Лоуренс Ферлингетти: они ставили статую

«Они ставили статую…»

Они ставили статую

                                  святого Франциска

             перед церковью

      святого Франциска

                                 в славном городе Сан-Франциско

в переулочке

                                    у авеню

                                                        там где птицы не пели

           и солнце вставая

                                                    тем утром привычно

                                  озаряло

                                                           святого Франциска

                                   там где птицы не пели

И старики итальянцы

                                                   стояли вокруг той статуи

                в переулочке

                                   у авеню

и смотрели как шельмы рабочие

                                                  тянут старательно статую

тросом и воротом

                                и прочими инструментами

И молодые газетчики

                                                  в застегнутых наглухо френчиках

поспешали за речью

                                                  молодого святого отца

поднимавшего статую

                                        разными аргументами

                     И в то время

                                             когда птицы не пели

                                                             осанну святому Франциску

и когда ротозеи глазели

                                                             на святого Франциска

простиравшего руки к птицам не прилетевшим

очень высокая и очень невинно нагая

                                                           дева

с очень длинными и очень прямыми золотистыми волосами

       у которой было лишь очень маленькое 

                                птичье гнездо

на очень существенном месте

                     ходила в толпе

                                                    все время

                вверх и вниз по ступеням

и все время

                                напевая про себя

(1958, пер. Валерия Минушина)

Чем это интересно

Это стихотворение было впервые опубликовано в 1958 году в составе сборника «Кони-Айленд разума», самой успешной поэтической книги Ферлингетти за всю его долгую карьеру. Она разошлась по миру тиражом более 1 млн экземпляров – очень внушительная для такого рода зданий цифра. Интересно, что книга названа не в честь какого-либо места в Сан-Франциско, а по имени полуострова в Бруклине (Нью-Йорк), совсем на другом (восточном) побережье североамериканского континента. Это тоже очень важный город – и для планетарного разума, и лично для автора. В конце концов, именно здесь, на Кони-Айленде, знаменитом своими пляжами и парком аттракционов с колесом обозрения, познакомились его родители. Их знакомству сын потом посвятит отдельное стихотворение:

Управляя картонной машинкой без прав

                               на рубеже столетий

          мой отец врезался в мою мать

                          отправившись отдохнуть на Кони-Айленд

Сперва они наблюдали друг за другом обеда

            в близлежащем французском пансионе

потом он решил мгновенно и окончательно

                 что она предназначена для него

и отправился вслед за ней

                         в парк развлечений этого вечера

     а там стремительное столкновение

                    их эфемерной плоти поставленной на колёса

влепило их друг в друга навсегда

И теперь я на заднем сиденьем

                                                    их вечности

                                                                всё тянусь обнять обоих

Автор хочет обнять не только родителей, но и оба побережья. Стихотворения разделяет почти сорок лет, и если первое было опубликовано в книге «Кони-Айленд разума», то второе – в «Фар-Рокуэй сердца» (1997). Не вдаваясь в подробности, скажем только, что Фар-Рокуэй – это Квинс, то есть снова Нью-Йорк. Сходство между стихотворениями очень заметно, и, судя по нему, разум и сердце для поэта – одно, иначе к чему бы и там, и там – рваная разбивка на строки, совершенно произвольные отступы по левому краю, отсутствие знаков препинания, эпифоры, свободный стих. Это сходство тем более интересно, что за сорок лет между стихотворениями автор переменил множество стихотворных техник, не говоря уж о темах – например, написал стихопрозой поэму о президенте Никсоне «Тиранус Никс» (1969).

Разум и сердце вступают друг с другом в довольно сложные взаимодействия. В стихотворении «Они ставили статую…» обращает на себя внимание то, что автор избегает употреблять в отношении установки монумента наиболее привычный здесь по-английски глагол to erect. По-русски это вообще непереводимо, но в подлиннике бросается в глаза: памятник не желает эрегировать. They were putting up the statue… hoisting up the statue… (как если бы речь шла о флаге) propping up the statue (это уже и вовсе о поддержке того, что заваливается) – и никакого тебе to erect the statue, что было бы вполне ожидаемо, даже элементарно.

У святого Франциска Ассизского на его веревочном поясе было три узла, означавших три обета: бедности, послушания и целомудрия. Молчаливое уподобление его статуи фаллосу, может быть, и не слишком целомудренно. Но дело не в целомудрии, а в мысли: памятнику, похоже, не место в Сан-Франциско, причем не где-нибудь на Кастро-стрит или в иных жизнерадостных местах, а прямо в Маленькой Италии, где, возможно, и происходит действие. Почему не место? Как известно, Франциск проповедовал в том числе птицам, но их тут больше нет – не видно и не слышно, они здесь больше не поют. Указание на это повторяется в тексте трижды.

Но где же они? Надо полагать, что в том самом, очень маленьком гнезде на очень существенном месте у очень невинно нагой (very purely naked в оригинале можно перевести и как «очень целомудренно голой») девы, а точнее – молодой девственницы (young virgin). Принципиально важно, что в подлиннике это гнездо – скорее часть одежды, чем атрибут наготы: дева его носит на себе (young virgin… wearing only a small bird’s nest…). Нет, конечно, так и по-русски тоже говорят – «носить усы», «носить прическу» и пр. Но у нас тут для гнезда и совсем уж прямая и неприличная рифма найдется, а у Ферлингетти это все-таки именно одежда, как минимум род нижнего белья, которому поэт даже посвятил отдельное стихотворение (Underwear). В нем среди прочего он замечает, что поэзия – нижнее белье души.

