Вячеслав Шаповалов. В имперской тесноте и сытости консервной

В 2021 году издательство «Русский Гулливер» выпустило большую книгу избранного «Безымянное имя» поэта Вячеслава Шаповалова, живущего в Бишкеке. Prosodia публикует подборку из этой книги, которая, по мнению редакции, не должна остаться незамеченной.

Шаповалов Вячеслав

фотография Вячеслава Шаповалова | Просодия

Собирание культуры, или Чем это интересно


Это не просто лирика: поэзия Вячеслава Шаповалова не стремится поскорее распрощаться с земным миром ради фрагмента поэтической вечности, она, напротив, как будто размечает мыслимое пространство для жизни – то есть возрождает некую базовую функцию поэзии. Возможно, тем-то и хорошо окраинное положение поэта Шаповалова по отношению к русскому миру, что эту функцию возрождает, ибо сама метрополия этот язык утеряла. Поэзия Шаповалова может показаться сложной, потому что она захватывает не только исторический и литературный опыт разных эпох, но и, будучи как бы на языковых границах, она открыта языковому, национальному и культурному многообразию. В результате каждое стихотворение напоминает некий культурный вихрь, в котором и образ лирического субъекта приобретает особенный масштаб собирателя культуры в несоразмерно многообразном мире. По этой поэзии можно изучать формы, в которых живет сама культура.


Справка об авторе


Вячеслав Иванович Шаповалов родился в 1947 году и всю жизнь работает в Бишкеке, столице советской Киргизии и независимого Кыргызстана. Окончил филфак Киргизского национального университета, где позднее был аспирантом, профессором, директором ряда центров и институтов, проректором по научной деятельности (1995–2010). Доктор филологических наук, вице-президент Центрально-азиатского PEN-центра. Шаповалов – теоретик перевода, переводчик тюркской и европейской поэзии. Автор 13 поэтических книг, почти все выходили в Киргизии. Из последних книг – «Чужой алтарь» (2011), «Евроазис» (М., 2017), «Безымянное имя» (М., 2021). Лауреат Государственной премии Киргизской Республики (2000), Русской премии (2012). Публиковался в журналах «Арион», «Дружба народов», «Знамя», «Иерусалимский журнал», «Интерпоэзия», «Литературный Киргизстан», «Лиterraтура», «Новая Юность», «Новый берег», «Эмигрантская лира», Prosodia и др. В Prosodia в 2017 году публиковал стихи, в 2020-м – переводы с тюркского.



ДИНАСТИЧЕСКИЕ СТАНСЫ


                                                               П. Д. Шаповалову


Хохлацкое сельцо над Доном, река Медведица налево,

вокруг Россия, за кордоном чужое море обмелело,

застыла хата угловая, за базом в небо тычет дышло,

война зачем-то мировая вошла в избу, да и не вышла.

Чем жили вы, про то забыли, отвспоминали, отрыдали,

и на пароль: здоровы были! — твердили: здоровей видали! —

и говорить учились матом, когда на митингах кричали,

и сельским пролетариатом себя в анкетах величали,

и под гармошку пешим лазом толпой на выборы ходили

навеки победившим классом по немощёным пикадилли,

и избывали самоволку, в которой что-нибудь да значим,

и убивали комсомолку, а после хоронили с плачем.

В итоге всё-таки бежали, презрев конвой и караулы,

в кызылординские печали, далёкой Азии аулы,

кордоны хищные сминая, вокзалами или портами,

обзаводились именами, легендами и паспортами —

житьё налаживали бренно в необозримых регионах,

в глазах монгольской ойкумены и сырдарьинских прокажённых.

Вот над могилками в ограде чужого неба шум и шелест,

и время прячется в засаде, и бьёт, давно уже не целясь,

но до сих пор в крови отрава по части классовой природы,

и дышит над виском держава, и прячутся громоотводы.



            * * *

                         Я гимны прежние пою…

                                                            А. П.


Нас было много на челне

со знаком пепла на челе —

и, подчинясь каким-то рунам,

мы за каким-то, блин, руном

гребли куда-то там с трудом...

Но что поделать: мир был юным.


Нас было много на челне,

когда заплакал в тишине,

в хлеву — малыш, дитя мигрантов,

и Вифлеемская звезда

покрыла светом навсегда

мечты пигмеев и гигантов.


Нас было много на челне.

И жизнь мы прожили вчерне,

и все зарыты в чернозёме —

за родину ли, за царя,

за первого секретаря,

за то, чтоб мыши жили в доме.


