Борис Алмазов: охотник до кофею

Кофей

Я сначала терпеть не мог кофей,
И когда человек мой Прокофий
По утрам с ним являлся к жене,
То всегда тошно делалось мне.

Больше чувствовал склонность я к чаю.
Но записочку раз получаю:
«Завтра утром приди, милый мой, –
Вместе кофей пить будем с тобой».

В миг всю ложность и все затрудненья
Я постиг моего положенья.
Но закон для меня billet doux
На свидание к милой иду.

Я дорогой дрожу весь заране.
Прихожу. Что ж? Она на диване
Перед столиком чайным сидит –
На спирту сама кофей варит.

Я не ждал такой дивной картины!
Опустили мы мигом гардины,
Чтоб чей злой и насмешливый глаз
Не заметил бы с улицы нас...

Опишу ли весь пыл упоенья?!
Всё, что может себе в услажденье,
Когда время свободное есть,
На просторе любовь изобресть, –

Всё тогда с нею мы испытали.
О, с каким наслажденьем глотали
Жирный кофей мы после того:
Чашек десять я выпил его.

Она выпила тоже немало
И, прощаясь, мне нежно сказала:
«Друг мой милый, до этого дня
Не любила ведь кофею я.

Я его с отвращеньем варила,
Но себя той надеждою льстила,
Что охотник до кофею ты, –
И сбылось предвещанье мечты.

Но чего и в мечтах мне не снилось,
То со мною внезапно случилось:
Прежде кофей я в рот не брала,
А теперь с наслажденьем пила!»

«Он мне тоже всегда был противен
(Я сказал ей в ответ), о, как дивен
Волканический пламень страстей:
Он привычки меняет людей».

С той поры полюбил я и кофей.
Весьма часто, когда мой Прокофий
По утрам с ним приходит к жене,
Я кричу: «Дай, брат, чашку и мне».

(1851)

Чем это интересно

Стихотворение «Кофей» 24-летний  Борис Николаевич Алмазов, сын разорившегося дворянина, только что отчисленный со второго курса Московского университета за неуплату, написал в 1851 году. Это одно из его дебютных стихотворений. Фривольная пародия о любовном свидании была опубликована под псевдонимом Эраст Благонравов.

Алмазов дружил с начинающим драматургом Александром Островским и уже достаточно известным поэтом и переводчиком Аполлоном Григорьевым. Островский и Григорьев работали в журнале «Москвитянин». Туда же – по дружбе – устроился и Алмазов.

В славянофильский «Московитянин» Алмазов пришел зарабатывать деньги и «ругаться». Сохранилось письмо 1851 года Алмазова издателю журнала М. П. Погодину: «Я чувствую в себе непреодолимое желание ругаться и драться со всеми, что есть пришлого, басурманского в нашей литературе и нашей жизни… Вы видите, что я не боюсь никого».

В журнале, представляя нового сотрудника, привели слова самого Алмазова: «Считаю за нужное предупредить читателей, что я очень странный человек. Это знает всякий, кто меня знает. К счастью, меня почти никто не знает».

«Драка с басурманами» – популярное занятие середины XIХ века. Полемика между  журналами-конкурентами занимала существенное место в литературной жизни России.

Одним из главных «басурман» для «Московитянина» был петербургский либеральный «Современник» (который, в свою очередь, обозревал каждый номер «Московитянина»).

Дебютировал Алмазов со статьей «Сон по случаю одной комедии».

В 1850 году «Московитянин» опубликовал комедию Александра Островского «Свои люди – сочтемся». Пьеса имела огромный успех у читателей, но постановка была запрещена по указанию Николая I со словами «… напрасно печатано, играть же запретить…». «Современник» откликнулся на комедию отрицательной рецензией. Сотрудники петербургского журнала не признали в Александре Островском оригинального автора (всего лишь эпигон Гоголя), не увидели сторонника демократических настроений и даже перепутали имя, назвав Николаем. Алмазов заступился за друга. Фельетон, опубликованный в «Московитянине», был оформлен в виде пьесы.

