Небеса для зверей: стихотворения поэтов XX века о животных

Переводчик из Ростова-на-Дону Илья Имазин составляет авторский переводной бестиарий. Его авторы – признанные классики мировой поэзии XX века, писавшие на четырех европейских языках – английском, немецком, французском и испанском, преимущественно модернисты

Имазин Илья

Небеса для зверей: стихотворения поэтов XX века о животных

Виктор Вазарели, "Тигры", 1938 год 

От переводчика


В 1911 г. великий французский поэт, один из родоначальников сюрреализма Гийом Аполлинер (1880 – 1918) дебютировал сборником остроумных катренов под названием «Бестиарий, или Кортеж Орфея». Эта книга навела меня на мысль создать своеобразный лирический «бестиарий» XX в., который объединял бы стихи поэтов из разных стран, посвященные животным. Единственный критерий отбора авторов стихотворений – личные литературные пристрастия переводчика. Было бы логично сгруппировать связанные «звериной темой» произведения в соответствии с антропоморфным, нравоучительным, аллегорическим, мифологическим, философическим или натуралистическим характером изображения персонажей, но любая такая группировка могла бы оказаться искусственной и предвзятой, поэтому я решил просто расположить тексты в алфавитном порядке, оттолкнувшись от первых букв их русскоязычных заглавий. Таким образом удалось бы составить не просто антологию мировой «звериной поэзии», но и богатую коллекцию поэтических зооморфных символов. Пополнение такой коллекции – занятие на долгие годы, способное скрасить жизнь в самые сумрачные и бесчеловечные времена. Предлагаю вниманию читателей отдельные страницы задуманного мной «бестиария».

Илья Имазин

1. Франц Марк. Олени в лесу, 1914.jpg
Франц Марк. Олени в лесу, 1914.


Гийом Аполлинер

Акрида

Как известно, Иоанн Евангелист
Был большим любителем акрид.
Так же тот, кто сердцем добр и чист,
Голод виршами моими утолит.


Эзра Паунд

Белый олень

Я их видел среди облаков, что окутали вереск.
Да, нескончаемы в них и печаль, и любовь.
А глаза их – так Дева глядит на избранника,
Когда белое сердце оленье срывает покров,
Белый ветер рассеивает мглу, приближая рассвет.

          «Вот он, Слава, твой белый олень, начинай же охоту,
          В горн труби, всех гончих мира пусти ему вслед!»


Райнер Мария Рильке
 
Газель

Завороженная: предчувствия озноб,
В тебе как будто вызревает рифма,
Слов перезвон, союз созвучия и ритма,
Листва и лира твой венчают лоб.

И как метафоры, шаги твои легки
Сквозь Песнь Любви, где опадают лепестки
Слов-роз и, дочитать не дав рассказ,
Они закроют веки чьих-то глаз.

А там, под веками, увидеть можно, как
В прыжке пружинишь ты, как грациозна шея,
И грянуть выстрелом готов твой каждый шаг.

Ты обернешься вдруг, от неги хорошея
И вслушиваясь; так в пруду лесном
Робеет дева, что купается тайком.


Роберт Лоуэлл

Дельфин

Мой Дельфин, ты меня застаешь врасплох,
пленник, точно Расин, человек ремесла,
что бредет лабиринтом железных конструкций
за ускользающим и несравненным голосом Федры.
Когда был не в ладу я с рассудком, ты мое тело
опутывал хитросплетением тонущих линий,
ломких изгибов, царапин, волю будивших.
Я же сидел и слушал союзницу Музу,
что сказать столь многое мне хотела,
и тогда свою жизнь замышлял я слишком свободно,
не избегая вреда для других,
не избегая вреда для себя –
дабы выпросить сострадание… эта книга, наполовину
выдумка, попросту сеть для ловли угрей

и глаза мои видели все, что творила рука.


Хорхе Луис Борхес

Другой тигр

О тигре размышляю. Полумрак
В натруженной за день Библиотеке
Как будто полки книжные раздвинул.
Невинный, сильный, с обновленной кровью
Сквозь джунгли в свое завтра он пройдет,
Оставив след свой характерный в иле
На берегу реки, что безымянна
(Нет в его мире ни имен, ни прошлых
И будущих времен – лишь миг един).
И он прорвется в варварские дали
И будет рыскать в темном лабиринте
Из запахов, где аромат рассвета
Соединится с духом оленины.
Я узнаю среди стеблей бамбука
Его полос чередованье, ощущаю
Дрожь его кожи, сочленение костей.
Что все пустыни и моря планеты,
Что все неведомые мне просторы,
Из дома в тихой гавани на Юге
Америки бреду я за тобой,
О, тигр с берегов далеких Ганга.

