Валерий Слуцкий. Бог даст, очнемся в будущем

Чем это интересно 

Стихи Валерия Слуцкого откровенно интеллектуальны и интересны именно манерой, разработанным авторским «аппаратом», применяемым для размышлений. У поэта есть манера разъяснять устройство мира, давать афористические определения сути вещей – в отсутствие оригинального мышления преуспеть на этом поприще невозможно, но у Валерия Слуцкого такое мышление очевидным образом есть. Это мышление не столь рационально, как кажется. Понимание, что «жизнь воздаст / Усилью пониманья» - это, по сути, предмет веры. И в данном случае источник поэзии. Образ «жизни» в этой поэзии ключевой – иногда кажется, что смысл интеллектуального усилия поэта в том и состоит, чтобы осознать ее внерациональную исключительность и ценность.

Справка о Валерии Слуцком 

Валерий Александрович Слуцкий родился в 1954 году. Жил в Ленинграде. Окончил ЛГПИ им. Герцена. Печатался в сборниках «Круг» (Ленинград, 1985), «День поэзии» и др. В 1988–1990 годах заведовал отделом поэзии журнала «ВЕК» («Вестник еврейской культуры»). С 1990 г. живет в Израиле, в самарийском поселении Кдумим. Работает учителем. Автор сборников стихов «Стихотворения 1970–1977» (2002), «Omnia» (1993), «Новый век» (2002), сборника переводов «Из еврейской поэзии ХХ века» (2001), а также книг  «Азы достоверного смысла» (2005), «Школа стихо-творения» (2009), философских эссе «Третья определенность» (2006). Участник сборника «Русское Зарубежье: Антология современной философской мысли» (Бостон, 2018).


***
«Земную жизнь пройдя до…», скажем так,
До точки «не становимся моложе»,
Взираю без панических атак
На божий мир с творящимся «о Боже!»

Дивиться злу не позволяет вкус,
С безумьем спорить – опытность на страже:
Неси, мол, свой, тебе посильный груз
С готовностью – чем дальше в лес, тем гаже.

Нет «смысла жизни», смысл – она сама,
Как блага нет в ней, жизнь сама есть благо,
Которой данность – пробник для ума
В реальности святилища и флага.

Бог даст, очнемся в будущем. Каком?
Его помыслить нет первопроходца,
Но только всеми враз и целиком
Само каким-то образом поймется.


***
Открывая глаза, говоришь себе: чудо! чудо!
Ты отпущен сном, вернулся к себе и к людям,
К завереньям жизни, обнадеживающим «покуда…»,
К полюсам гаданий, из коих о коих судим.

Начинаешь день с шага к столу под кроной,
Продолжая последующими «надо»,
Защищен, как в боевике, круговой обороной
Человечности творящего взгляда.

Над провалами наводишь мосты словами,
Через зыби разностей – переправы,
Чтобы выразить ближним: я согласен с вами.
В полагании «быть» мы соборно правы.

***
Разменянная мною на слова,
В служении прорывам и застоям
Реальность предсказуемо нова,
В которой событийная канва
Подобна примелькавшимся обоям.

И есть второй творимый ею пласт,
Под зыблющейся ровностью теченье,
Влекущее туда, где жизнь воздаст
Усилью пониманья: цель – балласт.
Нет «смысла жизни» – лишь ее значенье,

В каком добро и зло, как мир теней.
Лишь – ясность, восполняющая цель нам
Любовью и равно стремленьем к ней
В единстве неслиянно-нераздельном.


***
Время берет свое, числившееся моим.
Всё учтено, – говорит, – поищи, пошарь.
Ведомству «Жизнь» (договор-де неотменим)
Взятый верни по описи инвентарь.

Ножики, прописи, с цаплями буквари,
Всю (сгодится другим) детскую чепуху,
Школьные «до парадной», скрипучие фонари,
Твой трамвай-троллейбус, пальто на рыбьем меху

Клавиши пишмашинки, пепельницу, в пазы
Вещного ритма подобранные слова,
Чувство значимости, окрыляющие азы
Смысла, листы под копирку, читаемые едва.

Что хотел не усилием – явочным взять путем,
Дружбы, застолья, ёлочные огни,
Перемены к разному, возвращай, зачтем,
Сокровенное, светлое не забудь, верни.

Откровение ясности, «лехаим» с отцом,
На шкафу без надобы тиражи,
Опустевшую будку под разросшимся деревцом
Как домашнее к прочему приложи.

Где и кому помог, перед кем вина…
Стоп…погоди… дальше – никчемность, ржавь,
То бишь, надежда на лучшие времена,
Списана – это себе оставь.


***
По жизни из запомнившихся фраз
Одна, как путеводная звезда –
Не я, так кто? И если не сейчас,
Когда?

Ячейками злопамятного сита
Отсеивая добрые дела,
Оправдыванья память отмела.
И только в чем повинен не забыто.

Не я, так кто (не дал себе труда)
Мог различить страданье и причуду
Равно понять, где прихоть, где нужда…
И если не сейчас прощенным буду,
Когда?


***
С убедительным цветом и резкостью аж
До мельчайших… на снимке увенчанный кленом
С валуном и вазоном знакомый пейзаж
Для тебя остается незапечатленным.

Нет, понятно, по случаю фото возьму 
Уточнить (избирательна память) детали.
Фотокопии жизни, пойми, почему
Говорящим душе воскрешеньем не стали.

Лишь творящему эта возможность дана.
Беглый росчерк тебя пробивает, как током,
Абрис кроны, вазон и изгиб валуна
К бытию возвратив карандашным намеком.

И подумалось, невоскрешаем предмет.
Эхо «бывшего» – снимки, его отголоски,
Ложь подобия. Жизни как копии нет,
Но – воскреснув из сущности, дышит в наброске.