все оставили, ей богу:
капустница, сачок, набоков,
ненатуральный интеллект…
один выходит на дорогу
из леса – вах! – валенса лех

и с ним маруся, рая, роза –
три нимфы с авитаминозом,
три музы к фильму «муки зву»:
три отраженья в «окнах роста»,
столбом косящие траву

пройтись по городу с танкистом:
«цель азимут сто сорок триста!
по дому жёлтому ба-бах!» -
в коровах молоко прокиснет,
ведь смерти нет – есть тлен и прах

пустая ёмкость бензобака
звучит бетховеном, а бахом –
над корсикой полёт шмеля:
рим пахнет волком, а собакой –
вся плоская вокруг земля


* * *

морозный ветер на расправу скор
(пойду всю ночь гулять по снежной скатерти),
и боинг угольком по небу катится,
как из камина выпал на ковёр

ерошит зданья крупных городов
метель, как вихры жёсткие мальчишек,
и карамзин из местных перепишет
историю, чей отчим – геродот

столь радостно стране на трёх китах
уверенно стоять, дыша попкорном –
не потревожит ни бойскаут с горном,
ни с дикими причудами китай

рожают ини с янками детей,
готовя их к суровым сериалам:
отцов портреты в разных номиналах
глядят с банкнот – вне времени и тел

на кладбище зарыта тишина,
в столице по-февральски суховеи:
ты можешь в это верить, иль не верить,
но никому война здесь не нужна

здесь бой идёт без всяких дураков,
бывает, что доходит до погромов,
за то, чтоб дать свободу насекомым,
освободить из янтаря жуков

никто не знает, кто рейхстаг поджёг
и кто толпой ворвался в капитолий:
потомков не истории – историй,
нас пепел покрывает и снежок

а в остальном – осечки там и тут,
протесты не случайные, но мирные,
снеговики на площадях кумирами
тоскуют, словно скоро их снесут


* * *

когда выйдет время и выберу все квоты
соучастия моего в окружающей ойкумене –
попрошу дочь и сына принести воду
в стакане, как по бородатому анекдоту,
если память в тот час мне не изменит

и они спросят: «что еще принести, папа?» -
сдерживая слёзы, совсем на пределе…
в ответ прошепчу: «там, за шкафом,
рядом с полной на четверть граппой,
в бумажном пакете – немало денег

много лет собирал, к доллару доллар, -
скажу, - чтобы вам, потомкам, хватило!»
сын кивнёт, будет рыться за шкафом долго:
«ничего нет», - подтвердит… и глаза долу
я опущу,
и жизнь меня б отпустила


* * *

пространство, взяв пример с воды проточной,
от полюсов на север или юг
течёт, и если быть предельно точным –
до пагод и фазенд от тёплых юрт

и от землетрясений до торнадо,
до айсбергов, хамсинов и цунам:
есть место климатическому аду
на всех широтах всяким племенам

быть жертвой географии обидно,
хотя не новость в миллионы лет
последних – твоему в ущерб либидо,
но и достойный вечности ответ

болотам и пустыням, прочей скуке
всегда найдётся, кто бы возразил:
как правильно, что верразано с куком
не пожалели годы и бензин

привычный мир, что контрразведчик, скрытен –
за далью даль, как повторял в. даль:
несет к войне иль миру рок открытий?
на то не отвечает календарь

в историю – врата её открыты,
кто хошь, входи, хоть петель жуток скрип:
там на костре сжигают афродиту,
стоят над ватерлоо пыль и крик

возьми страницу завтрашней газеты
и заверни в неё последний ланч:
для географии ты можешь быть поэтом,
но для истории – ты жертва и палач


* * *

часы не беспокоят смертным боем,
из кранахов не капает вода:
рождённый быть конём вдруг стал ковбоем
и на родео доказал свой дар

его настигнет почта полевая
и пуля грудь насквозь пройдёт, и дрон,
пока он на балконе поливает
цветы: ромашку и рододендрон

о поллок, поллок, кто тебя усеял?
костаки нервно курит в стороне:
кому-то вреден юг, кому-то – север,
но ждёт их всех троих всему конец

шар не круглей слезы и идиота –
рабочий в будни не любил овал:
он рашпилем проводит по субботам
по угловатым буквам и словам

по воскресеньям отдых – на смех курам,
их яйцам и, в конце концов, птенцам,
когда он на балконе паль закурит,
отечества весь дым вдыхая сам

который раз он следует маршрутом
по жизни – с е4 до е2:
так следователь, следуя кашруту,
пускает кровь, себя простив едва

когда расчешут космы космонавты
и станет тихо, как перед войной -
распустятся ромашки в странах нафта
и, зеркало разбив, он станет мной

Prosodia.ru — некоммерческий просветительский проект. Если вам нравится то, что мы делаем, поддержите нас пожертвованием. Все собранные средства идут на создание интересного и актуального контента о поэзии.

Поддержите нас

Читать по теме:

#Лучшее #Русский поэтический канон
Александр Иванников. Блажен, кто рано обнищал

День рождения ростовского поэта Александра Иванникова (1955–2013) Prosodia отмечает подборкой его стихотворений, иллюстрирующих один из главных приемов поэта – переакцентуацию старых клише.

#Новые стихи #Современная поэзия
Владимир Берязев. Восторг погруженья в зияющий зев

Prosodia публикует новые стихи новосибирского поэта Владимира Берязева — в них всякий раз заново разыгрываются отношения человека со всем миропорядком сразу.