Иван Елагин: браунинг направленный – у лба

Звёзды

                    Моему отцу.

 

Колыхались звёздные кочевья,

Мы не засыпали у костра.

Шумные, тяжёлые деревья

Говорили с нами до утра.

Мне в ту ночь поэт седой и нищий

Небо распахнул над головой,

Точно сразу кто-то выбил днище

Топором из бочки вековой!

И в дыру обваливался космос,

Грузно опускался млечный мост,

Насмерть перепуганные сосны

Заблудились в сутолоке звёзд.

 

– Вот они! Запомни их навеки!

То Господь бросает якоря!

Слушай, как рыдающие реки

Падают в зелёные моря!

Чтоб земные горести, как выпи,

Не кричали над твоей душой,

Эту вечность льющуюся выпей

Из ковша Медведицы Большой!

Как бы ты ни маялся и где бы

Ни был – ты у Бога на пиру…

Ангелы завидовали с неба

Нашему косматому костру.

 

За окном – круги фонарной ряби.

Браунинг направленный – у лба.

На каком-то чёртовом ухабе

Своротила в сторону судьба.

Рукописи, брошенные на пол.

Каждый листик – сердца черепок.

Письмена тибетские заляпал

Часового каменный сапог.

Как попало, комнату забили,

Вышли. Ночь уже была седа.

В старом грузовом автомобиле

Увезли куда-то навсегда.

 

Ждём ещё, но всё нервнее курим,

Реже спим и радуемся злей.

Это город тополей и тюрем,

Это город слёз и тополей.

Ночь. За папиросой папироса,

Пепельница дыбится, как ёж.

Может быть, с последнего допроса

Под стеной последнею встаёшь?

Или спишь, а поезд топчет вёрсты

И тебя уносит в темноту…

Помнишь звёзды? Мне уже и к звёздам

Голову поднять невмоготу.

 

Хлынь, война! Швырни под зубья танку,

Жерла орудийные таращь!

Истаскало время наизнанку

Вечности принадлежащий плащ!

Этот поезд, крадущийся вором,

Эти подползающие пни…

Он скулил, как пёс под семафором,

Он боялся зажигать огни.

Чащами и насыпями заперт,

Выбелен панической луной,

Он тянулся медленно на запад,

Как к постели тянется больной.

 

В небе смерть. И след её запутан,

И хлеща по небу на ура,

Взвили за шпицрутеном шпицрутен

С четырёх сторон прожектора!

Но укрывшись тучею косматой,

Смерть уже свистит над головой!

Смерть уже от лопасти крылатой

Падает на землю по кривой.

…Полночь, навалившаяся с тыла,

Не застала в небе и следа.

Впереди величественно стыла

К рельсам примерзавшая звезда.

 

Мы живём, зажатые стенами

В чёрные берлинские дворы.

Вечерами дьяволы над нами

Выбивают пыльные ковры.

Чей-то вздох из глубины подвала:

Господи, услышим ли отбой?

Как мне их тогда недоставало,

Этих звёзд, завещанных тобой!

Сколько раз я звал тебя на помощь, –

Подойди, согрей своим плечом.

Может быть, меня уже не помнишь?

Мёртвые не помнят ни о чём.

 

Ну а звёзды. Наши звёзды помнишь?

Нас от звёзд загнали в погреба,

Нас судьба ударила наотмашь,

Нас с тобою сбила с ног судьба!

Наше небо стало небом чёрным,

Наше небо разорвал снаряд.

Наши звёзды выдернуты с корнем,

Наши звёзды больше не горят.

В наше небо били из орудий,

Наше небо гаснет, покорясь.

В наше небо выплеснули люди

Мира металлическую грязь!

 

Нас со всех сторон обдало дымом,

Дымом погибающих планет.

И глаза мы к небу не подымем,

Потому что знаем: неба нет.

