Александр Одоевский: наш скорбный труд не пропадет

Струн вещих пламенные звуки

Струн вещих пламенные звуки
До слуха нашего дошли,
К мечам рванулись наши руки,
И — лишь оковы обрели.

Но будь покоен, бард! — цепями,
Своей судьбой гордимся мы,
И за затворами тюрьмы
В душе смеемся над царями.

Наш скорбный труд не пропадет,
Из искры возгорится пламя,
И просвещенный наш народ
Сберется под святое знамя.

Мечи скуем мы из цепей
И пламя вновь зажжем свободы!
Она нагрянет на царей,
И радостно вздохнут народы!

1828 или 1829

Чем это интересно

Стихотворение известно как ответ декабристов Пушкину на его послание «Во глубине сибирских руд» (1828 год).

Во глубине сибирских руд…
Храните гордое терпенье,
Не пропадет ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье.

Несчастью верная сестра,
Надежда в мрачном подземелье
Разбудит бодрость и веселье,
Придет желанная пора:

Любовь и дружество до вас
Дойдут сквозь мрачные затворы,
Как в ваши каторжные норы
Доходит мой свободный глас.

Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут — и свобода
Вас примет радостно у входа,
И братья меч вам отдадут.


Как-то в списках стихотворение дошло до декабристов, к тому моменту уже отправленных на каторгу. Известно более двух десятков таких списков.

Версия, что стихотворение привезла декабристам жена Н.М. Муравьева Александра Григорьевна сегодня кажется неубедительной. Не сходятся сроки написания пушкинского стихотворения и поездки Муравьевой к мужу. Подробнее об этом можно прочитать здесь.

Приговоренный к 8 годам каторги за участие в Декабрьском восстании Александр Одоевский с сентября 1827 года находился в Петровском заводе (414 км от Читы). Следовательно, стихотворение «Струн вещих пламенные звуки» он написал в этих краях. Точнее – не написал, а сочинил, сымпровизировал. Своих стихов Одоевский никогда не записывал. А если иногда и записывал, то не публиковал. Своему двоюродному брату Владимиру Одоевскому, автору «Городка в табакерке» Александр сообщал: «Люблю писать стихи, но не отдавать их в печать… По дружбе к тебе, мог бы прислать для журнала с десяток од, столько же посланий, пять или шесть элегий и начала двух поэм, которые лежат под столом, полуразодранные и полусоженные».

При жизни Одоевского был опубликован лишь один его текст, да и тот без ведома автора (стихотворение «Сен-Бернар»). Если бы не друзья (в том числе декабристы М.А. Бестужев, П.А. Муханов, И.И. Пущин, А.Розен), записывавшие импровизации Александра, человечество не знало бы поэта Одоевского.

Одоевский обладал феноменальной памятью. Андрей Розен писал, что декабристы «для развлечения и поучения своих товарищей в долгие зимние вечера согласились читать лекции». Одоевский читал лекции по истории русской словесности. «Он сел в углу с тетрадью в руках, начал разбор с песни о походе князя Игоря, продолжал несколько вечеров и довёл лекции до состояния русской словесности в 1825 году. Окончив последнюю лекцию, он бросил тетрадь на кровать, и мы увидели, что она была белая – без заметок, без чисел хронологических, и что он всё читал на память… Упоминаю об этом как о доказательстве, до какой степени Одоевский избегал всяких писаний».

Стихотворение «Струн вещих пламенные звуки» разошлось в списках и стало популярным. Понятно, что подписи под текстом не было.

В 1857 году «Струны» были опубликованы в Лондоне в сборнике "Голоса из России" (изд. Вольной типографии А. И. Герцена). Стихотворение называлось "Ответ на
послание Пушкина" с примечанием: "Кто писал ответ на послание - неизвестно".

Позже стихотворение неоднократно перепечатывалось в зарубежных сборниках – либо анонимно, либо с подписью Искандера. Имя автора стихотворения было обнародовано только в 1861 году, когда вышел сборник "Стихотворения Пушкина, не вошедшие в последнее собрание его сочинений" (Берлин), в примечании к посланию А. С. Пушкина "Во глубине сибирских руд..."

