Ростислав Ярцев. Никогда не остаться собой

Чем это интересно

Поэзия молодого лирика парадоксально сочетает смелый речевой эксперимент и классический, близкий сонету строй, музыкальность. Языку присущи одновременно и архаика, и авангард, узнаваемые формульные элементы приобретают расподобление с привычным сюжетом. Наследник Ахматовой и Хлебникова, минорный Ярцев создает мир религиозно-пантеистический и «перевернутый». Стихии и одухотворенные неживые вещи господствуют здесь над условным маленьким человеком, скорее жертвой судьбы, нежели властителем времени. Мистик с легким призвуком космизма, певец здесь и провидец, и жрец, и рапсод одновременно, однако это «больше, чем поэт» подразумевает страдательную парадигму и умаление поэта как личности. Местами затемненное по смыслу, в то же время его творчество содержит интуитивную заговорную тональность, яркую индивидуальность речевого поиска.

Справка о Ростиславе Ярцеве

Ростислав Игоревич Ярцев родился в Троицке Челябинской области в 1997 году. Поэт, филолог, редактор, преподаватель, литературный критик. Окончил филологический факультет МГУ. Публиковался в журналах «Дружба народов», «Кварта», «Крещатик», «Пироскаф» и в ряде других изданий. Автор книг стихов «Нерасторопный праздник» (2021) и «Свалка» (2023). Финалист литературной премии «Лицей» имени А. С. Пушкина (2022), обладатель спецприза от издательства «Стеклограф». Живёт в Тбилиси.


***
Речь — кипящее молоко,
боль-вода,
смерть-гора,
кровь-звезда, 
высота-огонь-далеко,
глубина-повсюду-беда.

Никогда нигде знает ничего
речь-ожог-ответа.
Но всё-речь, сиречь
разговор-всего
понимает это:
всё молчит, и всё — речи резь,
помолчи-ещё-к-нам-не-лезь.

Но умри-ещё-речь слышна едва:
я вода-молва, мы мертва-трава,
все никто-никак-никогда,

но иди-сюда.


Болезнь

На полянах зимой негасимое эхо растёт.
На четырнадцать вёрст
воздух пасмурным Господом стёрт.
Нежилые поля заживают. Их заживо пьёт
и катается ветер во рту, где мелодию рвёт, 
и мелодия льётся во чрево грохочущих вод:

не оставь меня тьме по зиме, я бегу по тебе,
не забуду тебя — или буду вода и земля,
мы простор световой: никогда не остаться собой.


* * *
Никогда никого не спасай.
Пусть сгорят, под воду уйдут,
попадут под суд, под трамвай,
суету наведут.

Что тебе? Отдыхай,
делай зарядку свою.
Если отправят в рай,
не старайся в раю.

А покуда смерти беги,
разговор не веди:
ответят,
сердце моё в груди,
песни упёртый ветер.


Бабочка

Пугаюсь бабочки, боюсь поймать себя.
Из тьмы стучатся в грудь неслышно
могилой неизвестного дождя,
глухими вспышками одышки.

Бабочка, что ты хочешь сказать?
Будешь ли горем гореть надо мною,
или себя в тишине поминать?

Сердце не вынесет кроткого боя.
Вырвется на руки кровная тьма —
и не остаться с тобою.


Весть

1.
Во́ды в морях и цветы на полях,
что вам Господь обещал?
Лжа в букварях, сторожа на полях:
всë им Господь запрещал.
Но за вещами ещё и ещё
кроется бросовый дар.
Смотрит лицо на лицо горячо,
щёки несёт под удар.

2.
Долго идти и в дороге пропасть,
чтоб ничего, никого.
Выпала, видно, такая напасть,
вырыт окоп роковой.
Так собирай инвентарь до зари,
солнце адвента гаси.
Падают в небо твои снегири,
тонут в воде караси.


Фуга

Безумен, сух гнев:
Бетховен, рыдай,
ступор слуха грызи.

Не гордыней скупой ползёшь,
не орлом летишь.
Всё у себя отберёшь,
вскормишь мышь.

Бетховен, в оба блюди
гневный рай.
Помни город в грязи,
лезь в трамвай,
палкой об пол стучи,
бей в черепа.

Не умолкай в ночи,
смерти река.


Плач по рыбе
           
          Valle che de’ lamenti miei se’ piena…
                             Francesco Petrarca

1.
Слышишь, слышишь ли споры
растений о скором?
Рыба-старуха, мертва и прозрачна,
всплывает на сани в слезах.
Всё повстречали, отпели, послали
за костылём,
за пустыми глазами:
в мирное время умрём.

2.
Слышишь ли, слышишь —
старинная дышит,
дрожит нежилая земля.
Наша семья отошла в грозовые,
грязные, злые
поля — и желает
спать, не желает
бежать.

3.
Время ли оно —
засаживать
склоны горы,
виноградники брани
вырубить кровью под корень Господень?
Сетует Сетунь твоя на исходе,
тает святая, сияет фацетом,
страхом распахана вся.

4.
Если поставят ставень на ставень —
шлюзы закашляют всеми мостами,
узы разбоя верша,
да с холодами отхлынет, светая,
мытная лжа Иртыша.
Грохот неровен — отправится овен
в край саблезубых грибниц.
Цедят водицу
от крови до кровель родины
тьмы рожениц.

5.
Стуками пламени выпадет племя
в пену незрячей реки.
Время поставило мать на колени.
плакали в плене мальки.