Александр Кушнер: три имени Гофмана

Гофман

Одну минуточку, я что хотел спросить:
Легко ли Гофману три имени носить?
О, горевать и уставать за трех людей
Тому, кто Эрнст, и Теодор, и Амадей.
Эрнст — только винтик, канцелярии юрист,
Он за листом в суде марает новый лист,
Не рисовать, не сочинять ему, не петь —
В бюрократической машине той скрипеть.

Скрипеть, потеть, смягчать кому-то приговор.
Куда удачливее Эрнста Теодор.
Придя домой, превозмогая боль в плече,
Он пишет повести ночами при свече.
Он пишет повести, а сердцу все грустней.
Тогда приходит к Теодору Амадей,
Гость удивительный и самый дорогой.
Он, словно Моцарт, машет в воздухе рукой…

На Фридрихштрассе Гофман кофе пьет и ест.
«На Фридрихштрассе»,— говорит тихонько Эрнст.
«Ах нет, направо!» — умоляет Теодор.
«Идем налево,— оба слышат,— и во двор».
Играет флейта еле-еле во дворе,
Как будто школьник водит пальцем в букваре.
«Но все равно она, — вздыхает Амадей, —
Судебных записей милей и повестей».

(1981)

Чем это интересно

Гофман родился в семье прусского адвоката Кристофа Людвига Гофмана. Когда мальчику было три года, родители расстались, и воспитанием будущего сказочника занялся дядя по материнской линии, тоже юрист. Под его влиянием юноша поступил на юридический факультет Кёнигсбергского университета, хотя с детства удивлял окружающих способностями к музыке и рисованию.

Известно, что всю жизнь Гофман был вынужден разрываться между необходимостью зарабатывать деньги и жаждой самовыражения. В определенные периоды жизни ему удавалось совмещать приятное с полезным – тогда юриспруденция отходила на второй план. Но искусство как источник средств существования – вещь ненадежная. Например, театр, в котором ставили твою пользующуюся успехом оперу («Ундина»), может сгореть, а правительство может конфисковать рукопись, увидев в романе насмешку над чиновниками.

В сорок лет Гофман смирился с тем, что от юриспруденции, приносящей стабильный доход, никуда не деться, а искусством придется заниматься в свободное от «основной» работы время.

Кушнер как раз и показывает эти метания Эрнста Теодора Амадея Гофмана: Теодор – юрист, Эрнст – писатель, Амадей – музыкант. По версии Александра Кушнера, самая сильная ипостась Гофмана – музыкальная: она заставляет Теодора и Эрнста слушать флейту.

Играет флейта еле-еле во дворе,
Как будто школьник водит пальцем в букваре.
«Но все равно она, – вздыхает Амадей, –
Судебных записей милей и повестей».

Кушнер не обыграл еще одну ипостась Гофмана. На самом деле у героя стихотворения было четыре имени. При рождении мальчика назвали Эрнст Теодор Вильгельм Гофман. Вильгельм исчез только в 1804 году, вместо него появился Амадей – впервые на титульном листе партитуры двухактного «зингшпиля» (мюзикла) «Весёлые музыканты». Это было признанием в любви к Моцарту. На тот момент Вольфганг Амадей, видимо, был главным в жизни Гофмана.

Отправленный в отставку Вильгельм вполне мог появиться в стихотворении Кушнера как художник. Известно, что Гофман расписывал церковь, оформлял дворец, рисовал карикатуры. Это приносило деньги, но и неприятности: однажды его карикатуры на лиц высшего общества вызвали скандал и даже перевод на должность с более низкой оплатой.

Как бы там ни было, в последние годы жизни Гофмана (он умер 25 июня 1822 года) художник Вильгельм никак себя не проявлял, а вот Эрнст, Теодор и Амадей так и прошли рука об руку до конца своих дней.

Стихотворение «Гофман» можно отнести к серии диалогов Кушнера с поэтами прошлых поколений. Таких диалогов в его творчестве хватает с избытком.

В одном интервью Кушнер сказал, что в советское время критика ругала его за книжность, как это тогда называлось: «Вот стихотворение "Гофман". Ну, как можно писать о Гофмане?».

Лидия Гинзбург на сей счет отметила: «В поэзии Кушнера устойчивое интеллектуальное начало связано с особым его отношением к явлениям культуры. Кушнера иногда даже упрекают в литературности, книжности. Но противопоставление литературы и жизни в принципе неправомерно. Культура – это историческая форма действительности, литература (настоящая, конечно) – один из аспектов самой жизни. Есть произведения, которые мы только читаем, а есть такие, с которыми мы живем. Включенные в сознание, они всплывают по разным, непредсказуемым поводам, интерпретируя факты жизни. Именно таковы многочисленные культурные реминисценции Кушнера, его явные и скрытые литературные цитаты. Кушнер не пишет стихи в специально историко-культурном жанре. Культура свободно проникает в разные пласты его поэтического языка, в том числе и в самый бытовой, разговорный пласт».

И, видимо, поэты прошлого казались Кушнеру более интересными собеседниками, чем современники, с которыми по душам можно было разговаривать только на кухне.

Справка об авторе

Александр Семёнович Кушнер родился 14 сентября 1936 года в Ленинграде. В 1954 году окончил школу с золотой медалью; учился на факультете русского языка и литературы Ленинградского государственного педагогического института. В 1959–1970 годах преподавал в школе русский язык и литературу. С 1970 года перешёл на профессиональную литературную деятельность.

О себе Александр Кушнер рассказывал так (интервью «Российской газете» от 15 сентября 2014 года): «Десять лет проработал учителем литературы и не жалею об этом. Работа в школе позволяла мне быть независимым от литературного заработка. Хотя лет с 35 я уже мог жить за счет гонораров и выступлений от союза писателей. Надо прямо сказать, в то время (я говорю о 1960–1970 годах) писатели были привилегированным сословием, но и книги расходились по-другому, и тиражи были огромными по сравнению с нынешними, и талантливых литераторов было больше, чем сегодня. Не наживались на авторах издательства и книжные магазины. Хотя, вспоминая судьбу Осипа Мандельштама или Андрея Платонова, понимаешь: жаловаться нельзя. Да, нынешние гонорары ничтожны, но зато я могу писать и печатать все, что захочу. Кроме того, существуют литературные премии. В советский период я на них никак не рассчитывал, зато в новые времена они одна за другой "посыпались" на меня, благодаря чему я смог жить более или менее нормально… А начинающим поэтам очень советую приобрести нормальную житейскую профессию, иметь "второе дело". Ведь и Бродский в Америке вынужден был преподавать, тянуть профессорскую лямку, да еще посещать университетские мероприятия и вечеринки, которые он терпеть не мог, - и жаловался мне на это».


Стихи Александра Кушнера читайте здесь: Александр Кушнер. К путаной речи склонить стихотворство нельзя