Максимилиан Волошин: пришла по сожженным лугам
28 мая исполняется 147 лет со дня рождения Максимилиана Волошина. Он известен как певец полуденной Киммерии, организатор первого Дома творчества, создатель Черубины де Габриак – главной мистификации Серебряного века, и участник последней состоявшейся дуэли поэтов в истории русской литературы. Prosodia отмечает день рождения Волошина его стихотворением, в котором в том или ином виде присутствуют все перечисленные ипостаси мастера.
К этим гулким морским берегам...
Ел. Дмитриевой
К этим гулким морским берегам,
Осиянным холодною синью,
Я пришла по сожжённым лугам,
И ступни мои пахнут полынью.
Запах мяты в моих волосах,
И движеньем измяты одежды;
Дикой масличной ветвью в цветах
Я прикрыла усталые вежды.
На ладонь опирая висок
И с тягучею дрёмой не споря,
Я внимаю, склонясь на песок,
Кликам ветра и голосу моря…
(Май 1909, Коктебель)
Чем это интересно
Это первое и единственное стихотворное обращение к Елизавете Ивановне Дмитриевой, написанное Волошиным от лица женщины, более того – от лица самого адресата. Точной даты под стихами нет, но ясно, что оно было написано в ожидании приезда Дмитриевой в Коктебель (она прибыла туда 30 мая 1909-го), до начала их романа и рождения Черубины в июле-августе.
Многие считали, что Волошин не только придумал образ этой роковой испанской графини, но и сам писал за нее стихи. Марина Цветаева подтверждает наличие такой точки зрения в эссе «Живое о живом» (1933) и яростно ее опровергает: «Нет обратнее стихов, чем стихи Волошина и Черубины. Ибо он, такой женственный в жизни, в поэзии своей – целиком мужествен, т.е. голова и пять чувств, из которых больше всего – зрение. Поэт – живописец и ваятель, поэт – миросозерцатель, никогда не лирик, как строй души».
Мнение Цветаевой лучше всего подтверждаются стихами самой Лизы Дмитриевой, написанными уже от лица Черубины:
Я венки тебе часто плету
Из пахучей и лаской мяты,
Из травинок, что ветром примяты,
И из каперсов в белом цвету.
Но сама я закрыла дороги,
На которых бы встретился ты…
И в руках моих, полных тревоги,
Умирают и пахнут цветы.
Кто-то отнял любимые лики
И безумцем сдавил мне виски.
Но никто не отменит тоски
О могиле моей Вероники.
Тот же трехстопный анапест, что и в стихах Волошина, пусть и с другой схемой рифмовки в первом и третьем катренах, та же мята в волосах. Даже не вполне привычные в лирике каперсы, похоже, пришли из волошинского стихотворения «Полдень» (1907), включенного затем в цикл «Киммерийские сумерки», как и само это посвящение Дмитриевой. Но какая разница! – в интонации, в образном строе, в конкретике деталей, не говоря уже о теме: Черубина обращается к своей, такой же вымышленной, как она сама, дочери, умершей во младенчестве инфанте, а Волошин пытается представить себя на месте совершенно реальной женщины, которую пригласил к себе в гости и теперь ждет ее прихода. Правда, изобразил он здесь и самого себя тоже. Запах мяты в волосах и измятые движеньем одежды, при некоторой своей условности, все-таки явно указывают на киммерийский облик самого поэта, каким, например, его описала все в том же эссе Цветаева: «голова Зевеса на могучих плечах», полынный (ничего, что не из мяты) веночек и парусиновый балахон, измятый не только движением, но и ветром. «Моя формула одежды: то, что не красиво на ветру, есть уродливо, – добавляет от лица своего героя Цветаева. – … Балахон и полынный веночек были хороши на ветру».
Примат зрения среди прочих пяти чувств отмечен недаром. Волошин был не только поэт, но и замечательный график и акварелист. Свои акварели он иногда подписывал строчками из собственных стихов. На акварели с названием «К этим гулким морским берегам...» изображена, разумеется, женщина: логично же, когда картинка соответствует грамматической категории рода, к которой отсылает подпись.
Стихотворение Волошина перекликается не только с его акварелями, но и с турниром на лучший поэтический портрет, устроенный им в июне 1909 года в Коктебеле. Это был первый художественный сезон в Доме поэта. Потом его жилище станет своего рода домом творчества, бесплатной гостиницей для артистической богемы и будет принимать сотни гостей за лето. В 1909-м гости были еще очень немногочисленны.
Дмитриева приехала вместе с Николаем Гумилевым. Алексей Толстой – с женой Софьей. Вот ее-то поэтический портрет и стал темой турнира. Состязались пять авторов: сам Толстой (он и оказался победителем), Волошин, Дмитриева, Гумилев и, предположительно, Поликсена Соловьева. Стихи последних двух участников не сохранились, опыты первых трех, напротив, хорошо известны. И вот что любопытно: посвящение Волошина Дмитриевой и его одноименная акварель явно связаны с этим поэтическим турниром. Посмотрим, как сама модель, Софья Дымшиц-Толстая, описала его условия: «Однажды поэты устроили творческое соревнование. Они заставили меня облачиться в синее платье, надеть на голову серебристую повязку и "позировать" им, полулежа на фоне моря и голубых гор». На акварели Волошина нетрудно опознать и это платье, и серебристую повязку (пусть и не на волосах, а на одежде), а в посвящении легко угадывается определенная для модели поза: «склонясь на песок» – это ведь и есть полулежа. Антураж в пояснениях не нуждается. Такие свободные контаминации образов и голосов (автопортрет, портрет Толстой, обращение к Дмитриевой от ее собственного лица) ясно указывают на то, что Волошин еще не понимал, чем обернется для него то лето.
