Вячеслав Куприянов. Это было абсолютно невероятно, хотя и возможно

Чем это интересно

Верлибры Куприянова, на первый взгляд, кажутся холодными, рациональными и сдержанными, как доклады, но этот тон нужен для того, чтобы ярче прозвучал парадокс, абсурд или чудо, которые всегда оказываются в фокусе внимания автора. А героями в этих часто повествовательных стихах оказываются чудаки, заглядывающие за пределы разумного. Иные Куприянову интересны лишь как объект насмешек. Правда, по совместительству эти чудаки оказываются крупными и известными деятелями русской истории. В поэзии Куприянова есть очень здоровый, очень простой и романтический по своей природе идеал человека. И в преимущественно повествовательных текстах этой подборки, объединенный темой островов и других культур, этот идеал виден лучше. Ранее Prosodia публиковала большое интервью с поэтом.

А 12 сентября в Ростове-на-Дону состоится творческий вечер поэта - приглашаем на эту встречу, подробности и возможность регистрации - на странице мероприятия.

Справка о Вячеславе Куприянове

Вячеслав Глебович Куприянов родился в 1939 году в Новосибирске. Окончил Московский институт иностранных языков (отделение машинного перевода и математической лингвистики). Одним из первых в СССР начал работать в технике свободного стиха. Опубликовал более 10 книг стихов, которые активно переводились на другие языки, недавнее избранное поэта – книга «Противоречия» (М., 2019). Переводит немецкую поэзию – от Гёльдерлина до наших дней. Лауреат Бунинской премии (2010) и ряда других премий.


ИСЧИСЛЕНИЕ ОБЛАКОВ

Великий математик академик
Андрей Николаевич Колмогоров
Сделал достоверной теорию вероятностей
Но сам был абсолютно невероятен
Полагая что простой народ чисел
Поддержит упования человека слова
На спасение мира путем общего дела
Академик поручил мне рассчитать
Энтропию поэтического текста
В «Облаке в штанах» Маяковского
Что я понял как невероятность появления
Самого Маяковского в облаках
Я подошел к памятнику Маяковскому
В тени которого я когда-то читал стихи
При невероятном ныне скоплении народа
И под присмотром литературоведов в штатском 
Коим непременно хотелось совершить невероятное
Стянуть с Маяковского каменные штаны
Чтобы проверить содержимое его карманов 
То ли там облако то ли советский паспорт
Но вдруг над каменной головой поэта
Показалось невероятное зыбкое облако
Оно вроде бы не нуждалось ни в каких штанах
И из облака  неожиданно хлынул
Казалось бы  косой дождь
Но он не проходил стороной над головами поэтов
Хотя поэтов все так же страна не признавала
Еще я вспомнил глядя на темные облака
Что светлый ум академика Колмогорова
Мечтал создать вероятностную теорию наблюдения
Чтобы вычислить вероятность того
Насколько удачно Вселенная присматривает за нами
И насколько внимательно мы присматриваемся ко Вселенной
Чтобы по мере сил соответствовать Высшему замыслу
Который тем и велик поскольку невероятен
Я еще долго наблюдал за означенными облаками
Которые то снимали то надевали штаны
И небо то снимало шляпу перед Маяковским
То вновь надевало заметив меня под дождем 
И все это было абсолютно невероятно
Хотя и возможно если пристально присмотреться


НОВАЯ ЗЕМЛЯ
Памяти Евгения Ивановича Игнатенко (1040 - 2001), вице-президента Росэнергоатома

Мой друг Женя Игнатенко
Он боролся на ковре за нашу мореходку
В тяжелом весе
А я так и остался в легком
Потом он держал на себе все атомные станции
Брошенные советским союзом
На попечение расчетливой россии
Он спасал для украинцев чернобыль
Надеясь на благодарность спасенных
Он защищал стеснительный русский атом
От продажи его жадным супостатам
Он однажды позвал меня
Полететь на Новую Землю
(Оттуда вся старая земля виднее)
Отпраздновать юбилей атомного полигона
Жалею что не согласился
Тогда бы все время пошло иначе
По теории управляемого хаоса
Будущее как-нибудь иначе изогнулось
И по дороге на Калининскую атомную станцию
Его бы не убил неопознанный грузовик 
А теперь Новая Земля осиротела
Она лежит полярным бумерангом
Который не знает куда ему лететь
И куда вернуться
Мой друг Женя Игнатенко
Сейчас управляет всеми атомами Вселенной
Не дает галактикам разбегаться
Уговаривает темную материю
Спасти на земле наши светлые души 
Ради великолепия видимого
И невидимого звездного неба 