В России стихотворение Одоевского впервые - с пропусками – было напечатано только в 1881 году, спустя 42 года после смерти автора. В 1883 году вышел небольшой сборник стихов, изданный одним из оставшихся в живых друзей поэта — уже упомянутым декабристом Андреем Розеном.

Любопытно, что в полной мере революционное стихотворение оценили лишь в ХХ веке.

Литературовед Юрий Айхенвальд (1872 - 1928) в самом начале XX века писал об Одоевском: «Князь Александр Иванович Одоевский живет для русских читателей не столько в собственных стихотворениях, сколько в знаменитой элегии, которую посвятил ему Лермонтов и в которой такими привлекательными чертами вырисовывается "мой милый Саша". Соединив свое бессмертное имя с негромким именем своего кавказского товарища, Лермонтов оказал ему великую поэтическую услугу и приобщил его к собственной славе». 

Айхенвальд имеет в виду стихотворение Лермонтова «Памяти А.И. Одоевского».

Я знал его: мы странствовали с ним
В горах востока, и тоску изгнанья
Делили дружно; но к полям родным
Вернулся я, и время испытанья
Промчалося законной чередой;
А он не дождался минуты сладкой:
Под бедною походною палаткой
Болезнь его сразила, и с собой
В могилу он унес летучий рой
Еще незрелых, темных вдохновений,
Обманутых надежд и горьких сожалений!

Далее Айхенвальд пишет: «…нуждается Одоевский в чужом сиянии, потому что сам он действительно унес в могилу "летучий рой еще незрелых, темных вдохновений" и то немногое, что он дал нашей литературе, не блещет яркостью и художественной красотой; не закончены его стихи, есть в них что-то вялое, какая-то, правда, недосадная небрежность и желанное поэтическое простодушие. Но, помимо того, что и в этом скромном наследии порою звучат интересные и интимные мотивы, загораются красивые образы, возникают очень значительные мысли, Одоевский, как и Рылеев, свою поэзию довершил своею жизнью. Он перенес и воплотил в стихотворения всю декабристскую трагедию, свой Алексеевский равелин, свои сибирские рудники, и если он называет поэзию "страдательной и сладкой", то этим он, как и другие декабристы, неложно свидетельствует о том, что она, его "друг неотлетный", служила ему единственной утехой и отрадой в его тюремном одиночестве и муках.

Корнет лейб-гвардии конного полка, он, по официальным данным, "участвовал в умысле бунта", а 14 декабря "лично действовал в мятеже, с пистолетом в руках". Около шести лет провел он на каторге, пять лет жил на поселении, в 1837 году был переведен рядовым на Кавказ, но уже в августе 1839 года закончил свою тягостную жизнь: находясь в сборном отряде генерала Раевского, в экспедиции на восточном берегу Черного моря, он заболел местной горячкой и умер. Не вернулся поэт на родину, в свою Москву и в освященный юношескими воспоминаниями и подвигом Петербург».

В статье Айхенвальда вообще не упоминается стихотворение «Струн вещих пламенные звуки», значит, оно не казалось ему ключевым в творчестве поэта. Не упоминается и еще один популяризатор творчества Одоевского - Владимир Ленин. В 1900 году Владимир Ильич основал нелегальную газету «Искра». Эпиграфом газеты стала фраза «Из искры возгорится пламя».

Вряд ли Ленин читал Одоевского, а вот Герцен, которого «разбудили декабристы», и который первым напечатал ответ декабристов, был у него в почете.

Лермонтов стихотворении «Памяти А.И. Одоевского» писал: «Дела твои, и мненья, и думы, всё исчезло без следов». Он ошибся. В советское время про искру, из которой возгорится пламя, не знал только глухой, который не умел читать. Некоторые граждане полагали, что ее автор сам Ленин.