Олег Юрьев: «Волга» была двадцать первой и бежевой

28 июля 1959 года родился Олег Юрьев. Prosodia вспоминает поэта его последним стихотворением – о Ленинграде, главном для Юрьева городе.

Медведев Сергей

фотография Олега Юрьева | Просодия

Фото Юргена Бауэра 

«Волга» была двадцать первой и бежевой,

Шашечки в левой передней двери…

Сколько по Невскому ты ни наезживай,

Больше рублевки с собой не бери.

 

Бежевой «Волга» была, двадцать первою,

Синие шашечки в левом боку…

Нет, мы не станем дружить с этой стервою

У ресторана «Баку»,

 

         А лучше залезем в вагон многореечный

          Красной фанеркой оббитый вагон,

          Впрыгнем в веселый трамвай трехкопеечный

          И потечем на закат канареечный,

          Душному ветру вдогон.

 

         Свист постовых, газировка из роботов,

          Сребряный свет от Невы…

          Лето водицею прыщет из хоботов,

          И, выходя из соломенных чоботов,

          Чешет опухшие швы.

 

Сколько по городу я не разъезживаю,

Все не проездил последний пятак,

Был на Расстанной,

съезжал на Разъезжую,

 

И по Марата ходил просто так.

Боже, вложи в мою руку дошкольную

Потное эскимо в серебре!

Боже, верни меня на Колокольную —

В августе, не в сентябре!

 

июнь 2018


Чем это интересно



Это стихотворение – последнее из написанных Олегом Юрьевым, по крайней мере, последнее, из опубликованных в его ЖЖ (Юрьев умер 5 июля 2018 года, после продолжительной болезни). Обычно автор, не склонный говорить от лица какой-либо группы населения, здесь нарушает это правило: стихотворение написано представителем поколения, которое помнит, что «Волга» бывает 21-ой, помнит газировку из автоматов- роботов, стихи Юнны Мориц про ежика с дырочкой в правом боку и неразменный пятак из повести Стругацких «Понедельник начинается в субботу».

Это общесоветские воспоминания. Есть чисто ленинградские – ресторан «Баку» Нева, Растанная, Разъезжая, Марата.

Обычно Юрьев выходит на просторы метафизических городов. Обычно рассказчик демонстративно лишен свойств, он никогда не сообщает нам ничего о себе, он лишь информирует читателя об окружающем автора мире. Как, например, в этом стихотворении:

Ночью выйдешь на дорогу
В паре света нищего,
Глянешь наискось — славa богу!
Никого и ничего:

Ни безмолвного детсада
По веревочке за мной,
Ни холодных кошек стада,
Ни сырых окошек ада,
Ни прочей гадости земной.

(Из цикла «Причитания». 2013/14)

В стихотворении «Волга» была двадцать первой и бежевой…» мы можем увидеть и автора и место действия - Ленинград.

В традиционном по форме тексте, нет характерного для Юрьева новаторства или какого-то особого формального блеска. Есть понимание, что жизнь подходит к концу, и Ленинграда он уже никогда не увидит.

Боже, вложи в мою руку дошкольную
Потное эскимо в серебре!
Боже, верни меня на Колокольную…


Валерий Шубинский, друживший с Юрьевым 37 лет, и входивший в организованную Олегом литературную группу «Камера хранения», писал (в 2005 году), что  «если что-то может служить ключом к поэзии Юрьева, то именно его город, который он физически покинул четырнадцать лет назад и которому он до сих пор внутренне принадлежит. Но это не постсоветский Теперьбург, а город конца семидесятых — начала восьмидесятых, спрятавший свое имя под временной кликухой, которая тогда произносилась с отвращением, а теперь, когда ее время прошло, — почти с умилением. Тот город был больным драконом, чья кожа с каждым днем покрывалась все большим количеством складок и трещин, и в каждом из его ртов (знаменитых петербургских парадных) воняло невообразимо — но только этим смрадом, казалось, и можно было дышать в советском лунном вакууме. Именно в этом выдохе чудовища и содержалась «традиция во всей своей полноте»; его конденсация и сохранение казались последней достойной функцией поэтического слова. И в этом не могли помочь ни «дух времени», ни «мировая культура» — ничто из того, на что уповали старшие. Разумеется, и тогда в Ленинграде подобное ощущение ситуации присуще было не всем молодым поэтам. Но — довольно многим, и некоторым из них именно Юрьев, своим примером и творческим общением, открыл существующие и в этом безнадежном мире возможности гармоничной, напряженной и отвечающей за себя речи. Они и вошли в первоначальную «Камеру»».