Дмитриева быстро отдалилась от Гумилева – тот покинул Коктебель уже в конце июня – и сблизилась с Волошиным. Этот разрыв, а затем и история с мистификацией в ноябре того же 1909 года приведет к дуэли Волошина и Гумилева. В июне, понятно, ее никто не мог предвидеть. Но предвестие поединка, по тонкому замечанию биографа Черубины Елены Погорелой, уже содержалось в другом поэтическом турнире, который предшествовал встрече всех участников драмы в Коктебеле. Слава богу, во всех этих сражениях обошлось без жертв.
Весной Вячеслав Иванов предложил слушателям своей «Поэтической академии» сочинить сонет по заданным рифмы. Гумилев написал стихотворение «Тебе бродить по солнечным лугам...» Дмитриева откликнулась на него стихами «Закрыли путь к нескошенным лугам...» и пригласила к состязанию Волошина (они познакомились 22 марта 1908 года на «башне» у того же Вячеслава Иванова и сразу начали активно переписываться). Поэт ответил сонетом «Сехмет» и в свою очередь сделал предложение обоим своим поэтическим соперникам посетить его летом в Коктебеле. Гумилев письменно поблагодарил его «за вызов». В самом этом слове, где явно сквозит дуэль, Елена Погорелая усматривает усмешку «незримых распорядителей, в чьих руках напряглись нити судеб пока что беспечных, ни о чем не подозревающих персонажей» (Погорелая Е.А. Черубина де Габриак. Неверная комета. М.: Издательство АО «Молодая гвардия», 2020. С. 88).
Трудно что-то определенное сказать о «незримых распорядителях», но то, что первое посвящение Волошина Дмитриевой в самом деле содержит в себе отголоски сразу двух поэтических турниров, не вызывает никаких сомнений. «Сожженные луга» в него точно пришли не от одних только киммерийских пейзажей.
И еще интересная вещь. Волошин посвятил Дмитриевой немало стихотворений («Ты живешь в молчаньи тёмных комнат…», «Судьба замедлила сурово…», «Себя покорно предавая сжечь…» и пр.) и даже целый венок сонетов – Corona astralis. Но пока их роман не исчерпал себя (предполагалось даже вступление в брак), стихи этого в полном смысле полуденного поэта были насыщены ночными видениями, звездами и луной. Зато когда Дмитриева-Черубина ответила окончательным отказом в письме от 6 апреля 1910 года, Волошин почти мгновенно вернулся к своей солнечной сути. Уже 10 апреля он написал стихотворение «Я, полуднем объятый...», где заявлено со всей прямотой:
Мне враждебны рабыни
Смертно-влажной Луны.
Поэт говорит о себе, что пахнет солнцем и мятой, и звериным руном. Руна в посвящении 1909 года не было, но его присутствие, вместе с крепким и тугим станом и мускулами рук, как и возврат к родному полудню, еще раз подтверждает слова Цветаевой об исходной мужественности волошинских стихов, а значит, и нашу догадку, что и в первом случае мы имели дело с автопортретом. Он получился тем более контрастным и ярким, что был написан от лица женщины и, через акварель, включил в себя еще и Софью Дымшиц-Толстую. А тягучая дрема в финале – не просто сладкая истома или усталость после долгого пути, но еще и своего рода предпесенный транс. В конце концов, в кликах ветра и голосе моря поэту всегда слышались напевы полуденных стран, Гомер и «Одиссея», а волны послушно развевали свои древние свитки.
Справка об авторе
Разрыв Волошина с Елизаветой Дмитриевой в апреле 1910 года не был окончательным. Уже в октябре 1911-го между ними возобновилась переписка – поначалу через мужа Елизаветы Ивановны, инженера-гидролога В.Н. Васильева (их свадьба состоялась 30.05.1911). В апреле 1916-го Волошин вернулся из Парижа и навестил Васильевых в Петрограде. После этого возобновилась регулярная переписка поэтов, уже без посредников. Судьба подарила им еще три встречи.
В июне 1919-го Волошин приехал в Екатеринодар хлопотать за своего приятеля, генерала Н.А. Маркса, впоследствии – ректора Кубанского университета. Лиля Васильева – так ее теперь чаще всего называли (домашнее прозвище Лиля пришло из детства) – отправилась в этот город вслед за мужем и несколько лет там проработала. Вторая встреча произошла в апреле 1924-го в Петрограде: Лиля присутствовала на чтении Волошиным стихов в Комитете современной литературы при Институте истории искусств. Спустя еще три года, тоже в апреле, но теперь уже в Ленинграде, она пришла на выставку волошинских акварелей в Литературно-художественном обществе. Возможно, среди акварелей была и та самая: «К этим гулким морским берегам…» 18 апреля Лиля проводила поэта в Москву. Больше они не виделись.
Волошин, который был старше Дмитриевой-Васильевой на 10 лет, пережил ее почти на четыре года. Он умер 11 августа 1932 года в Коктебеле. «В полдень, – отметила Марина Цветаева. – В свой час».
Читать по теме:
Эдвард Мунк: я нарисовал «Крик»
12 декабря 1863 года родился норвежский живописец и график Эдвард Мунк. День рождения знаменитого художника Prosodia отмечает стихотворением, которое Мунк посвятил истории создания своей самой известной картины.
Александр Одоевский: мечи скуем мы из цепей
8 декабря 1802 года по новому стилю родился Александр Одоевский. Prosodia вспоминает поэта стихотворением, сыгравшим решающую роль в посмертной известности автора.