Я стих искал, но отыскал осколки битых слов

1. Дилан Томас. Среди жертв утреннего налета был столетний старик

Когда утро едва забрезжило над войной,
Он встал, оделся, из комнаты вышел и умер.
Взрывной волной все двери в домах распахнуло.
Он рухнул на камни, на свой разбитый паркет.
Пусть любимая улочка с траурной черной каймой
Знает, что здесь он на миг задержал рассвет,
Что глаза его были весенние почки и пламя,
Когда со звоном ключи из замков вылетали.
Не ищите обломков жизни в седом его сердце,
Не ждите звона лопаты — уже несется
Небесная «скорая помощь», влекомая смертью.
О, спасите его от этой пошлой кареты!
Утро парит на крыльях его столетья,
И сотня аистов села на руку солнца.

Перевод А. Сергеева


Во время Второй мировой войны валлийский поэт Дилан Томас (1914-1953) не был призван в армию, так как был признан негодным к службе по состоянию здоровья. С 1941 года Томас жил в Лондоне, работал на радио, участвовал в создании документальных антивоенных фильмов.

2. Кит Дуглас. Наука убивать

Под параболой, в небе начертанной шаром,
Превращаясь в мужчину, мальчик застыл, —
Я слишком долго на небо глядел,
Шар, свалившись мне в руки, запел:
Открой погляди что держишь в горсти
Убивать предназначен этот подарок
Уже на шкале прицела возник
Солдат, который скоро умрет, —
Идет, улыбаясь, — походку, стать
От сотен других отличила бы мать.
Паутина легла на лицо, и вот
Кричу я: «Готов!» Отзываясь на крик,
Как знакомая, смерть обернулась, тело
Живое в прах превратив на ходу.
Такое вот колдовство я творю
И, проклятый, с увлеченьем смотрю,
Как сгусток любви летит в пустоту.
Делать призраков — очень простое дело.
Невесомый москит чуть касается малой
Тени своей, чтобы слиться с ней навсегда.
С бесконечной легкостью в это мгновенье
Человек встречается с собственной тенью.
Человек превращается в тень, когда
Смерть приближает москитное жало.

Перевод Я. Пробштейна


Английский поэт Кит Дуглас (1920-1944) воевал в Северной Африке на должности командира танка. Погиб на второй день после высадки в Нормандии в 1944 году.

3. Томас Элиот. Индусам, павшим в Африке

Предназначение человека - в его собственной
деревне,
В его собственном очаге и в стряпне его жены;
В сиденье на приступке в час заката,
Во взгляде на внуков и на соседских внуков,
Играющих друг с дружкой во дворе.

Весь в шрамах но уже в безопасности, такой человек
Обладает воспоминаниями, воскресающими в час
беседы
(В прохладный час или в теплый - это зависит
от климата),
Воспоминаниями о чужаках, как они сражались
на чужбине,
Будучи чужаками и друг для дружки.

Предназначение человека это вовсе не
предопределение,
Каждая страна становится для одних отечеством
А для других чужбиной. Там где падешь смертью
храбрых
Слившись воедино с предопределением, там ты свой.
Тамошняя деревня - твоя деревня.

Не ваша была там земля - и не наша - но
и в нашем Мидлэнде
И у вас в Пятиречье кладбища точно такие же.
Пусть воротившиеся домой расскажут о вас одно
и то же:
О действиях во имя общей цели, о действиях
Ничуть не менее плодотворных из-за того что ни
вам ни нам
Не дано вплоть до Страшного суда познать
Что такое плодотворность действий.

Перевод В. Топорова


Нобелевский лауреат американо-британский поэт Томас Элиот (1888-1965) в действующую армию не был призван, активно помогал еврейским беженцам из Австрии и Германии обустроиться в Англии и в США.

4. Уильям Оден . 1 Сентября 1939 года

Я сижу в забегаловке
На Пятьдесят Второй
Улице; в зыбком свете
Гибнут надежды умников
Позорного десятилетия:
Волны злобы и страха
Плывут над светлой землей,
Над затемненной землей,
Поглощая личные жизни;
Тошнотворным запахом смерти
Оскорблен вечерний покой.