Действующие лица: Неизвестный, Прохожий, Большой любитель и знаток истории и литературы западных народов, Другой большой любитель и знатоки истории и литературы западных народов, Страстный любитель Славянских древностей, Филолог, Немец, Француз, Испанец, Португалец, Человек вообще, Бледный и очень молодой человек, Хор, Иногородний подписчик со своими письмами. Кстати, «Иногородний подписчик» – псевдоним постоянного автора «Современника» Александра Дружинина, регулярно выступавшего на страницах журнала с критическими заметками о литературе.

Все эти люди рассуждают о театре, пьесе Островского (не называя ее, запрещена же), русской душе, отечественных пословицах, Гоголе и литературе в целом. В фельетоне Алмазова сошлись западники и славянофилы. В тексте много мелких (на мой взгляд) уколов в адрес «Современника» и его авторов. Получилось смешно. Автор стал популярен. Алмазов (на страницах «Московитянина») шутил:

Да, меня постигла громкая известность! Слава обо мне гремит

Отъ Финскихъ хдадныхъ скалъ
До пламенной Колхиды.

Должно надеяться, что обо мне скоро узнают и за границей! Итак, самолюбие мое удовлетворено, честолюбие тоже.

Однако «драка» с «Современником» продолжалась . Алмазов решил «бороться» с самим Николаем Некрасовым – редактором «Современника», успешным издателем, которого вот-вот выдвинут в первые ряды российских поэтов. Алмазов так и называет Некрасова в своих фельетонах – Новый Поэт.

Главная претензия Алмазова: как Новый Поэт может судить других авторов, когда сам публикует на страницах «Современника» всякую ерунду. «Что можетъ быть хуже романов: Три
страны света, Мертвое озеро, Старый дом и других литературных спекуляций? Ничего. А ведь эти несчастные произведения, имеющие в  виду одни практические цели, напечатаны в двух наших самых лучших петербургских журналах".

Алмазов бьет по больному. Некрасову из-за цензурных запретов, действительно, нечего ставить в «Современник». Лакуны редактор заполняет длинными приключенческими романами типа «Три страны света» и «Мёртвое озеро», написанными вместе со своей любовницей Панаевой.

«Кофей» Алмазова – пародия на стихотворение Некрасова «Буря» (1850 г, «Современник»). Видимо, «Буря» тоже была изготовлена Некрасовым  для заполнения лакун. «Но вы, может быть, скажете, что уж это стихотворение г. Некрасова чересчур плохо, и что потому его легко пародировать. Правда, что неуклюжее этого стихотворения едва ли можно что-нибудь найти: оно несравненно хуже всех стихотворений, которые пародировались в «Современнике».

Буря

Не любил я ни грому, ни бури
И боялся, когда по лазури,
Разрушенье и гибель тая,
Пробежит золотая змея.

Да вчера молодая соседка
Мне сказала:"В саду есть беседка -
Как стемнеет, туда приходи!"
Расходилося сердце в груди!
Я не знал, как я ночи дождуся,
Вдруг гляжу и поверить боюся:
Обложилося небо кругом,
Блещет молния - буря и гром!
Проклиная докучную бурю
Пуще прежнего, брови я хмурю
И в беседку тоскуя иду,
Что соседки я там не найду:
"Ведь она и робка и ленива -
В бурю выйти ей из дому в диво -
И не верит, что счастье мое -
Целый мир исходить для нее!
Ах! люби она столько же страстно,
Не казалась бы буря опасна,
Не казалась бы ночь ей темна,
Да настолько ли любит она?.."

Без надежды вхожу я в беседку,
Озираюсь - и вижу соседку!
"Я боялась, что ты не придешь!.."

Не хочу, да и слов не найдешь
Передать эти жаркие речи,
Эту радость условленной встречи...