Что еще можно сказать об этой юной девственнице? Во-первых, она очень свободна в своих движениях, запросто ходит вверх-вниз по ступеням перед статуей св. Франциска, тогда как он все тужится встать во весь рост. Во-вторых, она целомудренна и явно не ставит себе задачей стимулировать подъем памятника. Ну и в-третьих – и это самое главное – она поет. Она сама себе – птица.

Выходит, что сложности с тем, чтобы надлежащим образом to erect the statue святого, могут быть объяснены двояко. С одной стороны, Франциску не по вкусу, что в городе его имени больше нет птиц и не слышно их пения. Но с другой стороны, тут и без него уже есть своя святая. Она же – городская сумасшедшая или даже просто «то ли девушка, то ли виденье», но живая, не памятник.

Здесь снова сходятся вместе два побережья. Есть нагота этой молодой девы из Сан-Франциско. А есть, в той же книге «Кони-Айленд разума», нагота уже совершенно детская – и явно из Нью-Йорка. В стихотворении «Фортуна каждому приготовит свое…»  поэт вспоминает детство, которое прошло на восточном побережье. Однажды пожарные просто включили в жару брандспойты, и дети помчались освежиться на мостовую – туда, где вода била струями (with the water squirting up – по-английски этим же глаголом to squirt описывается и исключительно бурный женский оргазм). Дети бегали нагишом (в оригинале barefeet and birthday suits – «босоногие» и в «чем мать родила», хотя и с оттенком «рожденные в рубашке»). Потом пожарные внезапно выключили воду, и дети отправились к себе, играть в карты (Ферлингетти был трудным подростком), словно ничего и не произошло. Автор, однако, запомнил, как некая Молли посмотрела ему в глаза: «и казалось кроме нас там не было никого».

Похоже, что между автором (лирическим героем?) и этой молодой девственницей с гнездом на очень важном месте тоже никого не было. И не должно было быть. Отсюда и трудности с установкой статуи Франциска Ассизского. Если поэзия – действительно нижнее белье души, то это предполагает очень плотное прилегание одного к другому, прямой контакт, без посредников.

Справка об авторе

Лоуренс Ферлингетти (при рождении Лоуренс Монсанто Ферлинг) появился на свет 24 марта 1919 года в городке Йонкерс, штат Нью-Йорк. Вскоре его мать поместили в психиатрическую больницу, и ребенок отправился во Францию, к родственникам. Он вернулся в США в возрасте пяти лет и только тогда начал говорить по-английски. В Штатах его определили в школу-интернат в Чаппакуа, примерно в 50-ти км в северу от Нью-Йорка. Там он и начал писать свои первые стихи – после того, как ему подарили сборник стихов Бодлера.

После интерната Ферлингетти ходил в среднюю школу района Ривердейл в Бронксе, где добился больших успехов («стал бойскаутом на окраине», как он напишет потом в стихотворении «Автобиография») и одновременно вступил в уличную банду «Пираты с Паркуэй-роуд». Был арестован за мелкое воровство.

После школы Ферлингетти поступил в Университет Северной Каролины. Там он изучал журналистику и попутно знакомился с сочинениями Хемингуэя, Фолкнера, Дос Пассоса, Томаса Вулфа. В свободное время вел жизнь битника – еще до того, как родилось это течение: например, однажды поехал с друзьями на товарных поездах в Мексику, по пути читая им стихи современных поэтов.

В 1941 году Ферлингетти получил степень бакалавра журналистики, но тут же записался в военный флот. Там он служил на противолодочном корабле вплоть до окончания Второй мировой и получил в итоге звание старшего лейтенанта. Спустя шесть недель после ядерного удара по Нагасаки Лоуренс приехал в этот город и вскоре после этого визита принял решение уйти в запас. После войны вернулся к учебе: получил степень магистра английской литературы в Колумбийском университете, затем – степень доктора в Сорбонне (поэзия).

В 1951 году, после женитьбы, Ферлингетти переехал жить в Сан-Франциско. Преподавал французский, познакомился с Кеннетом Рексротом, известным на западном побережье писателем, художником и политическим активистом, а также с Питером Мартином, издателем журнал City Lights («Огни большого города», по названию известного фильма Чарли Чаплина). Лоуренс и Кеннет открыли книжный магазин, который быстро стал популярным местом встречи художественной богемы. Там Ферлингетти тесно сошелся с ключевыми деятелями будущего движения битников, прежде всего с Алленом Гинзбергом. Его культовая поэма «Вой» была опубликована в четвертой книге серии «Карманная поэзия», которую как раз издавало City Lights. Первый тираж разошелся мгновенно, но второй был арестован, вместе с самим Ферлингетти. Полиция обвинила его в публикации непристойных, даже «порнографических» материалов. Началось судебное разбирательство. 3 октября 1957 года поэт с блеском выиграл это дело.

В 1998 году Ферлингетти стал первым поэтом-лауреатом в Сан-Франциско и штате Калифорния. Он был удостоен множества престижных премий: «Книга года» в 1980-м за «Пейзажи живых и Умирающих», Серебряная поэтическая медаль Книжного клуба Калифорнии за книгу «Преодолевая границы неприличий» (1986), Римский поэтический приз (1993) – поэт много жил в Италии (его отец был итальянским эмигрантом). В честь Ферлингетти названа одна из улиц Сан-Франциско (1994). В этом городе поэт и умер от болезни легких 22 февраля 2021 года – у себя дома, в здании, где находится основанный им книжный магазин City Lights.