 

(1953)

 

 

Чем это интересно

 

В 1939 году молодой поэт Иван Елагин отправился в Ленинград к Анне Ахматовой – видимо, за благословением. Юношу ждало разочарование: Ахматова его стихи не оценила. В одном из писем жена поэта, Ольга Штейнберг (Анстей) рассказывает об этом так: «Анна Андреевна его выгнала, как он пишет. Пишет: "выгнала, а все-таки дважды поцеловал руку!" и в конце прибавляет: "Могу писать мемуары, как меня выгнала великая русская поэтесса!"» Эту встречу Елагин описал и в поэме «Память»:

 

Я уже предчувствую беду.

«Высылают сына. Я иду

С передачею в тюрьму. Я вас

Не могу принять». У нас сейчас

«Реквием» об этих страшных днях.

«Реквием» тогда в ее глазах

Я увидел. Кто-нибудь найдет

Со стихами старыми блокнот.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Но вам в тяжелых заботах

Не до поэтов, увы!

Я понял уже в воротах,

Что девушка в белом – вы.

 

И подавляя муку,

Глядя в речной провал

Был счастлив, что вашу руку

Дважды поцеловал.

 

Елагин не воспринял отказ Ахматовой как знак судьбы и писать стихи не перестал. Несмотря на то, что их не печатали, киевские поэты [в конце 1930-х – начале 1940-х годов Елагин жил в Киеве. – К.Б.] высоко оценили талант Елагина. Удивительно, но обычно скупой на похвалу Иван Бунин, прочитав первые сборники поэта, также одобрительно отозвался о его стихах (правда, не без ложки дегтя): «Вы очень талантливы, часто радовался, читая Ваши книжечки, Вашей смелости и находчивости, но порой Вы неумеренны и уже слишком нарочиты в этой смелости, что, впрочем, Вы и сами знаете, и от чего, надеюсь, Вы скоро избавитесь».

Небольшая поэма «Звёзды» (1953) вошла в дополненную версию первого сборника «По дороге оттуда». В ней проявилась одна из главных черт поэзии Елагина – автобиографизм. Поэма посвящена отцу поэта, Венедикту Марту (Матвееву), который в 1937 году был арестован по обвинению «в шпионаже в пользу Японии» и через несколько месяцев расстрелян. Елагин не сразу узнал о смерти отца: около года он носил передачи в тюрьму и был убежден, что его расстреляли лишь в 1938-м. Поэма написана после того, как поэт узнал правду.

Елагин был очень близок с отцом, друзья и знакомые вспоминали, что их связывали дружеские отношения. Тем пронзительнее строки, отражающие былую родственную близость, теперь недостижимую и превратившуюся в трагическую общность судеб:

 

Нас судьба ударила наотмашь,

Нас с тобою сбила с ног судьба!

Наше небо стало небом чёрным,

Наше небо разорвал снаряд.

 

Автобиографизм поэмы проявился и в изображении жизни Елагина в период немецкой оккупации: «Мы живём, зажатые стенами / В чёрные берлинские дворы». Несмотря на то, что Венедикт Март был расстрелян до начала Великой Отечественной войны, местоимение «мы» Елагин все равно сохраняет и таким образом рисует масштабную картину трагедии страны, которая объединила разные поколения. Причем ее масштаб настолько велик, что, кажется, может сравниться со вселенским: «Нас со всех сторон обдало дымом, / Дымом погибающих планет».

Появление в тексте звезд мотивировано не только названием поэмы. Звезда – один из главных символов в поэзии Елагина, в основном окруженный отнюдь не романтическим ореолом. Разрушение этого ореола показано с помощью приема антитезы. Первые строфы связаны с историей детства: отец предлагает сыну воспринимать их как некий ориентир – и в жизни, и в поэзии:

 

Чтоб земные горести, как выпи,

Не кричали над твоей душой,

Эту вечность льющуюся выпей

Из ковша Медведицы Большой!

 

Однако впоследствии звезды ассоциируются у Елагина с мотивом странничества, характерного для литературы Русского зарубежья. Они связаны с хаосом («сутолока звёзд»), их божественная сущность утеряна: «Наши звёзды выдернуты с корнем, / Наши звёзды больше не горят». Л. Л. Бельская, рассуждая о «тяжести» елагинских звезд, отмечает, что они вписываются в ключевые темы его творчества, которые он назвал в одном из интервью: «ахматовский "Реквием" и "беженская тема"». Стоит отметить, что у «Звёзд» и «Реквиема» действительно можно найти много точек пересечения.

