Константин Симонов: о яростной последней дрожи

Пусть нас простят за откровенность
В словах о женщинах своих.
За нашу страсть, за нашу ревность,
За недоверие к письмам их.

Да, мы жестоко говорили,
Собравшись на ночь в блиндаже,
О тех, кого давно любили
И год не видели уже.

Названья ласковые, птичьи
На ум не шли нам вдалеке,
Мы толковали по-мужичьи
На грубом нашем языке.

О белом полотне постели,
О верхней вздёрнутой губе,
О гнущемся и тонком теле,
На пытку отданном тебе.

О нежной и прохладной коже
И о лице с горящим ртом,
О яростной последней дрожи
И об усталости потом.

Нет, я не каюсь, что руками,
Губами, телом встречи ждал.
И пусть в меня тот бросит камень
Кто так, как я, не тосковал.

(1942–1943 гг.)

Чем это интересно

Судя по всему, Симонов не думал, что стихотворение будет когда-нибудь опубликовано.

Впрочем, и свое самое известное сочинение тех лет – «Жди меня и я вернусь» (1941) - автор не предполагал увидеть напечатанным.

Это же касается и других стихов 1941-1942 годов. Например.

Мы называем женщину женой
За то, что так несчастливо случилось.
За то, что мы тому, что под рукой,
Простясь с мечтой, легко сдались на милость.

За нехотя прожитые года,
За общий дом, где вместе мы скучали,
Зовём женой за то, что никогда
Её себе в любовницы не взяли.

Мне хочется назвать тебя женой
За то, что так другие не назвали,
Что в старый дом мой сломанный войной,
Ты снова гостьей явишься едва ли.

За то, что я желал тебе и зла,
За то, что редко ты меня жалела,
За то, что просьб не ждя моих, пришла
Ко мне в ту ночь, когда сама хотела.

Мне хочется назвать тебя женой
Не для того, чтоб мир узнал об этом,
Не потому, что ты жила со мной,
По всем Московским сплетням и приметам...

Рыбачий, октябрь, 1941

Слишком откровенно. Слишком лично.  Все эти стихи были посвящены актрисе Валентине Серовой возлюбленной поэта (в 1943 году Валентина стала третьей женой Симонова - Prosodia). Это лично ее он просил ждать, называл женой, и ее видел на белом полотне постели.

«Я считал, что эти стихи — мое личное дело… Но потом, несколько месяцев спустя, когда мне пришлось быть на далеком севере и когда метели и непогода иногда заставляли просиживать сутками где-нибудь в землянке… мне пришлось самым разным людям читать стихи... И самые разные люди десятки раз при свете коптилки или ручного фонарика переписывали на клочке бумаги стихотворение “Жди меня”, которое, как мне раньше казалось, я написал только для одного человека. Именно этот факт, что люди переписывали это стихотворение, что оно доходило до их сердца, — и заставил меня через полгода напечатать его в газете».

Точнее будет сказать - сам Симонов (корреспондент главной военной газеты «Красное знамя») вынудил редакторов вчитаться в его строки.

Сначала Константину Михайловичу отказала газета 44-й армии «На штурм» и своя «Красная звезда». Мол, нечего растравлять душу солдата — разлука и так горька!

А вот редактору «Правды» Поспелову стих-заклинание понравился. «Жди меня» опубликовали в главной газете СССР. А два месяца спустя вышел в свет сдвоенный ноябрьско-декабрьский номер «Нового мира» за 1941 год с первой тетрадью цикла «С тобой и без тебя».

Критик В. Александров (В.Б. Келлер) писал об этом цикле:

«Жди меня» — самое общее из стихотворений Симонова. Это стихотворение не нужно цитировать. Его знают все. Говорят, семнадцать композиторов изъявили желание написать на него песню… В истории советской поэзии вряд ли было другое произведение, имевшее такой массовый отклик. Это стихотворение искали, вырезали из газет, переписывали, носили с собой, посылали друг другу, заучивали наизусть — на фронте и в тылу».

«Жди меня» в «Правде» открыло перед 27-летним Симоновым невиданные возможности. Издательство «Молодая гвардия» в 1942 году в полном объеме опубликовало книгу стихов Симонова, включая самое «скандальное» «На час запомнив имена».

На час запомнив имена, –
Здесь память долгой не бывает, –
Мужчины говорят: «Война…» –
И наспех женщин обнимают.
Спасибо той, что так легко,
Не требуя, чтоб звали милой,
Другую, ту, что далеко,
Им торопливо заменила.
Она возлюбленных чужих
Здесь пожалела, как умела,
В недобрый час согрела их
Теплом неласкового тела.
…

А поначалу, вспоминал Симонов, «большинство лирических стихов, включенных мною в первый раздел книги — не то пятнадцать, не то семнадцать, — редактор, а вернее, издательство не рисковало печатать.

