Андрей Платонов. Стихи о сути

Стихи о человеческой сути

Заражено пузо едою –
Неукоснительно и неспеша.
Пропавший пупок блестит чистотою:
Вся кожа в работу пошла.

Еда, брат, громадное дело,
Щами велик человек,
Ешь, чтоб душа не сопрела,
Лопай, давись, животом кукарекай!

Будешь ты в славе и чести,
Если скулу изотрешь,
Сгниешь, как гнида, без вести,
Если планету сию не сожрешь.

А если б нам бы да кабы
Хлеба испечь из звездных зерен, –
Хватило б, и то абы-абы, –
Да пузо само бы гнало самогон.

Лечь бы, к примеру, поспаться,
Не сознавать, а сопеть.
Опомняся, тихо нажраться
И атмосферой воздушной лететь.

(1922 – 1926)

Чем это интересно

Выражаясь очень осторожно, можно сказать, что поэзия Андрея Платонова чаще всего изучается в контексте его действительно великой прозы и никогда – в контексте эволюции русского поэтического косноязычия и даже просто графомании. Тем не менее только в этом контексте она и может быть осмыслена хоть сколько-нибудь адекватно. Например, следует разделять стихи из эталонно графоманской книги «Голубая глубина» (1922) и стихи, в нее не вошедшие. Последние гораздо более интересны. Такое ощущение, что автор сознательно отбирал в книгу что похуже. Как минимум, это все без исключения тексты Раздела I, где есть, например, такие пассажи:

Все птенцы подохли с голоду, со слЕпу
И лежат на кАмнях черной кучей там.

Это стихотворение называется «Сын Земли» и, подобно многим другим из «Голубой глубины», интересно разве что совмещением трагического пафоса (а еще вернее, чистого идиотизма) с явно северянинской ритмикой. Особенно комичным это совмещение становится, когда автор пишет о торжестве пролетариата и динамо-машин.

«Стихи о человеческой сути» намного более любопытны. Во-первых, они ироничны, а ирония для раннего Платонова не очень свойственна. Во-вторых, они могут быть легко интерпретированы с позиций сегодняшнего дня, а значит, актуальны. Прежде всего, тут задается будущая стилистика обэриутов, скажем, «Чревоугодия» Николая Олейникова, написанного десять лет спустя:

Смотрите, как вяну
Я день ото дня.
Татьяна, Татьяна,
Кормите меня.

Поите, кормите
Отборной едой,
Пельмени варите,
Горох с ветчиной.

Платонов угадывает и куда более отдаленное будущее. Когда как не сегодня только щами и велик человек? Когда как не сегодня еда стала религией? Когда как не сегодня все сводится к голой жизни?

Марк Липовецкий в декабре прошлого года написал об этой самой голой жизни в контексте осмысления поэзии Игоря Холина. Справедливости ради стоит заметить, что Платонов высказался по теме гораздо раньше, а самое главное, что одно из его стихотворений, тоже не вошедших в «Голубую глубину», так прямо и называлось – «О голом и живом»:

И весело на свете быть голым и живым, –
Таким вот, от которых и горе устает,
Не мудрым и прекрасным,
А сильным и простым,
Не богомольцем правды, а мастером ее…

Впервые голая жизнь, простой факт жизни обозначились в качестве самостоятельного понятия в философии Джорджо Агамбена (р.1942). Эта философия радикально актуализировалась во время пандемии (см., например, сборник «Прощай, COVID?»). Все это позволяет иначе взглянуть на стихи Андрея Платонова. И удивиться, насколько современно они сегодня звучат.

Справка об авторе

Андрей Платонов (1899 – 1951) – один из величайших прозаиков XX века, автор таких произведений, как «Усомнившийся Макар», «Ювенильное море», «Котлован», «Чевенгур». Единственная его книга стихов «Голубая глубина» вышла в Краснодаре в 1922 году в издательстве «Буревестник». Ее публикации способствовало знакомство с редактором газеты «Воронежская беднота» Г.З. Литвиновым-Молотовым, которому очень понравились стихи начинающего автора. Тепло о них отозвался и Валерий Брюсов в журнале «Печать и революция» (1923, №6): «В своей первой книге А. Платонов настоящий поэт, еще неопытный, неумелый, но уже своеобразный». Поэтом Платонов не стал. Но своими опытами он по-новому ставит вопрос о традициях русского поэтического косноязычия, а эта область еще ждет своего исследователя.