"Оба, друг мой, боялися мы,
Но не грому, не бури и тьмы:
Пусть там буря ревет нестерпимо,
Наша туча промчалася мимо,
Наше счастие тихо цветет
Наше сердце любовью живет..."

Я сушил ее мокрые ножки,
И чем ярче блистали окошки,
Озаряясь мгновенным лучом,
И чем больше пугал ее гром,
Тем, любви ее веря сильнее,
Наслаждался и жил я полнее,
И блаженной такой тишиной
Веял бури пронзительный вой
В эту черную ночь надо мной...

Не боюсь теперь грому и бури,
И когда по туманной лазури
Пробежит золотая змея,
Не робею, а радуюсь я...

Видимо, и самому Некрасова не очень нравилась «Буря», через три года он полностью переписал  стихотворение.

Когда в конце 1850-х годов в России появились сатирические журналы, Алмазов стал одним из самых видных деятелей российской сатиры и юмора. Его стихотворные пародии получили большую популярность. К этому времени относятся и его лучшие стихотворения, близкие - по тематике и персонажам - к комедиям Островского.

Женихи

       Пред испанкой благородной
        Двое рыцарей стоят,
       Оба смело и свободно
        В очи прямо ей глядят.
                                  Пушкин А.С.

Пред купчихой благосклонной
Двое фатов предстоят,
Оба в брак вступить законный
Страстью пламенной горят.

Оба Шармером одеты
С благородной простотой,
Оба прежде — в оны леты —
Всех дивили красотой.

Оба крепкого сложенья,
Оба в неге возросли,
Но здоровье и именье
В бурной жизни растрясли.

Оба люди молодые,
Но уж в долг давно живут;
Оба род свой от Батыя
С достоверностью ведут.

Оба спеси благородной
В сердце огнь святой хранят;
Оба смертию голодной
Жизнь окончить не хотят.

Брак с купчихой запятнает
Их могучий древний род;
Но геральдики не знает
Голодающий живот.

Много шуму, много срама
И бесславия их ждет;
Но не славится и яма,
Что у Иверских ворот.

С этой мыслью неприятной,
Потупляя нежно взгляд,
Пред купчихой необъятной
Оба фата предстоят.

А купчиха с папироской
Восседает. Дивный вид:
Ну точь-в-точь колосс Родосский
Или просто рыба кит!

Но на кончике дивана
С дивной ловкостью сидит;
От нее оделавана
Запах на версту разлит.

Много крупных бриллиантов
На серьгах ее горят
И сердца голодных франтов
Смертью раннею разят.

«Кто, скажи, любим тобою? —
Деве франты говорят. —
Кто из нас избран судьбою?
Чей удел кинжал и яд?»

Дева щурится лукаво
И, жеманясь, говорит:
«Я сама не знаю, право, —
Мне как тятенька велит».

Бич семьи патриархальной,
Сух и хладен как гранит,
Допотопно-колоссальный
Тут же «тятенька» сидит.

Чай из блюдечка спокойно
Он себе вприкуску пьет,
И довольно непристойно
Пот с чела его течет.

То вздохнет, то брови сдвинет.
Точно чем-то нездоров,
Точно вовсе он не видит
Двух приезжих молодцов.

Лишь порой украдкой взглянет
Подозрительно на них
И свой чай опять потянет:
«Нам-де надо не таких».

1861

Алмазов умер в 1876 году. В 1892 году вышло трехтомное собрание его сочинений. В «Русском биографическом словаре» (издавался с 1896 по 1918 годы) об Алмазове написали: «При всей безукоризненности техники и при всем бесспорном остроумии, А. только и остается, что забавным пародистом, никогда не возвышавшимся до сатиры». Понятно, что без сатиры на одних пародиях далеко не уедешь. Очень скоро Алмазов был забыт. О творчестве Алмазова не писали ни в ХХ веке, ни в XXI.