Марк Талов: О ком я говорю? О Пиросмани

Нико Пиросмани

                            Кириллу Зданевичу,
                            открывателю гения грузинского народа


Рождались гении не по капризу
Судьбы и не по щучьему веленью.
Что, если б Слава получала визу
К художнику-творцу являться Ленью?
О нет! Прибавить к четверти таланта
Три четверти труда… Такого сплава
Достаточно, чтобы родить Атланта,
Чтоб увенчала живописца слава.
О ком я говорю?
О Пиросмани.
Он вывески расписывал, малярил,
Писал картины допоздна в духане,
Пока последний рупь не разбазарил.


Я вижу пред собою Сакартвело.
Тут захмелевшие кинто. Ашуги.
Коней строптивых укрощают смело
Наездники лихие – княжьи слуги.
Над пенистым потоком – мост упругий.
А медвежата!
Подойдут вразвалку
И корчат уморительные хари,
Когда вожатый
даст понюхать палку, —
И пир гремит под звуки сазандари.
Гостей обходит рог вина заветный
И «мравалжамиер» в час предрассветный,
Теснясь глубоко в сердце человека,
Вдруг вылетает голосом дрожащим,
Пока пугливо
в горы
через чащи
Уходит лань,
заслыша дровосека…
То – Картли девятнадцатого века,
Которую оставил Пиросмани…
И он, всю веру вылив безотчетно
Пусть во встревоженное бегство лани,
Заставил полюбить свои полотна.

(1963)

Чем это интересно

Стихотворение «Нико Пиросмани» было опубликовано в сборнике «День поэзии» за 1964 год. Посвящения Кириллу Зданевичу не было. Хотя без Зданевича не было бы этого стихотворения.

Кирилл со своим младшим братом поэтом Ильей Зданевичем а также художником Михаилом Лё-Дантю в 1913 году открыли миру живопись Нико Пиросмани.

Во-первых, Кирилл купил у Пиросмани много работ - до 1912 года Нико не имел каких-либо контактов с другими художниками, не говоря уже о покупателях. Во-вторых, благодаря поддержке братьев Зданевич и Ле-Дантью Пиросмани принял участие в открывшейся 24 марта 1913 года в Москве выставке живописи художников-футуристов «Мишень». О нем заговорили.

5 мая 1916 года в мастерской Кирилла Зданевича в Тифлисе прошла однодневная выставка произведений Пиросманашвили. Выставка имела успех, картины Нико стали собирать.

Второй раз Кирилл Зданевич открыл Пиросмани – уже для советской публики - в начале 60-х. В 1963 году вышла его книга «Нико Пиросмани».

В мемуарах Талова мы можем найти такую запись: «Кирилл Михайлович Зданевич девять лет провел в лагерях. Говорит о себе: «Чудом вернулся, чудом считаю, что написал книгу о Пиросмани, чудо, что ее издали на грузинском и на русском».

Судя по стихотворению, выход книги Зданевича произвел впечатление и на 71-летнего Талова. У него самого такого чуда не случилось. «Нико Пиросмани» - было его первым (и единственным) опубликованным в Советской России стихотворением. В печати появлялись лишь переводы Талова - с английского, французского, испанского, итальянского. Всего было опубликовано порядка 170 переводов. Главная переводческая работа автора - полный свод стихотворений Стефана Малларме – был издан посмертно - в 1990 году.

Французский филолог-славист Рене Герра (р.1946) в предисловии к изданной в 2005 году книге стихов и воспоминаний Талова писал: «Странна и парадоксально жестока, грустна судьба поэта и переводчика Марка Талова, успевшего стать видной литературной фигурой «русского Монпарнаса» в самом начале 20-х годов, на самой заре первой русской эмиграции».

Первый сборник стихов Талова «Чаша вечерняя» был издан в 1912 году на родине поэта, в Одессе, автору было 20 лет. С 1908 по 1913 г. в газетах юга России и в Петербурге было опубликовано около восьмидесяти стихотворений Талова.

В 1913 году молодой поэт  был призван в армию. Служить не хотелось. Талов вспоминал: «Во время одного из учений унтер-офицер дал мне пощечину за то, что я не слышал его команды, задумался о чем-то своем. Присяги я еще не давал, и я решаю окончательно: служить не буду, уеду». Талов уехал в Париж.

Во Франции Марк Владимирович прожил почти десять лет. Работал корректором, писал стихи, вместе с Валентином Парнахом открыл литературное кабаре «Палата поэтов», входил в парижский кружок молодых русских поэтов «Гатарапак» (аббревиатура из имен пятерых ее основателей, история сохранила фамилии лишь троих - Гингера, Талова, Парнаха). Был знаком с Аполлинером, Пикассо, Андре Бретоном, дружил с Максом Жакобом, Тристаном Тцарой, Маритеном, Диего Риверой, Модильяни, Сутиным, Цадкиным, Ремизовым, Эренбургом.

Бормочет что-то мне невнятно Модильяни.
Он с серафической улыбкой в час ночной
Уверенно портрет выводит обезьяний
Одною линией и говорит, что – мой.

Известны два портрета Талова работы Модильяни.

В Париже Талов выпустил две книги стихов: «Любовь и голод» (1920), «Двойное бытие» (1922).

* * *
Поужинал я, слава Богу,
И веселее стало мне.
Едва набрел я на дорогу
В полувечерней тишине.

Насвистываю тихо Баха.
Как сладки фуги на устах!
Что до того, что, взят из праха,
Я обращуся снова в прах?

— Мне, люди, радостно! Как редко
Я радость знал! Я жил в тоске.
Теперь мне кланяется ветка
И ветер треплет по щеке.

(1917)

В 1917 году Николай Гумилев (он тогда служил в российском посольстве в Париже) , прочитав стихи Талова, заметил: «Да вы акмеист». Талов возразил, никогда, мол, не был ни символистом, ни акмеистом, у него своя школа.

В 1922 году Талов решил вернуться в Россию, потянуло на родину.

В Москву Талов прибыл 1 мая 1923 года. Его первое московское место работы – «Голос текстилей» (корректура, консультация рабкоров).

В разное время Талов был литсотрудником или выпускающим в «Рабочей газете», в «Московской деревне», в «Гудке», в «Железнодорожном пролетарии», «На страже».

Талов писал: «Помню, в газете «На страже» редактор никак не мог заставить меня идти на стрельбище: «Не нужно мне это. В кого и когда мне придется стрелять?!». В стенгазете даже появилась карикатура: в толстовке, с руками за поясом я вопрошал: «В кого я должен стрелять?». А через два года редактора газеты расстреляли как врага народа… «Часто собеседники удивлялись, как я с моей биографией уцелел, не был репрессирован. Отвечал им: «Я никуда не совался, жил затворником, старался больше сидеть дома, да и при том, я ведь был беспартийным. Время от времени меня вызывали в Союз писателей (в СП Талова приняли по рекомендации Николая Асеева, в 1943 году – Prosodia), чтобы в очередной раз спросить: «Зачем уехал? Зачем вернулся?»».

Рене Герра написал о Талове так: «К сожалению, как ни парадоксально это звучит, не суждено было Талову стать поэтом знаменитого «незамеченного поколения» , но он не стал и советским поэтом, а лишь представителем «погубленного» поколения советских интеллигентов… Уехав из Парижа в 1922 году признанным русским и французским поэтом, в Москве Талов был вынужден кормиться переводами. Но он всегда поступал согласно своим внутренним убеждениям и как поэт никому никогда не продавался, не писал верноподданнических стихов».

Марк Талов умер 10 июня 1969 года в Москве.