ОСТРОВ САРДИНИЯ – 1986

Сардиния имеет форму сердца
Если разглядывать ее на карте
Но уже с самолета видно
Что сердце в море это скорее страшно
Даже в таком чистом и прозрачном море
Праздник поэзии в городе Гоннеза
Был посвящен судьбе шахтеров
Которые прославили этот город
Из-под земли добывая Солнце
Я написал в стихах об этом
Что поэт и шахтер весьма похожи
Ибо они из тьмы добывают свет
И они втоптаны нелюдимым народом
В самое сердце несправедливого мира
Но народ, причем вооруженный,  
Здесь оказался к поэтам добрее
Чем к забытым уже шахтерам
Когда мы ехали с юга на север Сардинии
В  город Могоро родину Антонио Грамши
Автора идеи об органической интеллигенции
В противовес нынешней ограниченной 
Своим лихим  умом интеллигенции
Ибо с народом договариваться не просто
Поскольку обманывать народ все труднее
На дороге нас остановили карабинеры
Я даже испугался их карабинов
Но мы сказали что мы поэты
Ах поэты сказали карабинеры
И мы спокойно поехали дальше.
Потом я спросил синьора Почеллини
Мэра Гоннезы и директора фестиваля
Есть ли мафия на Сардинии
Он меня решительно успокоил
Мафии нет есть просто бандиты
И когда я пешком отправился к морю
Он сказал, что всем встречным я должен представляться
Sono un amico del Sindaco –
То есть я друг мэра,
Что в Москве было бы скорее опасно
Мэр предупредил, что меня иначе застрелить могут
Потому что все едут, а тут идет кто-то
Тем не менее меня не застрелили
Как награду за стихи о шахтерах
Я привез в Москву бронзового шахтера
Копию памятника в центре города Гоннезы
Теперь он стоит в углу на полу моей комнаты
Бронзовый и понурый никто его не видит
Но и он вероятно добывает из-под земли Солнце


МАРБУРГ

Здесь поколачивал немцев  буйный Ломоносов
Отсюда привез он ставшим русским стихосложение
Здесь не без труда удалось установить ему памятную доску
Так же как и Тютчеву в Мюнхене, кто такие эти русские
Удивлялись ученые ответственные немцы
Здесь Пастернак вздрагивал, загорался и гас
И переставал узнавать действительность
Здесь  познал он, что образ человека больше чем человек
«Тут жил Мартин Лютер. Там — братья Гримм»
Тут же Ортега и Гассет предрекал восстание масс
Восстание против слишком высокого образа человека
Здесь и я бродил по легендарному университету
Где глава славянской филологии профессор Хардер сбивал огонь
С доски объявлений на факультете, так по-своему
Проявляли тягу свою к восстанию будущие слависты
Немудрено, что с легкого поветрия перестройки
Славистику стали гасить по всей Германии –
Нужны были прежде шпионы, теперь (пока!) они ни к чему,
Так поведала мне одна русистка, то ли
С досадой, то ли с восторгом от русского постмодернизма 
Которому все теперь можно и уже ничего не жалко,
Вот и в Марбурге прикрыли знаменитый русский семинар
Но остались все так же любимые русскими камни Европы 
Мостовая ведущая к древнему замку от церкви святой Елизаветы
Остались  и степенные любители русского доброго слова
Здесь в Марбурге вышла еще одна моя русско-немецкая книга 
«Золотой дождь»,  напечатан тираж был в Тбилиси
Но пока показывать немцам ее неприлично
Здесь до сих пор в кафе Феттер в 11 часов по утрам
Мой друг поэт Людвиг Легге собирает редких поклонников
Пока еще современной изящной словесности
И гладкий булыжник старинного Марбурга
Еще  помнит тяжелый шаг русского Ломоносова
Несущего на своих плечах крылья русского ямба


ОСТРОВ ЦЕЙЛОН - 1988

Цейлон целиком не объять.
Я недолго колобродил в Коломбо,
Успел искупаться в Индийском океане,
Где за рифами могли быть акулы.
Едва не обрушился в пропасть по пути из Канди,
Водитель был опьянен каким-то местным зельем,
Счастье, что нас  вовремя задержал патруль
И водитель мгновенно выпал за борт машины  
Еще я подивился в буддийском монастырев Канди
Зубу Будды который Будда обломал на пути в нирвану.
Побывал в гостях у знаменитого фантаста Артура Кларка,
Большого знатока водолазного дела,
Его звездные войны были успешно сняты в кино,
Но никак не повлияли на войны земные.
Он был чем-то похож своей благородной ученой внешностью
На моего учителя академика Ю.В. Рождественского,
Великие люди всегда чем-то похожи друг на друга.
Тогда на  острове бунтовали тамильские тигры
Они боролись с автохтонными сингалами,
Я  не попал туда где могут убить.
И убил от страха всего лишь огромного, паука.
Он оказался безобидным и не ядовитым,
Ядовитые обычно мельче.
Меня мимоходом в индуизм посвятили в индуистском храме,
Но  из-за  обилия пламени и грома музыки, я не придал значения
Этому знаменательному событию
Тогда на Цейлоне я все хотел запечатлеть и запомнить,
Все здесь хочет надолго запасть в душу
Пропасти,  водопады, плантации чая,
Черного, как его кропотливые сборщицы.
Вспоминаю с тех пор на досуге
Что на Цейлоне еще побывали писатели
Земли Русской Бальмонт, Бунин и Чехов,
Но описал Чехов все-таки остров Сахалин.


* * * 

Не спеши перевернуть страницу
На ней еще не все буквы разглядели друг друга
Не все слова обменялись любезностями
Не все предложения были приняты
Дай им время еще о себе помыслить
При свете твоего взгляда
Повремени, еще раз оглянись назад, 
Успей уловить дуновение
Между этой и новой страницей, веяние,
Уже с той, неизведанной страницы
Дуновение, которое все еще пытается
Удержать тебя от этого неизбежного
И в тоже время нечаянного, случайного,
Слишком легкого и поспешного переворота!