Нас было много на челне,

когда в Афгане и Чечне

кричала в нас пригоршня праха,

и луч по танковой броне

скользил — и в вышней глубине

мы шёпот слышали аллаха.


Нас было много на челне —

в который век? в какой стране?

О, по какой мы шли трясине

и не запомнили святынь:

звезда Полынь, земля Аминь,

но веры нету и в помине.


В дерьме, в огне, в родной стране,

но с Божьим словом наравне

в аду, в раю, идя по краю

и повторяя «Мать твою!..»,

я гимны прежние пою

и родину не укоряю.


Нас было много на челне…



НЕУСЛЫШАННАЯ ЮНОСТЬ НАША…


                              Фрунзенским поэтам

                               прошлого столетия


Жизнь назад зачем-то жизнь свела нас, чтоб затем по весям

разбросать, Толя, Женя, Саша и Светлана, звонкие сердца и

голоса. Позабыто столько незабудок и в могиле столько бытия! —

в память переплавится рассудок, вновь на круги обратясь своя.

И на берегах у местной Леты дрогнут, словно книжные листы,

милые истлевшие скелеты, юные и гордые черты. Отзвук

буколической латыни в сердце, как игла, на полчаса — лишь

взовьются ваши молодые, вечно золотые голоса. Неуслышанная

юность наша, что река с собою унесла. Круговая рыцарская

чаша серого гранёного стекла. Дней непоправимое скольженье.

Давних звёздных вспышек календарь. Лёгкая листва

стихосложенья. Ничего не помнящая даль. Всё, что будет нового

под небом, ни тепла, ни силы не придаст, памяти и нежностью,

и гневом уходя навек из наших глаз.



ДЕМИУРГ


                                       И я Ему сказал, что Он

                                       не виноват ни в чём…

                                                        А. Кушнер


Ни хрена Ты меня не жалел, ни от чего не берёг —

а ведь как я радостно млел, юный глупый сурок,

вылезший из норы на галактический склон:

Боже, какой простор, и это взаправду не сон! —

до сих пор задыхаюсь от счастья видеть и жить,

вот бы мне только вдох выдохом завершить!

Всего было вдоволь в дыму, но строго учёт вели

каждому утру любви, парусу на мели,

шёпоту, поцелую, дерзостному рывку,

в рёбра клинку, венку, цинку и орденку,

но одного не учли: всё это было — моё,

важнее, чем все соблазны, чем просто житьё-бытьё —

оцифрованные сновиденья, оцинкованная броня,

несобранные каменья, неродственная родня.

Как меня добивали, творя надо мной добро,

словно во мне добывали чахлое серебро,

забыл я всё то, что помнил, отдал, что захватил,

и только потом уже понял: за всё сполна заплатил.

Но даже и тут Ты меня не пожелал пожалеть,

ведь Слово — наркотик Бога, труб Твоих злая медь,

недостижимой боли сладостная игла,

непостижимой роли тягостная игра!

Завидуйте, зоофилы, аще кто не помре,

подопытной дрозофилы короткой счастливой заре:

«В начале было Слово…»

Как много начал и слов…

Вот Он догоняет Иова: — Э-э, там сколько с меня, Иов?..



ХРАНИТЕЛЬ ДРЕВНОСТЕЙ


                           …не сдадим Гибралтара!

