Рафаэль Урвайдер. Следи за камнями, не доверяй камням

Prosodia представляет стихи швейцарского поэта Рафаэля Урвайдера в переводах Вячеслава Куприянова.

Куприянов Вячеслав

фотография Рафаэль Урвайдер | Просодия

Справка об авторе


Рафаэль Урвайдер – швейцарский поэт, режиссер и музыкант. Родился в 1974 году в Берне. Изучал германистику и философию в университете Фрибурга. Один из создателей известного в Швейцарии международного литературного фестиваля в курортном городке Лейкербаде. Лауреат ряда литературных премий. В 1999 году он получил рабочую стипендию в Немецком литературном фонде, затем поэтическую премию «Леон и Лена» (Leonce-und-Lena-Preis). В 2001 году был награжден Поощрительной Бременской премией (Förderpreis des Bremer Literaturpreises) и премией на конкурсе имени Ингеборг Бахман (2002). Премия Клеменса Брентано (Clemens-Brentano-Preis, 2004) и премия имени Шиллера (2009) за книгу «Все твои имена» («Alle deine Namen»), «стихи о влечении и томлении, стихи о любви…»



Из книги «Противоположность плоти» (2003)


Из цикла «КАМНИ»


* * *

Камни намыты из самого моря,
моря, где ласточки ищут простора:
птицы, серые, черные, их стаи в полете
почти затмевают белое солнце,
ветер их разбивает на две стаи,
снова сбивает, они уже больше чем стая,
курсирующая по небу. Ласточек стая,
через небо прокладывает себе путь,
его отмечая четкими контурами птиц,
пугая больницы и плавательные бассейны,
или налетают едва зримыми штрихами:
штрихи, как следы камней, которые вдруг
над морем взлетают, кривыми сжимая воздух.
Штрихи, тонкие, намытые морем
овалы, плоские яйца, солью приправленные,
в самих себя свернутые шайбы, свитки,
слепки, все это, кинутое в спокойную воду,
оставляет круги. Круги: ничего больше,
не больше, чем те, что вызваны колыханьем
камыша в обычно спокойной воде.
Камыш, словно он начертан твердой рукой.
Камни, которые вдруг в игре снова
брошены в воду, на побережье, на пляж,
почти сухие, кажется, они устали от влаги.


* * *

От иных ветров хрустит на зубах ,
как будто так надо, будто пепел во рту,
будто мы в погоне за последней каплей тепла
вынуждены зарываться в пепел,
как это делают собаки в доме,
когда ночью огонь догорает, воздух стынет,
у людей одеяла есть, чтобы укрыться,
у собак их нет. Собаки во сне
подползают к теплу, мы же люди
его сохраняем под одеялом, как сохраняют камни
тепло огня, солнца, перемену погоды:
иные ветры, которые мечут песок в лицо,
как будто так нам и надо, нашим зубам,
они жуют песок почти со смаком,
это не зубы хрустят,
это хруст песка, и это не пепел,
куда мы зарылись во сне, это просто
мы спим вместе, удивляясь сну спящего рядом
в полусне, в прохладе рассветного часа, удивляясь
мнимой бессознательности другого тела
во сне, удивляясь волосам, коже, сну,
удивление, с каким мы утром удивимся собакам,
пепельно-серым, собаки знают во сне, где огонь
догорел, и неопалимыми остаются.


* * *

Камни, неотшлифованные, без обработки,
показывают свои краски только смоченные в воде.
Под откатом прилива, под дождем, от слюны,
от мочи, от масла блеск дольше всего.
Одна капля раскрывает в сером оттенки.
Оттенки, которые схожи с цветом осенних листьев
у обочин заезженных автострад или
пропыленных пейзажей под проливным дождем.
Вода сохраняет, напротив, не взирая на россыпь камней
песок, глину, ил, шлак, свой приглушенный цвет,
и блестит зеленоватым камнем в выпитых из ледников
рукотворных горных озерах.


* * *

Что от камней остается, это песок.
При разломах, распадах, размолах возникший,
сам шлифуя себя. Мелкий самый
на пляжах, где верховодят прилив и отлив,
там же, где ледник отступил,
более грубый. Почти галька здесь, где море мельче
и менее бурно, камень менее подвластен волнам:
в заливе, который смиряет прилив
и замедляет отлив,
оба действуют мягче.
Здесь камень остается на камне, едва смещаясь
на месте, слегка притираясь друг к другу,
он форму свою не теряет, не принимает
овальную форму яйца, окатыша, голыша:
морем внезапно схваченный выброс вулкана.
Пористые, с блестками железа на сколе,
конгломераты, гравий от ржавчины хрупкий,
на сломе теряющий блеск, пластинки в пыли
от слишком ломких камней, как глинистый сланец
под дождем, в ложе ручья от эрозии станет пылью.
Аспидный сланец, придающий воде цвет,
как гемоглобин окашивает кровь кровяными тельцами,
кроваво-красный как окись железа, взрывами вихря
сметаемый в пыль, и как ржавчину ввысь уносит,
к тем ветрам, что не стелятся по земле
и камней не касаются: ветры эти
эту пыль далеко унесут, далеко, где она
негаданно выпадет эоловой пеной, эта пыль
станет видимой на ледниках, как кровь в тени впадин,
где от солнца примет тепло, станет темной, сырой,
и от солнца под пылью будет таять ледник.


