Сусанна Мар: женский взгляд на имажинизм

Между ничевоками и имажинистами

Сусанна Мар (Сусанна Георгиевна Чалхушьян) родилась 26 февраля 1900 года в Ростове-на-Дону. Существует несколько версий происхождения ее псевдонима. Согласно самой распространенной, «Мар» – сокращенное от «Мариенгоф», фамилии поэта-имажиниста. Вторая версия – заимствование псевдонима у писательницы Серебряного века Анны Мар.

В 1920 году в Москве оформляется небольшая литературная группа «ничевоков» во главе с Рюриком Роком (Рюриком Юрьевичем Герингом), будущим мужем Сусанны Мар. В «Декрете о Ничевоках Поэзии» (1920), изданном уже в Ростове, объясняется выбор названия и в общих чертах обрисовывается художественная концепция группы: «В поэтпроизведениях кризис разрешается истончением образа, метра, ритма, инструментовки, концовки. Истончение сведет искусство на нет, уничтожит его: приведет к ничего и в Ничего. Наша цель: истончение поэтпроизведения во имя Ничего». Как следствие – призывы ничевоков:

«Ничего не пишите!

Ничего не читайте!

Ничего не говорите!

Ничего не печатайте!»

Конечно, в этом декрете, как и во многих литературных «документах» русского авангарда, просматривается стремление к эпатированию читателя, жестовое поведение, направленное на привлечение внимания путем постулирования собственной исключительности. В то же время это и пародия на многочисленные манифесты и декреты советской власти. Ничевоки пытались установить «монополию» на поэзию (правда, соглашались разделить ее с имажинизмом, который считали «единственным жизненным течением в поэзии»). Самим себе они не отказывали в возможности печататься: вместе с декретом в издательстве «Хобо» был опубликован сборник ничевоков «Вам», включавший стихи Р. Рока, А. Ранова и Л. Сухабревского.

В том же 1920 году в жизни Сусанны Мар происходит важное событие: она знакомится с С. Есениным и А. Мариенгофом, приехавшими на «гастроли» в Ростов. Эта встреча значима для Мар по двум причинам: во-первых, у нее завязывается роман с Мариенгофом; во-вторых, она решает выйти из группы ничевоков и присоединиться к давно любимым имажинистам. Это повлекло за собой расставание с Роком, который объяснил его так: «Я довожу до сведения всех граждан РСФСР, что расторгаю свой брак с Сусанной Мар не потому, что у нее роман с Мариенгофом, а потому, что она ушла из "Ничевоков"» (и вновь пародия на официальное заявление!). В общем, типичный серебряновековой любовный треугольник.

Отношения с Мариенгофом продлились недолго, и в ряды имажинистов Мар официально не вступила (хотя и выступала вместе с ними в кафе «Стойло Пегаса» и в Политехническом музее). Однако эта история оставила глубокий след – в 1922 году издан ее первый и единственный поэтический сборник «АБЕМ».

В 1925 году Мар выходит замуж за поэта и переводчика И. Аксенова, который ранее входил в футуристическую группу «Центрифуга». Активно занимается литературным переводом (с английского, польского и литовского).

Умерла Сусанна Мар 27 октября 1965 года в Москве. Похоронена на Армянском (Пролетарском) кладбище в Ростове.

 

О сборнике «АБЕМ» (1922)

В этот сборник вошло 19 стихотворений, написанных в 1920 – 1922 гг. Название книги, как и псевдоним поэтессы, трактуется неоднозначно. С одной стороны, его можно расшифровать как «Анатолий Борисович Есенин Мариенгоф». Другой точки зрения придерживается литературовед О. Демидов: «Сборник посвящен Мариенгофу и Баратынскому. Из слияния инициалов Евгения Абрамовича и Анатолия Борисовича и получается "АБЕМ"». Как бы то ни было, фигура Мариенгофа является ключевой в поэзии Мар – ему посвящено несколько стихотворений сборника.

В поэзии Мар явно прослеживается влияние имажинизма, причем его так называемого «левого крыла» (А. Мариенгоф, В. Шершеневич). Особое внимание к категории образа, обилие метафор и сравнений, зачастую парадоксальных, – все это встречается в стихах поэтессы, однако ее эксперименты не так радикальны, как, например, мариенгофовские. «По-имажинистски» Мар работает и с формой стиха: в ее текстах часто встречаются неточные рифмы, строки неоднородны по ритму.  

Отдельно следует сказать о трансформации библейских сюжетов и образов в творчестве Мар. Они десакрализуются, однако эта десакрализация не похожа на имажинистскую (ср., например, раннее стихотворение Мариенгофа «Твердь, твердь за вихры зыбим…», где «хилое тело Христа» «вздыбливают в Чрезвычайке») – она, грубо говоря, лишена налета «кощунства». Поэтесса переплетает религиозные мотивы и образы с эротическими: обожествляя возлюбленного, она приобщается Святых Даров (см. стихотворение «Причаститься бы губ твоих, Анатолий…»).