Пунктуальный ученый может
Перечислить наши грехи
От лютеровских времен
До наших времен, когда
Европа сошла с ума;
Наглядно покажет он,
Из какой личинки возрос
Шизофреничный бог:
С букварем в сознанье вошло,
Что тот, кому делают зло,
Сам причиняет зло.

Уже изгой Фукидид
Знал все наборы слов
О демократии
И все тиранов пути,
И весь этот ветхий вздор,
Рассчитанный на мертвецов.
Он сумел рассказать,
Как гонят науку прочь,
Привычкой становится боль
И беззаконьем закон.
И все предстоит опять.

В этот нейтральный воздух,
Где небоскребы всею
Своей высотой утверждают
Величье Простых людей,
Радио тщетно вливает
Бессильные оправдания.
Но кто еще может жить
Мечтою о процветании,
Когда в окно сквозь стекло
Виден империализм
И международное зло?

Люди за стойкой стремятся
По-заведенному жить:
Джаз должен вечно играть,
А лампы вечно светить.
На конференциях тщатся
Обставить мебелью доты,
Придать им сходство с жильем,
Чтобы мы, несчастные дети,
Страшащиеся темноты,
Брели в нечистом лесу
И не знали, куда бредем.

Воинственная чепуха
Из уст Высоких персон
В нашей крови жива,
Как первородный грех.
То, что безумец Нижинский
О Дягилеве сказал,
В общем, верно для всех:
Каждое существо
Стремится к недостижимому,
Желает не всех любить,
Но чтоб все любили его.

Владельцы сезонных билетов,
Из консервативного мрака
Пробуждаясь к моральной жизни,
Клянутся себе поутру:
«Я буду верен жене,
И все пойдет по-иному».
Просыпаясь, вступают вояки
В навязанную игру.
Но кто поможет владыкам?
Кто заговорит за немого?
Кто скажет правду глухому?

Мне дарован язык,
Чтобы избавить от пут,
От романтической лжи
Мозг человека в толпе,
От лжи бессильных Властей,
Чьи здания небо скребут.
На свете нет Государств,
В одиночку не уцелеть.
Горе сравняло всех;
Выбор у нас один —
Любить или умереть.

В глупости и в ночи
Мир беззащитный погряз;
Мечутся азбукой Морзе,
Пляшут во тьме лучи —
Вершители и Справедливцы
Шлют друг другу послания.
Я, как и все, порождение
Эроса и земли,
В отчаянье всеотрицания —
О, если бы я сумел
Вспыхнуть огнем утверждения!

Перевод А. Сергеева


Англо-американский поэт Уистен Хью Оден (1907- 1973) в январе 1939 года отправился в Нью-Йорк. Его отъезд из Великобритании накануне Второй мировой войны многие восприняли как предательство. Однако, после того как Великобритания объявила войну Германии, Оден сообщил британскому посольству в Вашингтоне о том, что он, если это будет необходимо, вернется в Соединенное Королевство. Ему ответили, что среди лиц за тридцать Великобритания требует только квалифицированных служащих. В августе1942 года Оден был призван в армию США, но его не приняли к военной службе по состоянию здоровья. Летом 1945 года, после завершения Второй мировой войны, Оден был в Германии вместе с комиссией, изучавшей воздействия американских бомбардировок на моральный дух немцев.

5. Алун Льюис. Прощай

Итак, мы произносим: "Доброй ночи"" -
И, как любовники, идем опять,
На самое последнее свиданье,
Успев лишь вещи наскоро собрать.

Последний шиллинг опустив за газ,
Смотрю, как платье сбросила бесшумно,
Потом боюсь спугнуть я шелест гребня,
Листве осенней вторящий бездумно.

Как будто бесконечность помню я,
Как мумия, завернутый в молчанье,
Я воду набираю питьевую. Ты говоришь:
"Мы отдали гинею за комнату последнего свиданья".

Затем: "Оставим мы любовникам другим
Немного газа, пусть тепло лучится..."
Лицо твое испуганно - вдали,
Язык твой Вечных слов всегда боится.