* * *

Песок. Красный песок. Там, где нет ветра, на ледниках.
Как муть на стеклах ледниковых очков,
как изъян на поляризованном слое или
помутнение роговицы, бельмо, смущая,
как знак паузы не ко времени и не к месту.
Песок как бордовое пятно на сетчатке после
долгого слепящего света в глазном нерве,
вид из-под толщи воды, обморок зрения,
провал в уголке глаза, перебой
после отсутствия перемен в чрезмерном уповании,
захлебнувшийся взгляд.
Красный песок. Дуги дюн. Оазису в противовес
некий нежданный мираж, среди простертого
восприятия, среди рассечений
подсвеченных ледников, по-летнему, истекая,
с мрачным взором.
Темней чем кровь на суставах вырванных крыльев,
здесь найденный на пляже балтийского побережья.
В двадцати метрах еще один, с пятнами
высохшей крови на белом суставе крыла,
два потерянных опахала, проигранная схватка,
два жалких остатка погибшей чайки,
два ставших вдруг независимыми явления,
независимо трепещущие на ветру части тела,
при резкой перемене ветра как приземлившиеся драконы,
как будто почти живые.


* * *

Вспоминать о камнях, приглядываться к камням,
тосковать о них, некоторые вынимать
из карманов, из углов чемоданов, капюшона куртки:
железистый блеск, раскрошенные формы гематита, магнетита или пирита
найденные снова в отдельных конвертах.
мутные останки, уже неразборчивые тайные послания,
чей смысл истлел, остался в прошедшем.


* * *

Камни привязанные к географии,
к пережитой непогоде, к проблескам солнца:
свежий утренний свет как розовый кварц в граните,
уранинит мрачнее грозовых ночей,
молочный кварц северных балтийских пляжей, когда потеплеет.
Уже географию вспомнить не в силах:
Уставиться в направлении, кажется, совпадающем с ветром,
взгляд задерживать на фасадах, вывесках,
читать как будто впервые, людей разглядывать,
дорогу не спрашивать, не доверяя прохожим.
Не доверяя себе, знакомы они тебе, или были знакомы,
или просто напоминают каких-то знакомых:
Без возможности заглянуть в свои записные книжки,
без каких-либо справок под рукой, от прежних времен,
невозможно оценить чужие метаморфозы.
В чужих лицах искать свои собственные перемены,
в телосложении, стиле походки. Их реакции ждать,
чтобы понять, как себя повести:
насколько я сам изменился.
Словно сам потерял лицо,
словно свернуты скулы после несчастного случая,
и с тех пор не смотришь в зеркало, не советовали врачи,
словно лишь со стороны других можешь сам себя увидеть,
оценить свое состояние, свое собственное лицо,
словно в чужом отражении, искаженное, твоя неуверенность
удваивается при виде серьезности лиц чужих,
неуверенность, словно ее видишь в двойном зазоре,
и в решетке с двойным зазором так преломляется свет,
что все видимое удваивается,
будто каждый глаз смотрит отдельно. Взгляды,
лица как пропускные пароли в поисках
вновь узнаваемого, твой собственный страх удвоен
в чужих глазах, словно расколот в двух линзах.
И другие глазеют: словно с новым лицом, восстановленным,
словно вновь на себя стали похожи, только похожи:
хотелось бы, надо бы, чтобы узнали, чтобы остались такими же.
Рассмотреть: зубную керамику, губ припухлость,
очертания челюсти, лицевых костей, все как обычно,
словно чтоб разглядеть другого, достаточно:
как будто только в другом, себя возвращая другому,
только так узнаешь сам себя снова,
только через достоверность других,
через их воспоминание.


* * *

Камни, перед лицом друг друга
диковинки некой вдоль и поперек исхоженной карты,
как будто это воспоминания,
которые уже невозможно отнять,
которые можно утерять только по невнимательности,
старые, отмеченные, надежные, с едва
уловимом обменом веществ,
с почти замершим химизмом:
противоположность плоти.
Камни, фрагменты массивов,
когда они уже разложены, расписаны по классам,
они дольше говорят о смысле истории и порядка,
чем для этого предназначенная черная бумага.
Привязать себя к истории земли, землю
полагая как свершившееся, ставшее их частью,
пусть все более незначительной перед лицом эпох,
но историю распада слоев земли считая своими часами,
земное время чуя величиной, в них исчезающей.


* * *

Камнями себя ограничить.
Держаться за них.
Не отступать от камней.
В них вцепиться руками
и ногами, держаться за них, как
за спасательный круг. Как за землю.