Лирика Мар интимна, в ней на первый план выходят любовные переживания лирической героини. Эта исповедальность сближает поэтессу со вторым ее «кумиром» – А. Ахматовой:

 

Не с детства ли, лохматою

И милой, как пчела,

Я «Четками» Ахматовой

Считала вечера.

 

Акмеистическое стремление к осязаемости, детальности проявляется у Мар во внимании к нюансам образа возлюбленного. Так как этим возлюбленным был Мариенгоф, то и детали были соответствующими его образу денди: ровный пробор, цилиндр, трость, профиль, как на графических рисунках Бердслея (английский художник-график, один из «королей дендизма». – К.Б.).

Поэтическое наследие Сусанны Мар невелико. Тем не менее ее поэзия представляет собой интересный феномен: это – женский взгляд на имажинизм, демонстрация того, как имажинистская поэтика реализуется в кругу сугубо личных, интимных тем.

Послесловие

О постимажинистском периоде Сусанны Мар оставила воспоминания Н. Мандельштам. Образ «озорной «ничевочки»» не остался в прошлом, а обстоятельства ее жизни складывались так: «Сусанна взяла себе самого нищего мужа, Ивана Александровича Аксенова, умного и желчного человека, знатока кубизма и Шекспира. Она никогда его ничем не обидела, а жили они в комнате с потолком, подпертым балками, чтобы он не обрушился на голову. Яркая и болтливая Сусанна была одной из редкостных женщин, равнодушных к домостроительству и благополучию».

Сусанна Мар и Иван Аксенов

Вспоминая последнюю встречу с Мар, которая состоялась накануне ХХ съезда, Н. Мандельштам отмечает смелость и дерзость поэтессы (а как ещё – имажинистская закалка!), которые проявились в ее высказывании об опальном О. Мандельштаме: ««Ты не смотри на них, Надя... Осю обязательно напечатают. Не сегодня, так завтра, но он есть и будет...». И это – в одной из советских редакций! Конечно, Надежда Яковлевна была признательна Мар за такое редкое в то время участие.

***

Доброй нянькой баюкает маятник

Времени вкрадчивый бег,

Расплескала ковшом из памяти

Последнюю ночь о тебе.

 

И уже не видеть, не слышать

Белых рук и серебряных строк,

Только рифмы взовьются выше,

Словно птицы за душный порог.

 

За любовь, за ласки, за улыбки

В переплете радостном греха,

Расплачусь за все свои ошибки

Звонкою монетою стиха.

(1920 год)

 

***

Причаститься бы губ твоих, Анатолий,

Тяжко умирать грешницей.

Со Святыми Дарами «Бесед Застольных»,

Соборуешь ли дни кромешные.

 

К распятью рук кипарисному

Приложиться в последний раз,

Даже у Елены не видел Парис

Таких голубых глаз.

 

Янтарём пронизаны ладони

С кончиков пальцев сочится сказ.

В этой жизни, сошедшей со сцены Гольдони,

Рисовал тебя какой Богомаз?

 

Лёгким облаком дня не поднять.

Не вспугнуть ночь совиными криками.

Ну, кто же сумеет забыть меня,

Любившую тебя, Великого?

 

Только бы губ твоих причаститься, Анатолий,

Страшно умереть грешнице

Со святыми дарами «Бесед Застольных»

Соборуешь ли дни кромешные.

(1921 год)

 

 

***

Осушить бы всю жизнь, Анатолий,

За здоровье твое, как бокал.

Помню душные дни не за то ли,

Что взлетели они, словно сокол.

 

Так звенели Москва, Богословский

Обугленный вечер, вчера еще...

Сегодня перила скользкие –

Последняя соломинка утопающего.

 

Ветер, закружившийся на воле,

Натянул, как струны, провода.

Вспоминать ли ласковую наволоку

В деревянных душных поездах?

 

Только дни навсегда потеряны,

Словно скошены травы ресниц,

Наверное, так дерево

Роняет последний лист.

(1921 год)

 

***

Благослови меня, Анатолий,

Отречения душен путь,

Словно стихи, зачитанные в «Стойле»

Знаю руки твои наизусть.

 

Всё забыла и лето, и осень,

Твои губы отрадней весны.

Лёгкий ветер далеко уносит,

Пыль золотую ресниц.

 

Так томилась зелёными иглами

Звон сосновый шумел в ушах,

Но твоими глазами выглянул

Молчаливый, серебряный шар.

 

Так прижался ветер к полям,

Так волнует старческой проседью,

Только губы твои опалят,

Словно солнце, леса и площади.

(1921 год)

 

***

Памятью стонут голуби,

Солнцем насыщен воздух,

Белая книга – «Голубень».

Брошенный вызов звёздам.

 

Даль, как старушка сгорбилась,

Гаснут заката линии.

Маленький, чёрный гробик,

Золотой мавзолей Магдалине.

 

Уехали. Белые афиши

Блёкнут, как старые женщины,

Сумрак, истерзанный нищий,

Ползёт из телесной трещины.