Виктор Цененко. Понял ли ты своё сердце?

Чем это интересно

Prosodia продолжает серию первых публикаций от поэтов, которых трудно назвать начинающими. У Виктора Цененко есть свой мир — это ощутимо сразу. Этот мир мифологический, балладный, в его центре часто — страшная встреча с чем-то потусторонним, непонятным, пугающим, всегда переворачивающим жизнь обывателя. Кажется, что поэт, сознательно выключенный из современности, сосредоточен на создании вечных сюжетов и историй, поиск поэтом осуществляется именно в этой области. Это обстоятельство делает художественный мир поэта еще и литературным. Корабль-призрак, капитан, возлюбленная, башни, Грааль, озеро фей — это образный ряд, который вызывает в памяти целые литературные пласты. И в то же время отказ от всех признаков современности читается сегодня как жест, указывающий, в каком направлении находится самое ценное для художника.

Справка о Викторе Цененко

Виктор Алексеевич Цененко родился в Ростове-на-Дону в 1988 году. Окончил факультет филологии и журналистики ЮФУ. Пишет стихи и прозу, занимается поэтическими переводами с английского. Музыкант. Работает в рекламе. В 2023 году издал сборник рассказов «Лик на стене». Стихи до сих пор публиковались только на личной странице и в соцсетях. Живет в Ростове-на-Дону.

Лучший из миров

Лучший из миров тот, что не убивает сразу.

Мир хотя бы с парой зеркал и одной рекой,
С высотой наверху и травой под ногами,
Старой дорогой домой;
Где иные миры что цветы у последнего камня,
На ветру качаются и молчат,
И о них невозможно ни себе, ни другим
Ничего сообщить заранее.
Худший мир – тот, что не убивает,
Оставляет так. 

Корабль-призрак

Корабль-призрак шел по зелени воды
Близ города.
На пристани собрались посмотреть
На это
Дети, взрослые.
Истошно выли псы, потом умолкли.
Десяток воронов взлетел повыше,
Замертво разбился оземь. 
Всё тише становилось,
И безмолвие,
Подобно глазу бури, втягивало воздух.

Душило лето публику
Горящим небом, сплошь безоблачным.
Корабль медленно скользил
По непрозрачной влажности,
Без капитана, моряков, без боцмана.
На суше девочка сжимала руку мамину,
Холодную и грубоватую.

Глаза зеленые не отрывались от идущего
По волнам замогильного молчания.
Как нелегко самой реке
Хребте на собственном
Такое вынести,
Не иссушившись от сжимающих
Тоски и тяжести.

Корабль издал сигнал,
На стон похожий более.
И с берега все стоном ужаса ему ответили.
С повозки колесо слетело, а возница хлопнулся
На сторону. Прокисло молоко у лавочника
Свежепривезенное.
Поднялись к верху пузом, в смрадном инее,
Толстенные сомы, со ртами приоткрытыми.   

Корабль ушел за горизонт.
Все сонно стали расходиться с пристани.
Собаки разделили птиц почти что поровну.
Рыб на крюки.
Давай, зажавши нос, разделывать.
Блины спечем из молока прогорклого.
А мама до полуночи искала доченьку,
Домой вернулась в одиночестве
И безутешная.
Корабль-призрак далеко от города.
На палубе дитя,
Глаза зеленые.

Разрыв

Это ветер ли шарит руками по нашей двери?
Забросить к нам в дом мешок холода
Жаждет, собранный
В феврале?
Это он ли воет, не в силах остаться один,
Убоявшись
Всю ночь в темноте,
Словно пес, потерявшийся, провести?
Ты ли хочешь,
Чтобы я дверь открыл,
Растворился бы в сумерках,
Другом голодному духу стал?
В спальне –
Книгу с закладкой картонной;
Кровать (деревянные ножки и сталь изголовья,
Перину, подушки);
Твое зеркальце с слышимой тишиной;
Твою кожу –
Холод медленно бы оплывал,
Расползаясь туманом из раскрытой прихожей.

Она

Что она говорила,
Когда волосы летели по ветру?
Что она подумала,
Посмотрев в зеркальце?
И кому цвет глаз ее
Напомнил о землях непознанных,
Но в которые стремился сердцем?
Каждому! 
Ее пробуждение – о жизни;
Ее сон – полет между звездами.
Она отдает больше, чем ты думаешь –
Рядом с розой любой
Становится на каплю благороднее,
А вдыхая ее аромат –
На каплю – морем…
Но боится, что утонет,
И голос его не слушается,
А отвага вчерашняя
Сегодня как детская игра.
Ей ты всегда проигрываешь,
Всегда.
Судно тонет, мой капитан!
И вот ты вынесен на берег,
Близ её дворца... 

Две башни на фоне неба

Две башни на фоне неба.
Когда одну заливает солнечным светом
Другая тонет в пустыне черного цвета.
По винтам этих лестниц
Бродит ветер заблудший,
Воет ветер.
Скрип дверей и прогнивших петель
Не поднимет пусть крик
Со дна глаз твоих,
Запертых веком,
Изможденных шумом дороги,
Изможденных перерожденьем.
Колёса - что Солнце, что глаз,
Что год, что уснуть и проснуться.
Дорога струится,
Вторую твердыню
Не видно – затмило движенье.
И только упав
Перевесть дух и плоть
Через обморок ночи,
Узришь шпиль той башни,
Но к первой тропу позабудешь.

Чаша


Молоко, в которое упала кровь,
Камень в сад.
Сердце становится ношей,
Выноси его как товарища
Раненого,
Как ребёнка веди прочь из дома,
Объятого пламенем.
А глаза – острием,
И прицельнее взгляд.
Эфемерные мудрецы
Тут же сгинут,
Пускай помолчат. 

Грааль не найдешь –
Оскудеет земля.
Земля эта станет пустой, чтоб искал.
Жестокий месяц апрель, шахматная доска,
Форма мысли является/исчезает
В пространствах тела и сна,
И доспехи сверкают.
 
Меж вином и водой застыла рука.
Назначается суд,
Ведь невинность мертва,
Но убийца ее –
Злокозненный Медрауд,
Прекрасная Гвинвивар –
Промчавшийся поезд июня.
И чаша наполовину пуста. 

Шире растянется скорби плат,
Помноженной на радости и сомнения. А итог?
Серебро нажитое на волосах пересыпь
В сосуд, замешай туда прах,
Ветру отдай так,
Чтоб потратил.

Память о времени золотом –
Детям на новый год.
Вот он, тот позабытый Сад,
Бидон элевсинского молока…
Но ты не войдёшь туда более
Никогда,
Даже если попросят.
Мы стоим у забора,
Встречаются наши глаза.
Сгинет один мудрец или два
(Как посмотреть),
И после, быть может,
Отправимся выпить вина,
Вспоминая былые походы.

Медленно к озеру ты грядешь
И в ладонях Грааль,
Чаша сердца.
Досталась хоть капля
Твоим губам?
Ответь, уходя в изнемогшую землю,
К острову фей уходя,
Понял ли ты своё сердце?