Михаил Лермонтов: «и мысли и дела он знает наперёд»

Смерть поэта

Погиб поэт! — невольник чести —
Пал, оклеветанный молвой, 
С свинцом в груди и жаждой мести, 
Поникнув гордой головой!.. 
Не вынесла душа поэта 
Позора мелочных обид, 
Восстал он против мнений света 
Один как прежде... и убит! 
Убит!.. к чему теперь рыданья, 
Пустых похвал ненужный хор, 
И жалкий лепет оправданья? 
Судьбы свершился приговор! 
Не вы ль сперва так злобно гнали 
Его свободный, смелый дар 
И для потехи раздували 
Чуть затаившийся пожар? 
Что ж? веселитесь... — он мучений 
Последних вынести не мог: 
Угас, как светоч, дивный гений, 
Увял торжественный венок. 

Его убийца хладнокровно 
Навел удар... спасенья нет: 
Пустое сердце бьется ровно, 
В руке не дрогнул пистолет. 
И что за диво?.. издалёка, 
Подобный сотням беглецов, 
На ловлю счастья и чинов 
Заброшен к нам по воле рока; 
Смеясь, он дерзко презирал 
Земли чужой язык и нравы; 
Не мог щадить он нашей славы; 
Не мог понять в сей миг кровавый, 
На что? он руку поднимал!.. 

И он убит — и взят могилой, 
Как тот певец, неведомый, но милый, 
Добыча ревности глухой, 
Воспетый им с такою чудной силой, 
Сраженный, как и он, безжалостной рукой. 

Зачем от мирных нег и дружбы простодушной 
Вступил он в этот свет завистливый и душный 
Для сердца вольного и пламенных страстей? 
Зачем он руку дал клеветникам ничтожным, 
Зачем поверил он словам и ласкам ложным, 
Он, с юных лет постигнувший людей?.. 

И прежний сняв венок — они венец терновый, 
Увитый лаврами, надели на него: 
Но иглы тайные сурово 
Язвили славное чело; 
Отравлены его последние мгновенья 
Коварным шепотом насмешливых невежд, 
И умер он — с напрасной жаждой мщенья, 
С досадой тайною обманутых надежд. 
Замолкли звуки чудных песен, 
Не раздаваться им опять: 
Приют певца угрюм и тесен, 
И на устах его печать.

                __________

А вы, надменные потомки 
Известной подлостью прославленных отцов, 
Пятою рабскою поправшие обломки 
Игрою счастия обиженных родов! 
Вы, жадною толпой стоящие у трона, 
Свободы, Гения и Славы палачи! 
Таитесь вы под сению закона, 
Пред вами суд и правда — всё молчи!.. 
Но есть и божий суд, наперсники разврата! 
Есть грозный суд: он ждет; 
Он не доступен звону злата, 
И мысли и дела он знает наперед. 
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью: 
Оно вам не поможет вновь, 
И вы не смоете всей вашей черной кровью 
Поэта праведную кровь! 

Чем это интересно

В истории создания этого стихотворения интересно все. Первое: как мог Лермонтов написать «Смерть поэта» 28 января (по старому стилю) 1837 года, когда Пушкин умер 29 января?

Сам Лермонтов в своих пояснениях написал: «Я был ещё болен, когда разнеслась по городу весть о несчастном поединке Пушкина. Некоторые из моих знакомых привезли её и ко мне, обезображенную разными прибавлениями». Главное добавление на тот момент – Пушкин умер. Есть и мелкие искажения, типа «свинца в груди» (пуля попала живот).

Но факт остается фактом: первые 56 строк (стихотворение заканчивалось словами «и на устах его печать») были написаны еще при жизни Пушкина. Четырехстопный ямб с перекрестной рифмовкой.

Стихотворение в списках мгновенно распространилось по Петербургу. Иван Панаев, очевидец тех событий, вспоминал: «Стихи Лермонтова на смерть поэта переписывались в десятках тысяч экземпляров, перечитывались и выучивались наизусть всеми».

С трудом верится в десятки тысяч, но то, что Лермонтов очень оперативно, даже с опережением, откликнулся на смерть Пушкина, – это факт. И он ответил на запросы (протестные) общества. Любопытный факт: студентам в день отпевания поэта запретили уходить с лекций под угрозой исключения.