День продолжается во мне, я размышляю
О тигре, что в стихе моем помянут,
Он, из теней и символов сплетенный,
Бредет тропой литературных тропов,
Реминисценций и энциклопедий.
Не хищник, драгоценный камень рока,
Под солнцем или в переменчивом сиянье
Луны, в Бенгалии и на Суматре,
В рутине сна, любви, охоты, смерти.
Навстречу тигру символов я вывел
Того, из плоти и с горячей кровью,
Что племя буйволов вгоняет в ужас,
В день третий августа в год пятьдесят девятый.
Но если в прерии неторопливой тенью
Возникнет он, довольно будет слова,
Всего лишь наименования простого,
Чтоб сделать его вымыслом искусства,
А не созданьем, на земле живущим.

И тигра третьего приходит время. Этот
Является из мира сновидений,
В бессвязной речи обретая форму,
Далек он как от царства позвоночных,
Так и от всевозможных мифологий,
И я не знаю, где теперь он бродит,
Но снова вовлекаюсь в авантюру,
В нелепое старинное старанье
Найти или создать порой вечерней
По эту сторону стихов другого тигра.


Райнер Мария Рильке 

Единорог

Святой поднялся, с головы, как шлем,
Мольба недовершенная слетела:
Навстречу вышел зверь белее мела,
Как лань затравленная, он глядел несмело
И, приближаясь, оставался нем.

А в поступи его изящных ног
Слоновой кости мягкий свет струился,
Переливался перламутром белый шелк,
И, словно башня на луне, кренился
И возвышался с каждым шагом рог,
Как будто лоб кудрявый им гордился.

Всего белее – стройный ряд зубов,
Сквозь розовато-серый пух сиявших,
И доносился еле слышный свист
Из недр ноздрей, размеренно дышавших,
А взгляд – поверх преград, широк и чист, –
Метал в пространство образы из снов,
Небесный круг легенды замыкавших.


Робер Деснос

Жираф

Жираф и флюгер на крыше,
Ветер с юга, восточный ветер,
Задирают выи повыше,
Ветер с запада, северный ветер.
Выше ласточкиной обители
Ветер с юга, восточный ветер,
Оба – небесные жители,
Ветер с запада, северный ветер.
Ласточкины пируэты,
Ветер с юга, восточный ветер,
Над флюгером каждым летом,
Ветер с запада, северный ветер.
В небе ласточки инициалы
Ветер с юга, восточный ветер,
Над жирафом всю зиму мерцали,
Ветер с запада, северный ветер.


 3. Анри Руссо. Заклинательница змей, 1907..jpg
Анри Руссо. Заклинательница змей, 1907.


Сильвия Плат 

Заклинатель змей
По мотивам картины Анри Руссо

Как боги затеяли один мир, а люди – другой,
Так заклинатель змей творит из змеиных сфер
Оком лун, флейтой уст. Играя на флейте трав, флейте вод.

На флейте зелени водной, колыхая зеленые волны,
Колебанием тростника, поворотами шеи множа волнистость.
И пока его ноты свиваются в зелень, зеленые реки

Лепят свои образы вокруг его сынов.
Он играет там, где стоит, но не на скале,
Не настил, но волна дрожащих языков травы

Дает упор его стопе. Он флейтой творит мир змей,
Качелей и вихрей, со змеиного дна, из змеиных корней,
Из разума своего. И теперь ничего, кроме змей,
Не видно. Вдруг стала змеиная чешуя 
Листвой, стала веками; стан змеи, ветвь и грудь
Древа и человека. И он в змеином нутре

Управляет извивами, вкладывая в их ритм
Мощь змеиных чар, мелодий податливых стон
Из его тонкой флейты, из этого змеиного гнезда,

Как из пуповины Эдема, свиваются побеги
Змеиных поколений: да будут змеи!
И змеи были, есть и будут, пока он не зевнет,

Пресытившись флейтой, пока не устанет от мелодий,
И флейта мир не возвратит к простейшей ткани
До змей, без змей. Флейта змеиное сплетенье

Обратит в ускользание вод зеленых. Исчезнет змея,
Спрячет голову, и зеленые воды, вернувшись к истоку,
Утратят свою зелень, со змеёй любое сходство.
Он флейту от уст отведет, и сомкнется лунное око.


Гийом Аполлинер

Карп

В своем пруду, в глухой запруде
Живете дольше вы, чем люди!
Вас, карпы, рыбы невеселые,
Смерть уступила Меланхолии.


Роберт Фрост 
Корова в сезон спелых яблок

Что так манит корову? Она не ищет ворот
И напролом, сокрушая ограду, идет,
В дураках оставляя строителей шатких оград.
На лице ее брызги слюны и сока блестят.
Спелых яблок отведав, в их сладость нырнув с головой,
Она брезгует ныне иссохшей травой луговой
И от дерева к дереву мечется, рада вполне
Даже падалице червивой, гниющей в стерне.
А затем, оставив на ветке надкушенный плод,
Она всходит на холм и протяжно мычит в небосвод:
Молоко в ее вымени сохнет и больно печёт.

4. Барт ван дер Лек. Кот, 1914.jpg  
Барт ван дер Лек. Кот, 1914

Жан Кокто 

Кот

В притворстве сладкой неги засиял
Глаз, точно оникс, изумруд или кристалл.