* * *

При достаточной силе ветра люди на пляже
запускают змеев. Змеи с тенями
огромных хищных птиц, словно аэропланы,
которые, если ловкость людей позволяет,
могут их на миг оторвать от земли,
которые, направленные против ветра, способны
поднять людей еще выше, чтобы они закричали.
Змеи, которые, если ветер ослабнет или их люди пустят,
как мертвые птицы падают на песок.


* * *

Читаю о похоронах в космическом пространстве. Нет, никогда
не хотел бы там быть погребенным. Никогда не удаляться от земли:
со всем ее свойствами, силой тяжести, ее обменом веществ,
никогда не хотел бы оторваться от персти, никогда.
Никогда не позволить сбросить себя с земли,
как со строптивой спины какого-то
слишком малого, атмосферы лишенного небесного тела,
метеора: на земле оставаться, чтобы не приземлиться где-то еще,
верить, что можно ее приручить как строптивого зверя.
Но и силе тяжести не поддаваться.
Ей поддаться, это словно тонуть с набрякшими членами.
Лежать пластом на песке. С камнями в обеих руках,
у ног, и с одним небольшим во рту.


* * *

Следи за камнями, не доверяй камням,
как мы за камнями прячемся, как пытаемся
вспомнить о каких-то камнях, камнях стен,
скажем, какие-то мшистые образования из детства,
о сернистых пятнах, трещинах, промежутках,
где всегда что-то есть или не достает чего-то.



Эвридика поёт


* * *

мне хочется нарисовать
что на тебя вне времени похоже как камень дерево ручей
и затуханью тленью не подвластно
чем станет музыка что ты сейчас поешь
но в память канет музыка иная
умолкнет музыка что от нее осталось
где остается музыка когда она умолкла
что от тебя останется когда я о тебе все это говорю


* * *

тот кто поёт как ты в словах нужды не знает
слова нужны тому чей голос сух и ломок
мне хочется нарисовать что на тебя похоже
лишь контуры теней что кажутся тобой
но там где я сейчас похоже все на тени
но тенью не был ты не могут тени петь
пусть даже тени здесь принадлежат богам


* * *

ничто здесь не возникнет и не прейдет ничто
застыло в смерти всё и стебель и цветок
отрину ли я плоть что здесь погребена
и что мне от того что плоть должна истлеть
но жаль ведь в юности она меня любила
теперь она уже не на твоей земле
ничтожна как твоя печаль по этой тишине


* * *

ничто здесь не возникнет и не прейдет ничто
чтоб уязвить плоть нежную твою
но змеи вьются от твоей игры
и ты поешь для змей а я тебя не слышу
и змеи вьются пляшут замирают пишут
своею плотью на сухом песке
исходят ядовитою слюной
как бы в агонии тебя не понимая
как воду потерявшие угри
мелодией дыша когда она не влага


* * *

не зверю ты поёшь тебе внимают звери
не отдаешь приказ но все подчинены
и слушают как люди твою песню
но человеческое чуждым тебе стало
с тех пор у тебя меня отняли
ты зверю даришь душу так же боги
себе людей заводят для игры


* * *

тебе был выбор дан чего мне не дано
судьба моя осталась безымянной
к тебе же боги были благосклонны
ведь песнь твоя богам было приятна
решительностью ты не отличался только
в мелодию амбицию вложил ты
чтоб робость откровенно воспевать


* * *

ты верность мне хранил как я тебе хранила
пока мы были близко славно жизнь текла
но время разделило нас и крепнуть стало
твое сомненье песня стала плачем
прекрасный плачь я не могла понять
но песня трогала рожденная сомненьем
так трогала как будто бы мы рядом
и если бы ты ведал эту близость
что я с тобой ты не терял бы веру
когда смолкала песнь и даже боги
о том не ведали и что они могли
ведь ты был с песней только человеком
а человеческим пренебрегают боги


* * *  

уже я стала мертвой среди мертвых
и среди многих прочих безымянных
я не питала никакой надежды
пока ты не позвал меня идти с тобой
запрету вопреки ты шел меня увидеть
но к свету вывести меня не смог
вот песни твоей суть: запечатлеть утрату

Prosodia.ru — некоммерческий просветительский проект. Если вам нравится то, что мы делаем, поддержите нас пожертвованием. Все собранные средства идут на создание интересного и актуального контента о поэзии.

Поддержите нас

Читать по теме:

#Лучшее #Русский поэтический канон
Александр Иванников. Блажен, кто рано обнищал

День рождения ростовского поэта Александра Иванникова (1955–2013) Prosodia отмечает подборкой его стихотворений, иллюстрирующих один из главных приемов поэта – переакцентуацию старых клише.

#Новые стихи #Современная поэзия
Владимир Берязев. Восторг погруженья в зияющий зев

Prosodia публикует новые стихи новосибирского поэта Владимира Берязева — в них всякий раз заново разыгрываются отношения человека со всем миропорядком сразу.