После долгих споров я согласился изъять только одно стихотворение «На час запомнив имена».

Благодаря Симонову, лирическая тема в советской поэзии была реабилитирована.

Нашлись, конечно, и недовольные.

Летом 1942 года вышеупомянутое стихотворение было опубликовано в дивизионной газете Калининского фронта «За нашу победу». Сотрудниками газеты - И. Андроникову, С. Кирсанову и Г. Иолтуховскому - стихи не понравились. В их совместной статье «Циническое» лирическое» (2 июля 1942 года) литераторы писали, что первые строки стихотворения вызвали «чувство недоумения»:

«О ком идет речь?.. У кого коротка память на имена? Может быть, автор имеет в виду врагов нашей страны, врагов нашей морали?... К. Симонову скотскую мораль и нравы фашистского сброда приписывать советским людям, воинам Красной армии?.. Оскорбив мужчин, объясняя их неверность похабненьким «война-с», Симонов глубоко оскорбил и женщин».

Но их точка зрения уже не была принята во внимание.

Сталин по поводу любовных стихов К. Симонова сказал: «Надо было напечатать всего два экземпляра один для нее, второй для него!». Сталин хрипло рассмеялся, сопровождаемый хохотом остальных. (М. Джилас. Разговоры со Сталиным)..

Сталин пошутил. Не рассердился, а пошутил.

Мариэтта Чудакова писала, что дальше пошла цепная реакция, было решено вместе с фронтовыми «сто граммами» выдавать и «запретную для всей советской «послеесенинской» печатной поэзии сексуальную составляющую».

Составляющая оказалась востребованной.

В 44-м году, рассказывал сын поэта, вся Москва ринулась в Колонный зал, где их кумир, Константин Симонов, весь вечер читал «С тобой и без тебя» в присутствии Валентины Васильевны Серовой.

Неизвестно, планировал ли Симонов публикацию стихотворения «Пусть нас простят за откровенность». Вполне возможно, что планировал. Может быть, в «Новом мире». По крайней мере, редактору «Нового мира» (1950—1954 и 1958—1970) Александру Твардовскому этот текст был известен. А может быть, это стихотворение было прочитано в Колонном зале.

Первый публикатор полной версии стихотворения Иосиф Брумин («Литературная газета», 2022 год) писал: «В декабре 2009 года отмечался юбилей фронтового (и не только!) поэта Константина Ваншенкина. В числе других у меня оказалась и книга его прозы. О чём проза поэта? О поэзии… Константин Яковлевич позиционирует себя как ученик Александра Твардовского и пишет о многих поэтах и, конечно же, о Симонове. В контексте этих двух имён его удивляло неприятие его учителем любовной лирики Симонова. И Твардовский (об эротике в творчестве Твардовского читайте в материале Prosodia «Александр Твардовский: что ты делаешь со мной» ) как высшую форму неприятия приводит строфу:

О белом полотне постели,
О верхней вздёрнутой губе.
О гнущемся и тонком теле,
На пытку отданном тебе. 


Строфа (на самом деле Ваншенкин приводит две строфы – Prosodia) из совершенно незнакомого стихотворения – поиски его оказались безуспешными. Спасла палочка-выручалочка XXI века – Интернет. Нашлась добрая душа в Хайфе, Tally Hite. Выпускница Омского университета, литератор, переводчик, психолог. Владея языками, стихи пишет на русском, возможно, поэтому разделила со мной интерес, а недавно дополнительно разыскала и прислала авторские вариации стихотворения».

Больше стихов, подобных стихам из цикла «С тобой и без тебя» Симонов не писал. С годами он стал называть себя, прежде всего прозаиком, а не поэтом. 

После войны Симонов громил Зощенко, Ахматову, Пастернака, Солженицына и Сахарова. Но помогал Алексею Герману, пробивал «Мастера и Маргариту» и «По ком звонит колокол», поддерживал «Современник» и Театр на Таганке. Благодаря ему, открылась первая посмертная выставка Татлина.

Член Центральной ревизионной комиссии КПСС, секретарь СП СССР, сын генерал-майора Михаила Симонова и княжны Александры Оболенской Константин Михайлович Симонов скончался от рака лёгкого 28 августа 1979 года в возрасте 63 лет в Москве.