                                                     А. Цветков


1

измученный беглец забвенные года

костер из пыльных книг казахская столица

российской зауми растерянные лица

культурных мук страда смертельных рек вода

хранитель — но чего? — в аркадах растворён

в витринных заревах в потустороннем блеске

в изломах скорбной бронзы в оглумлённой фреске

в смешенье летописей в толчее времён

в надтреснутой тоске палаческий топор

недрогнувшей руки хранит посыл железный

кипчакской конницы ваятель бестелесный

пахан аланских гор созвавший беломор

сквозь численник эпох он в сонме эвридик

где на щеках орфей беспамятного взора

с ветхозаветных пор вор ждущий приговора

блаженно к роднику познания приник


2

Юрий Домбровский шестьдесят девятый год

и оттепели крах и культу обрезанье

за черепом своим приходит обезьяна

но позабыла путь и плюс куда ведёт

музей обрубок тьмы где Азия и Русь

в имперской тесноте и сытости консервной

сошлись на точке под названьем город Верный

а он и впрямь был верным в этом поклянусь

печальный таракан районный геродот

поскрёбыш-палимпсест британний и италлий

где взора слепота и теснота деталей

тоннель в чужую боль рот-фронт пророет крот


3

что прячется во тьме кто плачет там во мгле

что значит там в окне мгновенье силуэта

чей зайчик солнечный столь жданного ответа

улыбка на холсте и фрукты на столе

полёт высоких волн небес бездонных твердь

неузнанного зла незрячая гримаса

забытый возглас сна расколотая ваза

и полевых цветов задержанная смерть

Домбровский водку пьёт а как её не пить

свершилась конференция литературоведов

и Эткинд с Жовтисом неплотно пообедав

столетье ленина стараются забыть


4

глагола охранять с глаголом сохранить

уже не породнить и несогласных вешать

инопланетных сфер возвышенная нежить

нам свыше разум дан чтоб прошлое забыть

вот поезд пролетел качнулся колосок

душа взлетела к выси звон прощальный долог

хранитель где зеркал неведомых осколок

поймавший луч звезды стучащейся в висок



ШТРИХИ К ЧУЖОЙ ИСТОРИИ


родится город в белом мраке поднимет веки друг богов

шаманы каждый в чёрном фраке на будь готов всегда готов

плотина над катком медеу однажды рухнувшая в ночь

доверчивым юнцам и девам ты новой смерти не пророчь

сюда пришли ловцы удачи и высушили русла рек

и был на площади для плача направлен нужный имярек

он просветил и упокоил и затхлой правдой накормил

восшед над черепицей кровель был местных барышень кумир

он вариант апостол павел и тоже к знанию приник

при этом самых местных правил сам чингизид-налоговик

храбрец фискал слуга народа он из него происходил

на белый порошок восхода он полдержавы подсадил

евразии тяжёлый климат надежды градусник чумной

но прежней веры не отнимут и кремль с китайскою стеной

в морозных небесах неместных седых вершин туберкулёз

да в выражениях известных кровопускание берёз

но сдал на будущность экзамен и согрешил в борьбе со злом

орёл осыпанный звезда́ ми на слом отправленный послом

сгорел сократ сладка цикута за гранью прожитого сна

мечта ацтека и якута столица вечная весна

молчал акын звезда мерцала пиджак состарился от звёзд

из благородного металла медаль за пригород-погост

поскольку отпылали маки и утру краткому взамен

явился город в белом мраке целинно-залежных земель



РУССКИЙ СЛЕД


Мы не были

иль все же — были?

На скольких кладбищах забыли

мы дедов горькие могилы,

на сколько верст, на сколько лет

след судеб,

пылкий след комет?..

И что о нас узнают внуки,

и как сказать им до разлуки,

что наши души, разум, руки,

надежда, родина и честь —

всё это ведь они и есть!


Есть поколенья — как подранки.

Спят на казахском полустанке

и на ваганьковской делянке

два моих деда,

навсегда

над каждым — общая звезда.

Пусть нас рассыпало по свету,

но мы храним надежду эту,

как виденную раз комету:

фамильный светоч потускнел,

но это ли —

судьбы предел?!


Час испытаний обозначен

и лик прародины утрачен,

но мною не переиначен:

сквозь соль азийской смуглоты —

российской ярости черты.

Не привыкать нам жить в изгоях

страны, погрязнувшей в героях —

всех этих бесконечных Троях,

без нас

счастливых и чумных,

но с нами — навсегда чужих.


И пусть душе не разорваться,

и пусть нам некуда податься,

и пусть нам незачем рождаться

между ракитой и арчой

слепой трепещущей свечой —

но мы живём, как нас растили,

нам редко снятся сны России,

где от земли к высокой сини

звал некий голос за собой,

где свет небесный —

след земной.


Prosodia.ru — некоммерческий просветительский проект. Если вам нравится то, что мы делаем, поддержите нас пожертвованием. Все собранные средства идут на создание интересного и актуального контента о поэзии.

Поддержите нас

Читать по теме:

#Лучшее #Русский поэтический канон
Александр Иванников. Блажен, кто рано обнищал

День рождения ростовского поэта Александра Иванникова (1955–2013) Prosodia отмечает подборкой его стихотворений, иллюстрирующих один из главных приемов поэта – переакцентуацию старых клише.

#Новые стихи #Современная поэзия
Владимир Берязев. Восторг погруженья в зияющий зев

Prosodia публикует новые стихи новосибирского поэта Владимира Берязева — в них всякий раз заново разыгрываются отношения человека со всем миропорядком сразу.