Николай Глазков: лез всю жизнь в богатыри да в гении
В день памяти Николая Глазкова. Prosodia вспоминает одно из его ключевых стихотворений, в котором автор размышляет о своей эпохе и месте поэта в ней.

* * *
Лез всю жизнь в богатыри да в гении,
Небывалые стихи творя.
Я без бочки Диогена диогеннее:
Сам себя нашел без фонаря.
Знаю: души всех людей в ушибах,
Не хватает хлеба и вина.
Даже я отрекся от ошибок –
Вот какие нынче времена.
Знаю я, что ничего нет должного...
Что стихи? В стихах одни слова.
Мне бы кисть великого художника:
Карточки тогда бы рисовал.
Я на мир взираю из–под столика,
Век двадцатый – век необычайный.
Чем столетье интересней для историка,
Тем для современника печальней!
(1940-е)
Чем это интересно
Стихотворение «Лез всю жизнь в богатыри да в гении…» интересно своим философско-биографическим подтекстом. В первой строфе поэт в четырех строках достаточно полно рассказывает о себе. Современники Глазкова вспоминают, что при встрече с незнакомым человеком он любил представляться гением и демонстрировать физическую силу, выжимая силомер или поднимаю тяжелый стул за одну ножку. Сравнивая себя с Диогеном, поэт не только заявляет о своей обособленности, но и, возможно, проводит параллель между своей судьбой и судьбой древнегреческого философа. Так, Глазков был освобожден от призыва на фронт, а Диоген не участвовал в защите Коринфа.
Следующие строфы выглядят самостоятельными оригинальными эпиграммами. Глазков выступает с эпатажными заявлениями о том, что стихи – это только слова, а кисть великого художника нужна, чтобы рисовать карточки. Что касается последнего четверостишия, по словам Евгения Евтушенко, «в послевоенной Москве не было ни одного мало-мальски образованного человека, – который не знал бы [этих строк]».
Ещё одним интересным фактом является то, что в приведенном выше варианте – четыре строфы без названия – стихотворение было напечатано в антологии Евтушенко «Строфы века». В то же время Владимир Бурич в своих воспоминаниях о Глазкове приводит расширенную и более позднюю версию произведения, озаглавленного «Стихи, написанные под столом»:
Ощущаю мир во всем величии,
Обобщаю даже пустяки.
Как поэты, полон безразличия
Ко всему тому, что не стихи.
Лез всю жизнь в богатыри да в гении,
Для веселия планета пусть стара.
Я без бочки Диогена диогеннее, –
И увидел мир из-под стола.
Знаю, души всех людей в ушибах,
Не хватает хлеба да вина.
Пастернак отрекся от ошибок –
Вот какие нынче времена.
Знаю я, что ничего нет должного.
Что стихи? В стихах одни слова.
Мне бы кисть великого художника,
Карточки тогда бы рисовал.
Продовольственные или хлебные,
Р4 или литер Б.
Мысли удивительно нелепые
Так и лезут в голову теперь.
И на все взираю из-под столика.
Век двадцатый – век необычайный.
Чем столетье лучше для историка,
Тем для современника печальней!
Я мудрец и всяческое дело чту,
А стихи мои нужны для пира.
Если ты мне друг, достань мне девочку,
Но такую, чтоб меня любила.
Справка об авторе
Николай Иванович Глазков родился 30 января 1919 года в городе Лысково (Нижегородская губерния). Во вступительной статье к сборнику воспоминаний современников Глазкова Евгений Сидоров приводит выдержки из шуточной автобиографии поэта. В ней зафиксирована своеобразная точка отсчёта – 1932 год: именно тогда тринадцатилетний Глазков «от нечего делать стал сочинять стихи». При этом он с иронией относится к первым опытам: «Когда я увидел, что они очень быстро рифмуются, то испугался и прекратил». Однако через 4 года Глазков убеждается в своем призвании: «С 36 года я решил, что я побольше поэт, чем шахматист, и стал писать стихи».
В 1933 году Глазков вместе с группой московских студентов-литераторов основал наследующее футуристам и обэриутам поэтическое течение «небывализм». Он также начал печатать свои сборники, назвав их «самсебяиздат». Позднее неологизм превратился в знаменитый «самиздат».
В 1950-е годы Глазков начинает официально печататься, занимается переводами. В 1960 году вступает в Союз писателей. В 1957–1979 годах вышло более десяти стихотворных сборников Глазкова, которые он характеризовал как «плохие стихи для печати». Стихи «самсебяиздатовского» периода дошли до массового читателя только в 1990-е годы.
Николай Глазков умер 1 октября 1979 года в Москве.
Читать по теме:
Дмитрий Веневитинов: не вспыльчив он, и строгий ум
В день памяти Дмитрия Веневитинова Prosodia вспоминает его программное стихотворение о месте и роли поэта в обществе.
Мария Петровых: не зря, не даром ты сгорела
115 лет назад, 26 марта 1908 года, родилась Мария Петровых – одна из самых тонких и самобытных поэтесс ХХ века, блестящая переводчица и литературный редактор. При жизни она находилась в стороне от литературного процесса и не была избалована читательским вниманием. К счастью, в настоящее время ситуация меняется. Prosodia вспоминает Марию Петровых стихотворением «Подумай, разве в этом дело…», в котором она размышляет о своей «невольной силе».