Стихотворение понравилось не только студентам. 9 февраля 1837 года князь Пётр Вяземский написал Денису Давыдову: «Вот стихи какого-то Лермонтова, гусарского офицера». 10 февраля Софья Николаевна Карамзина, дочь известного историка и писателя, отправила стихотворение (без последних 16 строк) брату Андрею, указывая, что автор – «некий господин Лермонтов, гусарский офицер». Благосклонно отнеслось к стихам и начальство: Святослав Раевский говорил в своем показании: «Пронеслась даже молва, что Василий Жуковский читал их его императорскому высочеству государю-наследнику и что он изъявил высокое своё одобрение». Говорили, что Николай I, прочитав стихотворение Лермонтова, будто бы сказал: «Этот, чего доброго, заменит России Пушкина». Не нашел ничего предосудительного в стихах и граф Бенкендорф – шеф жандармов и одновременно Главный начальник III отделения Собственной Е. И. В. Канцелярии.

Однако выпущенное на свободу, стихотворение жило своей жизнью. У него появился эпиграф из запрещенной трагедии Жана Ротру (1609–1650) «Венцеслав»:

Отмщенье, государь, отмщенье!
Паду к ногам твоим:
Будь справедлив и накажи убийцу,
Чтоб казнь его в позднейшие века
Твой правый суд потомству возвестила,
Чтоб видели злодеи в ней пример.

Через неделю стихотворение дополнилось 16 строками — про «надменных потомков», палачей «Свободы, Гения и Славы». Причем в некоторых списках потомки были указаны пофамильно: графы Орловы, Бобринские, Воронцовы, Завадовские, князья Барятинские и Васильчиковы, бароны Энгельгардты и Фредериксы. Это была «новая аристократия», оттеснившая «старое дворянство».

Появилась в некоторых списках стихотворения и фраза «воззвание к революции». Текст на глазах превращался в политическую прокламацию.

Шли слухи, что последние 16 строк были написаны не Лермонтовым: они отличаются от первых 56-ти и размером, и некоторым косноязычием. Так, историк Александр Тургенев писал 13 февраля 1837 года А. Н. Пещурову: «Посылаю стихи, кои достойны своего предмета. Ходят по рукам и другие строфы, но они не этого автора и уже навлекли, сказывают, неприятности истинному автору».

17 февраля Александр Николаевич Карамзин (сын историка) написал брату Андрею в Париж: «На смерть Пушкина я читал два рукописных стихотворения: одно какого-то лицейского воспитанника, весьма порядочное; и другое, гусара Лерментова, по-моему, прекрасное. Кроме окончания, которое, кажется, и не его».

Бенкендорф не мог не откликнуться на «переиздание»: обращение к царю с требованием сурово покарать убийцу он посчитал неслыханной дерзостью. «Вступление к этому сочинению дерзко, а конец – бесстыдное вольнодумство, более чем преступное».

23 февраля 1837 года было начато «Дело о непозволительных стихах, написанных корнетом лейб-гвардии гусарского полка Лермонтовым, и о распространении оных губернским секретарем Раевским». Поначалу имя распространителя известно не было, но под давлением следователей Лермонтов назвал товарища.

«Когда я написал стихи мои на смерть Пушкина (что, к несчастию, я сделал слишком скоро), то один мой хороший приятель, Раевский, слышавший, как и я, многие неправильные обвинения и, по необдуманности, не видя в стихах моих противного законам, просил у меня их списать; вероятно, он показал их, как новость, другому, – и таким образом они разошлись. Я ещё не выезжал, и потому не мог вскоре узнать впечатления, произведенного ими, не мог вовремя их возвратить назад и сжечь. Сам я их никому больше не давал, но отрекаться от них, хотя постиг свою необдуманность, я не мог: правда всегда была моей святыней и теперь, принося на суд свою повинную голову, я с твердостью прибегаю к ней, как единственной защитнице благородного человека перед лицом царя и лицом Божим. Корнет лейб-гвардии Гусарского полка Михаил Лермонтов».