Мне поцелуями глаза закрыв,
Смущаешься, как будто Бог ударил
Дитя с его наивным, детским страхом,
Мы бесполезность слез друг другу дарим.

Но мы не отречемся от себя,
Наш эгоизм не расстается с телом.
Наш вздох - дыхание земли,
Следы - навеки на сугробе белом.

Мы создали Вселенную - наш дом,
Мы сделали своим дыханьем ветер,
Сердца в груди - опоры наслаждений.
Перешагнем семь океанов смерти.

Тела покуда воедино слиты.
Когда ж уйдем мы в разные края,
Ты сохранишь колечко, я - заплатку,
Пришитую тобой, любовь моя.

Перевод Ирины Озеровой



Валлиец Алун Льюис (1915-1944) погиб в Бирме, при невыясненных обстоятельствах.
Будучи пацифистом, летом 1938-го он опубликовал в местной газете критическую статью: «Когда наступит война, пойду ли я воевать?». В одном из опубликованных через много лет после смерти писем, Льюис излагал свою позицию следующим образом: «Армия – чёртова тупая, краснорожая, идиотская армия – в своей чертовски скучной „хаки” – служить? – Боже упаси».

Он попал в армию несколько месяцев спустя: «…вероятно, я должен был оказаться здесь. У меня было глубокое фаталистическое чувство, что, в конце концов, так и будет. Отчасти потому, что я хотел бы испытать в жизни все, понять, на что я способен… Но, не знаю… Убивать я не собираюсь. Скорее – наоборот – буду убит».

Почти не издававшийся при жизни, после своей гибели Льюис стал одним из классических британских «военных поэтов».

6. Рэндалл Джаррелл. Потери

Нет, то не смерть: ведь умирают все.
Нет, то не смерть: мы раньше умирали
В авариях — и наши командиры
Писали рапорты и письма нашим близким,
И списки удлинялись из-за нас.
Мы умирали от ошибочных расчётов,
Врезались в горы, отклонившись с курса;
Или в стог сена на аэродроме,
Или в невидимые провода.
Так умирают муравьи и иностранцы.
(Заканчивая школу, мы не знали
О нашей смерти ровно ничего.)

На новых самолётах мы бомбили
Площадки на пустынном побережье,
Вели огонь по буксируемым мишеням —
И вот однажды утром мы проснулись
Над Англией, в составе эскадрильи.

Всё повторялось: но теперь мы умирали
Не по случайности, а по ошибке
(Ведь совершить её совсем не сложно).
Читали почту и подсчитывали вылеты —
На самолётах с именами женщин
Мы жгли изученные в школе города —
Покуда были живы; а потом
Лежали мёртвыми телами между тех
Кого мы убивали, не увидев.
Тех, кто сумел вернуться, приставляли
К наградам. Об убитых говорили:
«Потери в этот раз невелики».

Они указывали цели; мы бомбили.

Нет, то не смерть — в ту ночь, когда меня
Подбили, мне приснилось, что я умер;
И города шептали: «Наконец-то
Ты мёртв. Но почему я умираю?»

Перевод А. Сергеева

Американский поэт, критик, 11-й поэт-лауреат Рэндалл Джаррелл (1914 – 1965) ушёл в армию в 1942 году, служил в ВВС сухопутных войск США. Его ранняя поэзия отразила опыт военной службы в годы Второй мировой войны.

7. Сидни Киз. Военный поэт

Я мир искал, но отыскал
Стальной оскал штыков.
Я стих искал, но отыскал
Осколки битых слов.
Я строил дом прочнее скал,
Но строил на песке.

Когда не выдюжу, - свихнусь
От боли на земле
И ветром в поле обернусь, -
Поверьте, люди, мне:
Не только в книгах грязь и гнусь,
Но и в моей стране.

Перевод Петра Корытко


Английский поэт Сидни Киз родился (1922-1943). В 1942 году Киз бросил Оксфорд и пошел в армию. Участвовал в Тунисской кампании. Киз погиб в бою 29 апреля 1943 года, прикрывая отступление своего взвода во время контратаки.