Лежит, вытягивая зябко лапы, кот,
И лишь мурлыканье порою выдает
Его тревожный и болезненный настрой.

Глаза смыкает он, мотает головой,
Вот-вот мяукнет и подденет лапой луч,
Дугою выгнется, пружинист и летуч,

Вдруг сядет, помрачнев, и вспыхнет язычок
На черной шерсти, словно розы лепесток. 


Гийом Аполлинер

Лев

О, лев! Ты образ злой судьбы,
Монарх, что утратил трон
И в Гамбурге на потеху толпы
В клетку тесную заточён.


Джеймс Дикки 

Небеса для зверей

Все они здесь. В глазах нега.
И если они обитали в лесу,
Это лес,
Если в прериях жили –
Трава ложится
Всегда им под лапы.

Как сюда попали, душ не имея,
Они и сами не знают.
Все инстинкты их здесь расцвели,
И они воспряли.
В их глазах нега.

Им под стать расцвели пейзажи,
Неистово превзойти,
Превзойти себя же стремятся:
Разрастающийся лес,
Плодороднейшее поле.

Иные звери не могут
И здесь обойтись
без свежей крови.
И они охотятся, как и прежде,
Но более острыми когтями и клыками,

Разящими так, что не верится зверю,
Не верится, что так бесшумно
Можно подкрасться и на ветку
Залезть так легко, и прыжок
На мерцающую спину добычи

Может длиться годы,
Годы блаженного скольжения в полете.
Те же, на кого идет охота,
Мудро принимают свою участь,
Уготована и им награда:

Под ветвями этими прогулка,
В полном знании нависшего триумфа,
Но без тени страха,
Лишь в осуществлении смиренном
Своего предназначения, без боли

В самом центре цикла
Они кротко бродят
Под ветвями древа,
Разрываемы когтями и клыками,
Восстают они и бродят снова.

5. Морис Эшер. Скарабеи, 1935..jpg
Морис Эшер. Скарабеи, 1935.

Райнер Мария Рильке 

Скарабей в камне

Разве не с тобою звезды вровень?
Есть ли что-то, что объять не можешь ты?
В сердце сердолика зачарован
Скарабей, чьи жесткие черты,

Словно знаки потаенных комнат.
В кровь твою так мягко, кротко он
Погружается, как в тихий омут,
Мирно спит. Тысячелетний сон

Темными просторами владеет.
Забываются под тяжестью его
Вверенные камню скарабеи,
Не страшась и не желая ничего.


Федерико Гарсиа Лорка 

Цикада

!Цикада!
Счастлива ты,
Захмелев от света,
Умереть на ложе земли.

Ты познала в глуши селений
Этой жизни тайну,
И сказка о старой фее,
Среди трав рожденной,
В тебе сохранилась.

!Цикада!
Счастлива ты
Умереть в потоке
Лазурной крови.
Свет есть Бог нисходящий,
А солнце –
Щель, из которой он сочится.

!Цикада!
Счастлива ты
Ощутить в агонии
Гнёт небесной лазури.
Тяжесть всего живого,
Проходящего сквозь врата смерти,
С опущенной головой.
Сонный белый воздух
Бормотанье мысли.
Ни звука…
Грустно,
Словно плащом смерти,
Тишиной накрывшись.

Но ты, цикада-чаровница,
разливаясь, умираешь,
чтобы преобразиться
в звуке и свете небесном.

!Цикада!
Счастлива ты,
ведь тебя в свою мантию закутал
сам Святой Дух,
что есть Свет.

!Цикада!
Звезда звука
над спящими полями,
лягушек давняя подруга
и сверчков во мраке,
А кружащиеся лучи –
твои золотые гробницы,
как сладко ранит тебя солнце
в самый разгар лета.
И солнце забирает твою душу,
ставшую светом.

Будь моим сердцем, цикада,
в полях священных.
Медленно пой, умирая,
лазурью раненого неба, 
что кровью истекает,
пролейся на женскую ладонь,
в горсть праха.

И пусть моя кровь в поле
Сладкой розовой почвой станет,
И в нее пусть воткнут мотыги
Уставшие крестьяне.

!Цикада!
Счастлива ты,
Что изранена незримыми мечами
Лазури.

Prosodia.ru — некоммерческий просветительский проект. Если вам нравится то, что мы делаем, поддержите нас пожертвованием. Все собранные средства идут на создание интересного и актуального контента о поэзии.

Поддержите нас

Читать по теме:

#Лучшее #Русский поэтический канон
Александр Иванников. Блажен, кто рано обнищал

День рождения ростовского поэта Александра Иванникова (1955–2013) Prosodia отмечает подборкой его стихотворений, иллюстрирующих один из главных приемов поэта – переакцентуацию старых клише.

#Новые стихи #Современная поэзия
Владимир Берязев. Восторг погруженья в зияющий зев

Prosodia публикует новые стихи новосибирского поэта Владимира Берязева — в них всякий раз заново разыгрываются отношения человека со всем миропорядком сразу.