Павел Коган: пьем за яростных, за непохожих

82 года назад погиб Павел Коган. Prosodia вспоминает поэта одним из самых известных его текстов. Считается, что именно с «Бригантины» началось бардовское движение в СССР.

Медведев Сергей

фотография Павел Коган | Просодия

Бригантина


Надоело говорить и спорить,
И любить усталые глаза...
В флибустьерском дальнем море
Бригантина подымает паруса...

Капитан, обветренный, как скалы,
Вышел в море, не дождавшись нас...
На прощанье подымай бокалы
Золотого терпкого вина.

Пьем за яростных, за непохожих,
За презревших грошевой уют.
Вьется по ветру веселый Роджер,
Люди Флинта песенку поют.

Так прощаемся мы с серебристою,
Самою заветною мечтой,
Флибустьеры и авантюристы
По крови, упругой и густой.

И в беде, и в радости, и в горе
Только чуточку прищурь глаза.
В флибустьерском дальнем море
Бригантина подымает паруса.

Вьется по ветру веселый Роджер,
Люди Флинта песенку поют,
И, звеня бокалами, мы тоже
Запеваем песенку свою.

Надоело говорить и спорить,
И любить усталые глаза...
В флибустьерском дальнем море
Бригантина подымает паруса...

1937

Чем это интересно



Павел Давидович Коган родился 4 июля 1918 года в Киеве. В 1922 году вместе с родителями переехал в Москву. В 1936—1939 годах учился в ИФЛИ, затем также занимался и в Литературном институте имени А. М. Горького.

При жизни не было опубликовано ни одного стихотворения Когана. Хотя в литературных московских кругах его стихи были известны. В том числе и написанная в 1937 году «Бригантина» (автор музыки – Г.С.Лепский).

Известность к Когану пришла в самом начале 60-х – на волне интереса к молодым поэтам погибшим на войне (в 1960-1965 годах были изданы пять книжек со стихами Когана – два «сольных» и три коллективных сборника).

Когана прочитали и нашли созвучным оттепельной эпохе. Популярным среди молодежи 60-х стали стихи 17-летнего поэта о подростковой неуступчивости и честности своего жизненного пути:

– Я с детства не любил овал,
Я с детства угол рисовал.

Востребованным оказался и романтический образ революционера.

Есть в наших днях такая точность,
Что мальчики иных веков,
Наверно, будут плакать ночью
О времени большевиков...

1940

В 1957 году тот же Окуджава писал:

Но если вдруг когда-нибудь мне уберечься не удастся,
какое новое сраженье ни покачнуло б шар земной,
я все равно паду на той, на той далекой, на гражданской,
комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной.

Спустя десятилетия от революционной романтики Окуджавы не осталось и следа. На своем последнем концерте в ЦДЛ он заявил: «Я – обыватель» и признался в любви к телевизору. Героизму Окуджава предпочел спокойную, мирную жизнь.

У Когана не было возможности повзрослеть, стать мудрым. Он был убит в бою под Новороссийском 23 сентября 1942 года, ему только что исполнилось 24 года.

Стихи Когана остались портретом поколения — первого поколения, выросшего только при Советской власти. В голове у этого поколения был коктейль из обязательных любовных страданий, стихов Багрицкого и Есенина, пропагандистской лапши о мировой революции.

Но мы еще дойдем до Ганга,
Но мы еще умрем в боях,
Чтоб от Японии до Англии
Сияла Родина моя.

В этом коктейле можно найти и экзотические компоненты.

Мир огромен. Снега косы,
Людям — слово, а травам шелест.
Сын ты этой земли иль не сын?
Сын ты этой земле иль пришелец?
Выходи. Колобродь. Атамань.
Травы дрогнут. Дороги заждались вождя...
...Но ты слишком долго вдыхал болотный туман.
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя».

Это фрагмент стихотворения, посвященного расстрелянному советской властью Гумилеву. Последние две строки – почти дословная цитата из его «Жирафа». 1934 год. За такие цитаты можно было поплатиться свободой.

Отличительная черта поэзии Когана - обреченность, предчувствие скорой смерти.

Мы пройдем через это.
Мы затопчем это, как окурки,
Мы, лобастые мальчики невиданной революции.
В десять лет мечтатели,
В четырнадцать — поэты и урки.
В двадцать пять —
Внесенные в смертные реляции.

Вот еще.

