Игорь Юрков: заметает память их следы

Сказка

Тильтиль и Митиль
Ушли в метель.
Сгорел фитиль,
Пуста постель.
По самые уши
Войдя в вечность,
Фея свечи
В домике тушит.
Милая вечность,
Домашняя вечность! –
Окно из слюды
Выходит в вечер.
Заметает ветер
Их следы…
Заметает память
Их следы.

18 декабря 1928

Чем это интересно

Сказка – любимый жанр Юркова. Иногда сказки навеяны Гофманом или, как в данном случае, Метерлинком. Вот фрагмент другой «литературной» сказки. Это своего рода вольный пересказ «Цыган» Пушкина: Алеко стал господином в санках, Земфира страдает от похмелья. Пушкин откуда-то из вечности наблюдает за происходящим, он знает, что его сюжет в разные времена имеет свои особенности.

Всё рассчитано и взвешено.
Тихо падает снежок.
За окошком занавешенным
Вечер прям и путь далёк.

— Что ж бояться нам, цыганочка? —
Говорит ей господин, —
Сядем в крашеные саночки,
Быстрой тройкой полетим,

И у нашего предместия,
Где на ставенках цветы,
Застрелю тебя из мести я,
И на снег свалишься ты:

Грудь коварная прострелена —
Ни кровинки, ни следа…
Видно, нам с тобою велено
Не встречаться никогда…

— Не обучена я грамоте,
А знаю сказки пострашней.
Дай-ка лучше мне на память… и
На похмелье — пять рублей. —

Пушкин смотрит: за скворешнями
Поднимается дымок…
За окошком занавешенным
Вечер прям и путь далёк.

18 декабря 1928

Есть сказки, напоминающие старинные казачьи песни.

Черный ворон, друг ты мой залетный,
Где летал так далеко?
Черный ворон, друг ты мой залетный,
Где летал так далеко?

Где летал так далеко?
Ты принес мне, а ты, черный ворон,
Руку белую с кольцом.

Это фрагмент «Чёрного ворона» (песня – баллада донских и кубанских казаков).

У Юркова старинные песни поданы в современной (на тот момент) обработке. Сюрреализма в них побольше.

Как начали барабаны
В городе греметь —
Мертвец подхватился
И ну — стрекача.
Запели трубы,
Засветила медь,
Выходят Петрушку
Солдаты встречать.

— Будь нам полководцем,
— Поведи нас в бой!
Петрушка напуган
И чушь несёт.
Однако, подумав,
Махнул рукой, —
Рука отвалилась
И кончилось всё.

(Фрагмент стихотворения «Смерть Петрушки», 4 февраля 1929

Вот фрагмент еще одного стихотворения, разрабатывающего фольклорные мотивы.

Как спускалась по лесенке ты,
Хвать-похвать — кошелёк позабыла.
А ступеньки, как на грех, круты,
Ни туда, ни обратно — могила!

А навстречу тебе господин:
Волчьи зубы, румянец из воску.
— Я живу совершенно один, —
Говорит он, крутя папироску.

Ты за сердце схватилась — куда!
Не горит, не болит и не бьётся, —
И увёл он тебя в те года,
Где живут потому, что живётся.

1929

В немногочисленных работах, посвященных творчеству Юркова, поэта относят к тому направлению литературы, в котором работали Константин Вагинов, Борис Поплавский. При желании можно найти параллели и с другими современниками – обэриутами, «Серапионовыми братьями» (с Лунцем, например).

Но если Вагинов и Поплавский, не говоря уже об обэриутах, хорошо известны и изучены, то о Юркове этого не скажешь.

Единственная книга поэта «Стихотворения» вышла в Киеве за неделю до его смерти 30 августа 1929 года. 1000 экземпляров, 25 текстов из более чем 2 тысяч имевшихся на тот момент.

Юрков родился в Ярославле, в семье юриста, сына украинского сельского учителя – потомка запорожских казаков. Мать Игоря была подобрана русской армией в сожжённом болгарском селе, жителей которого вырезали турки. Девочке было два года. Командир полка полковник Юркевич удочерил малышку и привёз в своё Николаевское имение.

В Киеве Игорь Владимирович Юрков жил с 1922 года, после демобилизации по состоянию здоровья. Туберкулезом поэт заболел в Туркестане, где проходил службу в агитбригаде при политуправлении Первой армии, участвовал в организации самодеятельных театров и кружков по ликвидации безграмотности, выступал с просветительскими лекциями.

В Киеве Юрков входил в Ассоциацию революционных писателей, затем в литобъединение «Майна».

Святослав Хрыкин (черниговский поэт, собиратель стихов Юркова, автор предисловия к сборнику Юркова 2012 года) приводит  отчет киевской газеты «Пролетарская Правда» от 16 января 1923 года: «…Поэма И. Юркова вызвала споры… Почему мы принимаем технически несовершенные произведения Пролеткульта и не принимаем окаменевшей формы неоклассиков, вроде тов. Юркова? – спросил тов. Блиц и ответил: – Пролеткульт от революции и он нам нужен, а неоклассицизм от старого мира и нам не нужен».

В нестоличном Киеве (столицей Украины был Харьков) у поэта не нашлось почитателей, которые донесли бы весть о талантливом поэте до потомков. А тех, кто мог донести, в большинстве своем расстреляли в «тридцать седьмые».

Юрков пытался печатать свои произведения в Москве, но безуспешно. В 1920-х поэтическая жизнь столицы была «перегрета» и без Юркова.

В 1968 году несколько стихотворений Юркова появились на страницах альманаха «День поэзии». Усилия сестры Игоря Юркова – Ольги (в замужестве Ковалевской) принесли свои плоды.

На родине поэта, в Ярославле, печатать Юркова отказались.

При участии Дмитрия Быкова* в 2003 году появилось малое собрание текстов Юркова. Наконец, в малой серии "Новой библиотеки поэта" в 2012 года была издана сборники стихов Юркова. В книге 141 стихотворение из порядка восьмисот сохранившихся до наших дней текстов – Юрков писал много, в иные дни по 2-3 стихотворения. Тираж - 500 экземпляров.

Обе книги не доступны рядовому читателю: электронных версий не существует, а за букинистические бумажные экземпляры продавцы просят от 9 до 11 тысяч рублей.

«Пустая и глупая шутка жизнь»,
Но как она радует
Меня.
– Скажите, гусары,
И ты скажи –
Где столько музыки
И огня?

Наши товарищи
Лермонтов и Фет
Проиграли чёрту
Душу свою.
Я ведь, Татьяна,
Последний поэт –
Я не пишу,
Я пою.

Гончие лают,
Звенят бубенцы,
Скоро пороша
В сад упадёт.
Но не скоро выведут
Молодцы
Настоящие песни
В свой народ.

Народ нас не любит
За то, что мы
Ушли от него
В другую страну,
Где падают листья
На порог тюрьмы
И в жёлтых туманах
Клонит ко сну.

Что ж вы, товарищи –
К чёрту грусть!
Бутылки полны,
Луна полна.
Горячая кровь
Бушует пусть –
Нас ещё слышит
Наша страна.

Морозное небо
Сквозь листы и кусты,
Антоновским яблоком
Луна в ветвях.
– Скажи нам, Татьяна,
Что делала ты,
Пока мы рубились
На фронтах?

31 октября 1927

* Министерство юстиции России внесло Быкова в реестр СМИ — «иностранных агентов»