По версии Раевского, стихотворение он распространил ради славы товарища: «Обязанный дружбою и одолжениями Лермонтову и видя, что радость его очень велика от соображения, что он в 22 года от роду сделался всем известным, я с удовольствием слушал все приветствия, которыми осыпали его за экземпляры. Политических мыслей, а тем более противных порядку, установленному вековыми законами, у нас не было и быть не могло. Лермонтову, по его состоянию, образованию и общей любви, ничего не остается желать, разве кроме славы».

Цель, поставленная Раевским, была достигнута: общество заинтересовалось творчеством корнета лейб-гвардии Гусарского полка. К моменту написания «Смерти Поэта» были уже и «Маскарад», и «Боярин Орша», и «Хаджи Абрек», и первые редакции «Демона». Правда, опубликован был только «Хаджи Абрек».

Оценил новую редакцию стихов и Николай I: «Приятные стихи, нечего сказать; я послал Веймарна в Царское Село осмотреть бумаги Лермонтова и, буде обнаружатся ещё другие подозрительные, наложить на них арест. Пока что я велел старшему медику гвардейского корпуса посетить этого господина и удостовериться, не помешан ли он; а затем мы поступим с ним согласно закону».

Лермонтов был здоров. Предположительно 18 февраля (по старому стилю) 1837 года поэта арестовали. Через пару дней «взяли» и Раевского. А вскоре последовало высочайшее повеление: «Л-гв. гусарского полка корнета Лермонтова, за сочинение известных вашему сиятельству [Бенкендорфу] стихов, перевесть тем же чином в Нижегородский драгунский полк; а губернского секретаря Раевского, за распространение сих стихов и в особенности за намерение тайно доставить сведения корнету Лермонтову о сделанном им показании, выдержать под арестом в течение одного месяца, а потом отправить в Олонецкую губернию для употребления на службу, по усмотрению тамошнего гражданского губернатора».

На сегодняшний день версия, принятая отечественными литературоведами, такова: последние 16 стихов Лермонтов написал 7 (19) февраля – в эмоциональном порыве, не обращая внимания на форму – в ответ на суждения тех, кто оправдывал Дантеса. Кстати, его оправдывали многие, в частности, камер-юнкер Николай Аркадьевич Столыпин (1814–1884), родственник Лермонтова, навестивший поэта в первой половине февраля.

Но возникает вопрос: как «добавление» стало известно публике? Опять постарался неуемный Раевский? Получается, что так. То есть он по второму кругу стал знакомить публику с сочинением друга. В объяснении Раевский об этом ничего не пишет. О «дополнении» не упоминает и сам Лермонтов. По его объяснению можно понять, что стихотворение он написал в один прием, спустя несколько дней после смерти Пушкина (что, как мы знаем, не соответствует действительности).

И следующий вопрос: почему не сохранилось ни одного автографа Лермонтова со словами про «надменных потомков»? Всего известно 23 копии: 7 относятся к 1837 году, две из них датированы февралем и мартом. Лермонтов дарил стихи без последних 16 строк. Почему? Боялся? Не считал своими? Этого мы уже никогда не узнаем.

Впервые стихотворение «Смерть Поэта» (под заголовком «На смерть Пушкина») опубликовано (на русском языке) в Лондоне в издаваемом Александром Герценом альманахе «Полярная звезда на 1856 год». Там эти 16 строк есть.

В общем, Лермонтов отправился на Кавказ. Декабрист Александр Муравьёв писал: «Ссылка его на Кавказ наделала много шуму; на него смотрели как на жертву, и это быстро возвысило его поэтическую славу. С жадностью читали его стихи с Кавказа, который послужил для него источником вдохновения».

Граф Владимир Александрович Соллогуб (1813–1862) писал: «Смерть Пушкина возвестила России о появлении нового поэта – Лермонтова».

В 1981 году вышла «Лермонтовская энциклопедия», где было написано: «Стихотворение М. Ю. Лермонтова занимает в истории отечественной литературы особое место: это наиболее ранняя по времени и несравненная по поэтической силе обобщающая оценка исторического, всенародного значения Пушкина, его "дивного гения" для России, и в этом смысле выдающийся акт общественного, национального самосознания».