Ленинград был для Юрьева не только источником поэзии, но и предметом исследования. Феномену ленинградской поэтической традиции он отводил особое место в истории русской литературы. Именно Юрьев подметил, что «вторая культура» вторая не потому, что первой является официальная советская, а потому, что первая неофициальная культура родилась в Ленинграде 1920–1930-х годов, только открыта была не сразу. Тексты своих героев он собирал на портале «Новая камера хранения».

Иногда герои его эссе «перетекали» в стихи.

В раю, должно быть, снег. Единственный в нем житель —
в пальто расстегнутом и мертвый Аронзон.

(«В раю должно быть снег», 2000)

Над нашею могилою
Хромая бабочка летит,
И крутится, и мучится,
И падает, и спит.
Лежи-дрожи, двурогая,
На прадедовской плите,
Как стрекозка та убогая
У Вольфа на плече.

(из цикла «Петербургские кладбища», 2017)

С 1991 года Юрьев жил в Германии, во Франкфурте-на-Майне. Свой переезд в Германию он называл «частной историей». На вопрос, почему он с семьей живет в Германии, Олег отвечал: «А почему вы не спрашиваете Петера Хандке, почему он живет во Франции».

Писал Юрьев и по-немецки, получал литературные премии. Умер 5 июля 2018 года во Франкфурте-на-Майне.

И последняя эпитафия

И ворон, и огонь, и ветер над рекою,
И звезд холодный сонм, и пыльная луна,
И ты, прекрасная, с рыдающей рукою,
Не плачьте обо мне, забудьте имена.
Во дни безрадостные речи одичалой
Пытался я продуть дырявые меха,
И через шип и треск мне иногда кричало
Бездомное растение стиха.

И ворон на ветру, и город за оградой,
И тин соленых сом, и папортников сон,
И гром, грохочущий за тучей сизогрядой,
И золотой трамвай на мостике косом
Не вторгнутся в пузырь, молчанием налитый
И чуть вздыхающий, как бражник на руке,
С могилой маленькой, в чужой земле отрытой,
И камнем на нерусском языке.

2014

Prosodia.ru — некоммерческий просветительский проект. Если вам нравится то, что мы делаем, поддержите нас пожертвованием. Все собранные средства идут на создание интересного и актуального контента о поэзии.

Поддержите нас

Читать по теме:

#Стихотворение дня #Русский поэтический канон #Советские поэты
Венедикт Март: захлопни книгу Марта и откинь!

27 марта исполняется 128 лет со дня рождения Венедикта Марта. Современники называли его «правнуком Вийона» и сравнивали с «проклятыми поэтами». Prosodia обращается к стихотворению «К тебе и от него», в котором поэт-визионер предостерегает «случайных» читателей от знакомства со своими стихами.

#Эссе
Мария Петровых: не даром ты сгорела

26 марта 1908 года родилась Мария Петровых – одна из самых тонких и самобытных поэтесс ХХ века, блестящая переводчица и литературный редактор. При жизни она находилась в стороне от литературного процесса и не была избалована читательским вниманием. К счастью, в настоящее время ситуация меняется. Prosodia вспоминает Марию Петровых стихотворением «Подумай, разве в этом дело…», в котором она размышляет о своей «невольной силе».