Галактион Табидзе: я летаю в эфире, и меня не найти

Окно

Я летаю в эфире,
И меня не найти,
Поднебесного мира
Изучаю пути.

Сверху видимым стало
Все обличье земли:
Опаленные скалы
И дороги в пыли.

Путь особый, нездешний,
Я на небе нашел,
И ни конный, ни пеший,
По нему не пошел.

Мир заоблачных странствий
Погребов холодней,
Но земное пространство
Открывает ясней.

Как покров этой ночи
Рассекает стрела,
Рвутся тучи на клочья
От полета орла.

Вот он мчится, ныряя
В облаках, как пилот,
И от края до края
Рассечет небосвод.

Час заветный настанет,
Что предсказан давно.
Скоро, скоро в тумане
Засветится окно.

(1944. Пер. В. Шаламова)


Чем это интересно

Даже банальность, оплаченная кровью поэта, перестает быть таковой и превращается в шедевр. 17 марта 1959 года Галактион Табидзе вошел в пустой кабинет главврача лечебницы в Шови, куда недавно получил путевку от Союза писателей, распахнул окно и выбросился во внутренний двор.

Перед этим за ними заезжали гэбэшники и просили подписать бумагу с осуждением Бориса Пастернака.

В 1941 году Табидзе потерял жену, Ольгу Окуджаву (тетку Булата Шалвовича Окуджавы): она была осуждена за троцкизм и расстреляна в Медведевском лесу под Орлом в числе других 157-ми политзаключенных. А еще раньше, в начале 1930-х, Ольга отбыла два с половиной года в ссылке в Средней Азии.

В декабре 1937-го был расстрелян двоюродной брат Галактиона Тициан Табидзе, тоже поэт и, между прочим, друг Бориса Пастернака. Круг замкнулся: дальше идти было некуда, и поэт шагнул в окно, которое напророчил себе 15 лет назад.

Сбывшееся пророчество о собственной гибели – безусловный знак качества любой поэтической продукции. Для примера можно вспомнить, не выходя за пределы кавказской темы, Михаила Лермонтова: «В полдневный жар в долине Дагестана / С свинцом в груди лежал недвижим я…». Или Владимира Маяковского: «Все чаще думаю – / не поставить ли лучше / точку пули в своем конце».

Нравится нам это или нет, но, как справедливо отмечал Александр Гольдштейн в книге «Памяти пафоса», «личная жертва… есть <...> объективный и… ужасный, как полюс холода, архаический maximum художественного призвания, суть которого в том, что высказывание должно быть оплачено». Высказывание, оплаченное по максимальной ставке – жизнью говорящего, совершенно. В том числе и с литературно-критической точки зрения.


Справка об авторе

Галактион Табидзе (1892 – 1959) родился в селе Чквиши, близ Кутаиси, в семье учителя и священника (есть также версия, что это случилось в 1891-м и не 18-го, а 17 ноября). В 1900 году он поступил в Кутаисскую духовную семинарию, в 1912-м – в Тифлисскую духовную академию.

Кутаиси рубежа XIX – XX веков был крупным культурным центром Грузии с собственными артистическими кафе – «Ладья аргонавтов», «Фантастический кафетерий», «Киммериони» – и даже группой поэтов-символистов «Голубые роги», основанной в том числе при участии Тициана Табидзе. Группа издавала журнал, и Галактион в нем печатался, приобретая все более широкую славу.

Имя поэта обрастало легендами. Например, после стихотворения «Мери» (1915), в котором лирический герой оплакивает разрыв с возлюбленной, вышедшей замуж за другого, стали говорить, будто оно посвящено аристократке Мери Шервашидзе-Чачба, фрейлине императрицы Александры Федоровны, а впоследствии, в эмиграции, – одной из первых моделей Коко Шанель. Легенда жива до сих пор, хотя Мери вышла замуж тремя годами позднее того времени, как стихотворение было написано. А в 1915-м женился и сам Табидзе  – на Ольге Окуджаве.

Их совместная жизнь складывалась трудно. Они познакомились еще в 1912 году, но родители Ольги были против свадьбы и даже услали дочь в село Чиатуру: жених казался им человеком ненадежным, да и выпивать начал уже тогда. И все же Галактион добился своего бесконечными любовными письмами. Сразу после свадьбы молодые уехали в Москву. Там Ольга поступила на высшие женские курсы, а Табидзе так и не смог устроиться в столице – когда деньги кончились, пришлось возвращаться домой. Забавно, но он был даже доволен: дома – теплее. «Вот и он, мой славный Кутаиси! – докладывал он жене по приезде. – Олюшка, попиваю янтарное имеретинское и пишу тебе эти строки...». Поэт в самом деле зажил прежней веселой и праздной жизнью, а Ольга тем временем сделалась в Москве большевичкой. Мы уже знаем, что это стоило ей жизни.

В 1919 году Табидзе выпустил, пожалуй, свою наиболее известную книгу. Она называлась по-французски Crene aux fleurs artistiques, то есть «Череп в артистических цветах», и подводила итогу всему раннему творчеству поэта. В нее вошли стихотворения, по которым и сегодня Табидзе более всего известен русскоязычному читателю: «Я и ночь», «Могильщик», «Синие кони», «Луна Мтацминды», «Мери». В 1921 году их автор, после победы в своего рода слэме состязании со стихами «Поэзия – прежде всего...», получил титул «короля поэтов». В том же году в Грузии установилась советская власть.

Жизнь Табидзе при этой власти внешне складывалась вполне благополучно. Он писал революционные поэмы, стал одним из пионеров поэтической ленинианы. В 1928 году вместе с делегатами Шестого конгресса Коминтерна ездил по Союзу. В 1932-м был избран членом ЦИКа Грузии. В 1933-м ему присвоено звание поэта Грузии. В 1935-м состоялась поездка в Париж в качестве делегата на Первый Всемирный антифашистский конгресс в защиту культуры. В 1936-м Табидзе был награжден орденом Ленина; в 1944-м – избран действительном членом Академии наук Грузинской ССР. В годы войны работал в газете «Коммунист».

Вместе с тем существует легенда, что орден Ленина Табидзе не раз закладывал в кабачках, а потом и вовсе бросил с моста в Куру и что будто бы только принципиальная пьянка и спасла его самого от ареста. От последнего шага, похоже, спасти уже не могло ничто. В конце концов, за ордена, звания, само сохранение жизни тоже нужно было платить – доносами, подписантством. Поэт выбрал другой способ оплаты и по другому счету – единственно важному для своего призвания.

Церковь сняла с Табидзе грех самоубийства. Он похоронен в Пантеоне Мтацминда.