В «Звёздах», как и во многих других стихотворениях Елагина, довольно много конкретных деталей: «пыльные ковры», подвалы, прожекторы, «грузовые автомобили»… По мнению Е. В. Витковского, составителя двухтомного собрания сочинений поэта, «в русской поэзии нашего [ХХ века. – К.Б.] века вообще нет второго мастера, чей мир до такой степени был бы "размещен" на сцене». Елагину был интересен «человек на фоне современности», и чтобы создать достоверный, объемный образ эпохи, «нужно расставить декорации». Такой подход не подразумевает схематизма, театральности в отрицательном смысле этого слова. Напротив, такая детализация создает эффект подлинности, осязаемости и превращает елагинскую поэзию в своеобразный документ эпохи.

 

 

Справка об авторе

 

Отец Ивана Елагина, поэт-футурист Венедикт Март, в выборе имени для сына проявил авангардистскую оригинальность: он назвал мальчика Уотт-Зангвильд-Иоанн. Первая часть имени – дань почтения любимому поэту Марта, Уолту Уитмену. Вторая часть, в отличие от первой, осталась в виде прозвища – Залик (Зелик). Свою настоящую фамилию (Матвеев) поэт сменил на псевдоним уже после эмиграции.

Иван Елагин родился 1 декабря 1918 года во Владивостоке. Через год отец забрал его с собой в Харбин (Китай). В СССР они вернулись спустя пять лет. В 1928 году Венедикт Март был осужден и отправлен в ссылку в Саратов. Мать Елагина в это время лежала в психиатрической больнице, так что мальчик, по сути, оказался беспризорником. По словам Геннадия Кацова, «он был спасен только благодаря другу семьи Федору Панферову, впоследствии писателю, который случайно встретил подростка на Сухаревке и отправил в Саратов к отцу».

После возвращения Марта из ссылки семья переехала в Киев. Здесь Елагин окончил среднюю школу и поступил в медицинский институт (окончил только три курса). Летом 1937 года Венедикта Марта арестовали. Поэту припомнили и его антисоветские стихи, и поездки за границу. 16 октября он был расстрелян.

В 1937 году Елагин женился на поэтессе Ольге Штейнберг (псевдоним – Анстей). Во время Великой Отечественной войны они остались в Киеве, поэт вывозил раненых с передовой. В период оккупации работал в роддоме, построенном немцами. Именно поэтому в 1943 году Елагин и Штейнберг «выехали в Прагу к родственникам Ольги, оттуда – в Германию». В Мюнхене они оказались в лагере для «перемещенных лиц» – «Displaced Persons». Аббревиатура «ди-пи» стала неформальным наименованием писателей второй волны эмиграции, попавших в схожую с елагинской ситуацию. Несмотря на трудности этих лет Елагину удается издать в Германии свой первый поэтический сборник – «По дороге оттуда» (1947), а вскоре и второй – «Ты, моё столетие!» (1948).

В 1950 году Елагин и Штейнберг переехали в США. Вскоре супруги развелись. В газете «Новое русское слово» поэт сначала переводил объявления, а затем стал постоянным автором фельетонов (изданы отдельной книгой в 1959 году); параллельно публиковал свои стихи в «Новом журнале». В 1967 году Елагин закончил Нью-Йоркский университет, а уже через год получил докторскую степень (за перевод поэмы Стивена Винсента Бене «Тело Джона Брауна»). Впоследствии работал профессором в Питтсбургском университете.

В Америке вышли главные книги стихов Елагина: «Отсветы ночные» (1963), «Косой полёт» (1967), «Под созвездием Топора» (1976), «Тяжёлые звёзды» (1986) и др.

Иван Елагин умер 8 февраля 1987 года от рака поджелудочной железы. Похоронен в Питтсбурге.