Мы кончены. Мы отступили.
Пересчитаем раны и трофеи.
Мы пили водку, пили "ерофеич",
Но настоящего вина не пили.
Авантюристы, мы искали подвиг,
Мечтатели, мы бредили боями,
А век велел - на выгребные ямы!
А век командовал: "В шеренгу по два!"
Мы отступили. И тогда кривая
Нас понесла наверх. И мы как надо
Приняли бой, лица не закрывая,
Лицом к лицу и не прося пощады.
Мы отступали медленно, но честно.
Мы били в лоб. Мы не стреляли сбоку.
Но камень бил, но резала осока,
Но злобою на нас несло из окон
И горечью нас обжигала песня.
Мы кончены. Мы понимаем сами,
Потомки викингов, преемники пиратов:
Честнейшие - мы были подлецами,
Смелейшие - мы были ренегаты.
Я понимаю всё. И я не спорю.
Высокий век идет высоким трактом.
Я говорю: "Да здравствует история!" -
И головою падаю под трактор.

5-6 мая 1936

Коган все понимает и не спорит. Но ему так хочется сбежать от этой невыносимой реальности в какой-нибудь гриновский Зурбаган, выпить, настоящего вина, вдохнуть запах моря.

Снова месяц висит ятаганом,
На ветру догорает лист.
Утром рано из Зурбагана
Корабли отплывают в Лисс.

Кипарисами машет берег.
Шкипер, верящий всем богам,
Совершенно серьезно верит,
Что на свете есть Зурбаган.

И идут паруса на запад,
Через море и через стих,
Чтоб магнолий тяжелый запах
Грустной песенкой донести.

В час, когда догорает рябина,
Кружит по ветру желтый лист,
Мы поднимем бокал за Грина
И тихонько выпьем за Лисс...

1936

Я просто мечтатель, милый,
Я просто бродяга по крови,
И как-нибудь легким маем
Я вслед за тобой уйду.
Неправда! Я просто трусишка,
Который от скуки мечтает.
И жизнь свою я кончу
Госслужащим где-нибудь здесь.
Но только мне очень грустно
Осенними вечерами,
Но только мне очень жутко
От этой густой тишины...
Мой милый, а может, все-таки
Ты где-нибудь проживаешь?
Быть может, я вру,
Быть может,
Я тоже могу уйти?..
Зайди же, я тебя встречу
Улыбкой и рукопожатьем,
И мы с тобою сядем
У стекол, глядящих в ночь.
Из ящика со стихами
Я вытащу осторожно
Бутылку, наверно, рома,
А может быть, коньяку.

(фрагмент стихотворения «Монолог», 1934 г.)

«Бригантина» - как раз из серии «эскапистских» стихов Когана. «Бригантину» пели во время войны. Давид Самойлов вспоминал, что на фронте ее пел старшина, «человек из алтайской деревни», утверждавший, что это старинная песня.

"Бригантина" - стихотворение о невозможности побега.

Капитан, обветренный, как скалы,
Вышел в море, не дождавшись нас...

О прощании с мечтой.

Так прощаемся мы с серебристою,
Самою заветною мечтой,
Флибустьеры и авантюристы
По крови, упругой и густой.

Вторую жизнь «Бригантина» обрела после того, как ее перепел  бард Юрий Визбор.

У Визбора песня звучит оптимистично, лирический герой не опоздал на свою бригантину:

Капитан обветренный как скалы
Поднял флаг, не дожидаясь дня.
На прощанье поднимая бокалы
Золотого терпкого вина.

Строк «так прощаемся мы с серебристою, самою заветною мечтой» нет вообще.

В таком оптимистичном варианте песня попала в свое время - время зарождения бардовского движения, время романтических посиделок у костров, время больших ожиданий. «Бригантинами» стали называть клубы самодеятельной песни, рестораны и гостиницы на черноморском побережье.

Читать по теме:

#Стихотворение дня #Русский поэтический канон #Советские поэты
Геннадий Шпаликов: чего ты снишься каждый день

50 лет назад, 1 ноября 1974 года, ушел из жизни Геннадий Шпаликов. Prosodia вспоминает поэта и драматурга редким по нынешним временам стихотворением о мужской дружбе.

#Стихотворение дня #Переводы
Збигнев Херберт: бездна по меркам Господина Когито

100 лет назад, 29 октября 1924 года, родился польский поэт Збигнев Херберт. К этой дате Prosodia решила напомнить об образе Господина Когито, который прошел через несколько книг поэта, – образе рядового интеллектуала в современном мире.