Алла Головина: был расстрелян в Сибири дофин Алексей

                  * * *

Сумасшедший дом. Аккуратный парк.
Сумасшедшая русская: Жанна д'Арк.
Разрешили ей волосы стричь у плеч
И тяжелые двери свято беречь.
– Ах, – печально она говорит врачу, –
Я дофина увидеть скорей хочу.
О, поймите, я слушаю голоса
Каждый день по три, по четыре часа.
И со скукою врач отвечает ей:
– Был расстрелян в Сибири дофин Алексей,
А историю вашей дикой страны
Вы и здесь забывать никогда не должны.
Но однажды явившийся серафим
Показался царевичем ей сквозь грим.
Тут-то многое она поняла
(Поседела и от ворот отошла),
Что она – эмигрантка, а город – Париж
И что за нашей историей не уследишь.
Той же ночью спокойно она умерла,
И вошла в Ленинград, и дофина нашла.
И собор отыскала. Стоял Алексей,
Петроградской белой ночи бледней.
Ликовал почему-то советский народ
И уже собирался в какой-то поход.
Эмигрантская дева жива не жива
(Словно молния – в древо) и видит – Москва.
Петербург отступил, и уже Михаил,
Дрожь скрывая, стоит у бесчестных могил...

(1960-е?)

Чем это интересно

Когда Алла Сергеевна написала это стихотворение, точно неизвестно. При жизни у нее вышла лишь одна небольшая книга - «Лебединая карусель» (Берлин, 1935). Там этого стихотворения нет.

Не исключено, что стих про сумасшедшую, которая хочет освободить Россию от большевиков, был как-то связан с ее реальным посещение СССР в конце 60-х.

Сошедшая с ума героиня стихотворения, отождествляет себя с Жанной д'Арк.

Юная француженка, как мы помним, попросила привести её к дофину Шарлю, заявив, что ее направил архангел Михаил, чтобы помочь дофину спасти Францию от английского господства.

Дофин (наследник престола первой очереди) отправил 16-детнюю Жанну на помощь осаждённому Орлеану. Во главе войска.

У Жанны все получилось: англичане прекратили осаду города, а Шарль, доставленный Жанной в Реймс, стал королем Карлом VII. Реймс — традиционное место коронации французских королей.

Успеху Жанны способствовали ходившие по Франции слухи, что страну спасёт девушка.

Героиня стихотворения тоже хочет спасти свою страну. Но российский дофин (единственный сын Николая II – Алексей) уже мертв.

И со скукою врач отвечает ей:
- Был расстрелян в Сибири дофин Алексей.

Пришедшая на какое-то время в себя героиня, понимает, что она никакая ни Жанна, «она - эмигрантка, а город – Париж».

Но желание освободить Россию столь велико, что и после смерти героиня отправляется в Ленинград – искать дофина Алексея. Дофин Шарль тоже прятался от Жанны в толпе, мол, если девушка послана с божественной миссией по заданию архангела Михаила, то найдет его и без подсказок.

Орлеанская дева нашла Шарля. Эмигрантская дева нашла Алексея, и готова выслушать указания архангела Михаила. В какой поход пойдет за ней советский народ – вот в чем вопрос. И не надо забывать, что дофин Шарль предал Жанну.

Стихотворение о сумасшедшем доме одно из немногих в творчестве Головиной, где есть приметы времени и места. Чаще поэтесса имеет дело с вечностью и «высшими сферами», с ангелами. Они ее собеседники, ее «массовка».

Даже если в стихотворении вдруг встречаются какие-то «земные» детали, то появляющиеся вдруг ангелы вносят коррективы: саксофон становится архангельской трубою, а кинотеатр – коридором райского театра.

В кинематографе

Музыка рыдала виновато:
Счастье, счастье, ты приходишь поздно!..
Млечною дорогой аппарата
На экран спускались кинозвезды.
И сияли райскими лучами,
И звенели голосами меди,
В темноте за женскими плечами
Волновались бледные соседи.
Погружались на мгновенье в Лету,
Покупали храм и колоннаду,
Приглашали шепотом к буфету
На антракте выпить лимонаду.
Шли легко вверху, над облаками,
Не боясь ни смерти, ни разлуки,
И сжимали влажными руками
Чьи-то подвернувшиеся руки.
Счастье шло от вздохов вентилятора,
На экране волновалось море,
В коридоре райского театра
Выметали служащие горе…
Саксофон архангельской трубою
Подтверждал видения легенды…


Это 1931 год. Дочери депутата IV Государственной думы Сергея Штейгера баронессе Штейгер 22 года. Десять лет она с семьей живет в Чехословакии. Два года как замужем - за скульптором и художником А. С. Головиным.

Алла и ее старший брат –  Анатолий Штейгер – начинающие, но подающие надежды поэты русскоязычной Праги.

Стихотворение «В кинематографе» вошло в первый сборник Аллы Головиной «Лебединая карусель» (1935). С 1934 года Алла уже жила в Париже, но ее воспринимали как поэта из Праги. Она не возражала.

Сборник был замечен критиками.

Г.В. Адамович разглядел, что Головина очень талантлива. «Думаю даже, что это самый талантливый поэт в Праге, — хотя «за тридевять земель», при отсутствии настоящего, близкого знакомства с тамошней литературной жизнью, не решаюсь это утверждать с уверенностью. Во всяком случае, Головина переросла понятие «школы», «объединения», «группы», — того, что французы называют «chapelle». Стихи её читать крайне занятно, очень забавно. Если большего она не дает, то, кажется, не потому, чтобы ее научили этой игривости, а потому, что такова ее натура».

В. Ходасевич (в ходе полемики с Адамовичем, главным идеологом «Парижской ноты») отметил самобытность Головиной: она не пытаться выдавать за искусство всего только жалобы на житейские свои неприятности. «Как у всех лириков, в основе их (пражан Головиной, Блоха и Голенищева-Кутузова – «Prosodia)творчества лежит личное переживание, но у них оно творчески переработано, преображено, сделано материалом искусства, а не способом для снискания сочувствия и жалости. Именно поэтому их поэзия, пусть еще отчасти неопытная, из кустарщины монпарнасского захолустья выводит их в ту истинно столичную область, которая зовется художеством».

Сдержанные оценки, скажем так. В рамках дискуссии о «Парижской ноте». Кстати, одним из главных выразителей эстетики «ноты» стал брат Головиной Анатолий Штейгер.

После развода в 1952 году Алла Сергеевна вновь вышла замуж, за бельгийского барона Бон Жиль де Пелиши. В 1955 году Головина открыла в Брюсселе магазин русской книги. Критиков ее творчество больше не интересовало – не было новых сборников.

Кстати, в отличие от большинства поэтов «Парижской ноты», в 1967 году Головина побывала в России.

В столице Москве, впервые
Крещу эмигрантский лоб.
Палач не успел по вые
Ударить и бросить в озноб.
Впрочем, лубянки и эти бутырки —
Не недорезана жизнь монастырки.
Прекрасной, фильтрованной, синей
Кажется эта река.
Туристы…………………линий
…………………………свысока.
Ну, здравствуй, ну, здравствуй…
На улице русская речь,
Что от какой-то латыни
Мы сумели сберечь.
Авиафлот и паспорт…
Таможня. Авиафлот…
И пограничная стража,
Самая страшная кража,
Бывший земной оплот…

Почему в стихотворении пропуски, непонятно. Может быть, скрыта ненормативная лексика? А может быть, неразборчиво написано: два посмертных брюссельских издания (1989,1990) составлены по рукописям, найденным в архивах Головиной.