Илья Зданевич: какарус аслинай бох

Ослиный бох

свачай жмец сус свячи

шлячай блец нюс нюхчи

псачай

заличи.

фарь ксам

цукарь лусам

шакадам

схуда

дьячи

дам

дада.

смох шыц пупой здюс

жрюс кой кыц бабох

цыц

ей

юс

ех

какарус

аслинай бох.

(1922)

Чем это интересно

На первый взгляд кажется, что «Ослиный бох» – это просто набор букв (словами этот текст порой сложно назвать). Однако это не совсем так. Стихотворение написано Ильей Зданевичем в эмиграции, но истоки «сверхзаумного» языка кроются в литературных открытиях, сделанных поэтом на Родине.

С 1911 года Зданевич, после чтения манифестов Филиппо Томмазо Маринетти, «заболевает» футуризмом. Он активно продвигает итальянских и русских представителей этого течения. В 1913 году поэт переходит на более радикальные позиции и противопоставляет себя кубофутуризму. Более того, заявляет о том, что футуризм в целом – отжившее, исчерпавшее себя явление и на смену ему должно прийти нечто иное. Так появляется «всёчество» – течение, основателями которого, помимо Зданевича, стали художники Михаил Ларионов, Наталья Гончарова и Михаил Ле-Дантю. Всёки отвергали тезис футуристов о сбрасывании кого бы то ни было с «Парохода Современности»: «"Всёчество"  объявляло, что художник для своих целей волен пользоваться всей полнотой художественных средств». Иными словами, легитимизировался эклектизм, провозглашались «свободное от времени и места мастерство» и «освобождение от дилетантства, изучение мастерства как такового в самом полном объеме».

В то же время упреки Зданевича в адрес футуристов не всегда можно было признать оправданными и справедливыми – и в первую очередь потому, что в 1913 году всёчество существовало как эстетическая теория, еще не имеющая конкретной «практики». Скорее всего, столь пылкие выступления поэта против кубофутуризма обусловлены конкуренцией. В связи с этим и родилось представление о Зданевиче как о великом бунтаре: по мнению А.В. Крусанова, «он всегда занимал позицию радикальнее всех существовавших, даже если приноравливаться к роли еще большего радикала ему приходилось на ходу». А поэт Сергей Спасский, узнав о всёчестве, писал следующее: «С тех пор я никогда не встречал столь законченного литературного нигилизма. Причем, в отличие от других, Зданевич казался искренним…. Илья Зданевич числил себя в самых левых и, разумеется, отрицал всех, кроме своих…»

Зданевич предлагает идею «оркестровой поэзии» (еще одно название – «многовая поэзия») – интересной, но вновь существующей преимущественно в теории. В ее основе, кроме «одновременности нескольких тем», лежала работа со звуковым составом слова: «Нам мало тех звуков, которые может извлечь наш рот. Мы не видим никаких оснований для того, чтобы употреблять чистые звуки. И произнося одновременно все звуки, входящие в слово, получаем их синтез, звук, таящий слово и множество сочетаний, но освобожденный от времени, низвергнутого всёчеством, получаем вневременные слова. Вневременное слово, сочетание звуков и поэзия современности. Вот три первые проявления многовой поэзии». Воплотить столь грандиозную, но с другой стороны довольно расплывчатую идею вряд ли представлялось возможным.

Однако частичную реализацию этого принципа все-таки можно предполагать в ранней поэзии Зданевича – и в частности в «Ослином бохе». Язык стихотворения не похож на футуристическую заумь – это, скорее, пример беспредметной поэзии. Виктор Шкловский так характеризовал поэта и его тексты: «Это писатель для писателей. Ему удалось выявить звуковую и звукопроизносительную сторону слова. Но заумь Зданевича это не просто использование обессмысленного слова. Зданевич умеет возбуждать своими обессмысленными словами ореолы смысла, бессмысленное слово рождает смыслы». Создается впечатление, что звуки действительно воспроизводятся одновременно, образуя некие «вневременные слова». Смысл этих слов, очевидно, – раздолье для читательской интерпретации. Тем не менее отдельные строки (например, финальная – «аслинай бох») прочитываются довольно легко и напоминают не обычную фонетическую транскрипцию, а нечто, бывшее модным в начале 2000-х годов.

Речь идет об «олбанском языке» или «языке подонков» (еще одно возможное написание – «йАзЫг пАдОнКаФф»), широко распространенном в рунете. Интересно, что в схожей стилистике около столетия назад написал онолатрическую – связанную с культом осла – пенталогию Илья Зданевич. Это драматические произведения, объединенные названием «аслааблИчья. питЁрка дЕйстф». Самой известной из них стала «Янко крУль албАнскай», повествующая о Янко, поневоле ставшем королем. Язык этих поэм построен по фонетическому принципу: слова представляют собой, в основном, некие транскрипции, естественно, не претендующие на лингвистическую точность. Интересна и графика текста: строчные буквы перемежаются прописными, что вновь отсылает нас к особенностям «олбанского языка». Похожи даже названия – у Зданевича упоминается «изык албанскай» – хотя в действительности их происхождение не взаимосвязано. Отголоски подобного принципа письма встречаются и в «Ослином бохе» – опять-таки в последней строке. Впрочем, если очень захотеть, то можно отыскать эквиваленты и для отдельно взятых слов.

Справка об авторе

Илья Михайлович Зданевич родился 9 (21) апреля 1894 года в Тифлисе в семье преподавателя французского языка и пианистки. Художники и литераторы, бывшие частыми гостями в доме Зданевичей, и царящая творческая атмосфера сформировали интерес к искусству не только у Ильи, но и у его старшего брата Кирилла, впоследствии известного советского художника.

В 1911 году Зданевич переезжает в Петербург и поступает на юридический факультет. В это время он уже «болен» футуризмом (находится под впечатлением от манифестов Филиппо Томмазо Маринетти), поэтому довольно быстро вливается в среду авангардистов. Поэт активно общается с Михаилом Ларионовым и Натальей Гончаровой и уже в 1913-м пишет книгу об их творчестве. Вообще, вся жизнь Зданевича представляет собой калейдоскоп активно сменяющихся событий, идей и проектов, но 1910-е годы были особенно насыщенными. Вот чем он занимается в России до 1920 года: вместе с братом и художником Михаилом Ле-Дантю «открывает» живопись Николо Пиросмани; читает лекции и участвует в диспутах о современном искусстве; основывает новое течение – «всёчество»; придумывает собственный заумный язык, который в определенной степени стал предшественником «языка падонков» (олбанского); становится одним из создателей авангардной группы «Сорок первый градус». Список неполный. Кроме того, у Зданевича выходит несколько пьес на заумном языке, самая известная из них – «Янко крУль албАнскай».

В 1920 году поэт уезжает в Константинополь, а в 1921-м эмигрирует в Париж. За рубежом он более известен по своему псевдониму – Ильязд. Во Франции творческая жизнь Зданевича не становится менее бурной. Он сближается с дадаистами и сюрреалистами, создает группу «Через», призванную «наводить мосты через границы объединений и государств, налаживать связи между писателями». Однако Ильязд погружен не только в литературную деятельность, но и в художественную: иллюстрирует книги (к примеру, Поля Элюара), работает рисовальщиком по ткани (впоследствии фирму, на которую работал Зданевич, перешла к Коко Шанель; поэт дружил с ней, и Шанель даже стала крестной матерью его первой дочери).

Во Франции в разные годы выходит несколько стихотворных сборников Зданевича. Стилистика его поэзии меняется: совершается переход от зауми к более классическим формам. «Афет» (1940) – пожалуй, самый яркий сборник, жанр которого определяется как «книга художника»: иллюстрации к ней подготовил Пабло Пикассо. Зданевич обращается и к прозе, тоже стилистически разнообразной: в эмиграции написаны романы «Парижачьи» (1923), «Философия» (1930), «Восхищение» (написан в 1927 – 1928, опубликован в 1930). В начале 1970-х годов Ильязд создает мемуары «Бустрофедон в зеркале» – в форме палиндромических поэм.

Илья Зданевич умер в 1975 году в Париже. Похоронен на грузинском кладбище в Левиль-сюр-Орж.