Пьер да Ронсар: красавицы, мой срок я отслужил для вас.

                          * * *

Кассандра и Мари, пора расстаться с вами!

Красавицы, мой срок я отслужил для вас.

Одна жива, другой был дан лишь краткий час – 

Оплакана землей, любима небесами.

В апреле жизни, пьян любовными мечтами,

Я сердце отдал вам, но горд был ваш отказ.

Я горестной мольбой вам докучал не раз,

Но Парка ткет мой век небрежными перстами.

Под осень дней моих, еще не исцелен,

Рожденный влюбчивым, я, как весной, влюблен,

И жизнь моя течет в печали неизменной.

И хоть давно пора мне сбросить панцирь мой,

Амур меня бичом, как прежде, гонит в бой – 

Брать гордый Илион, чтоб овладеть Еленой.

(1578; пер. В. Левика)

Чем это интересно

Это стихотворение при первом чтении очаровывает своим, если так можно выразиться, поэтическим цинизмом. Он выражается и в полнейшем безразличии ко всем трем адресатам как к живым людям, и к реальным обстоятельствам личной жизни поэта, с ними связанным, и даже к содержанию предыдущих посланий. Все они – не более чем топливо для поэзии. В самом деле, уж кто-кто, а Мари Дюпен, скромная крестьянка из Бургейля, что в провинции Анжу, и не думала отвечать отказом мосье Ронсару. А тому ее отзывчивость так понравилась, что ради любимой он даже переехал из родной провинции Вандомуа. Во «Второй книге любви» поэт говорит о своих отношениях с Мари со всей откровенностью, даже несколько грубовато: 

Ах, чертов этот врач! Опять сюда идет!

Он хочет сотый раз увидеть без рубашки

Мою любимую, пощупать все: и ляжки,

И ту, и эту грудь, и спину, и живот.

(Пер. В. Левика)

«Вторая книга…» вообще попроще, чем первая. Это и понятно. Первая была  обращена не к барышне-крестьянке, а к Кассандре Сальвиати, дочери флорентийского кондотьера, кардинала, банкира короля Франциска I и заодно дяди королевы Екатерины Медичи. С Кассандрой Ронсар познакомился 21 апреля 1546 года (так что апрель жизни следует понимать в том числе буквально) в королевском замке в Блуа и сразу влюбился. Вот только в ноябре того же года она вышла замуж за Жана Пейне, сеньора де Пре. 

Это обстоятельство, наряду с красотой и знатностью Кассандры, а равно и с тем, что стихи создавались в 1551–1552 гг., спустя пять-шесть лет после знакомства, определило весь интонационной строй «Первой книги...». В ней преобладают мотивы платонической любви, ощутимо влияние Петрарки, да и вообще связи с поэтической традицией гораздо теснее, чем с реальной жизнью. Интересно в этом плане, что вторая из дочерей Сальвиати, Диана, стала потом музой поэта Агриппы д’Обиньи (1552–1630), а великий Альфред де Мюссе (1810–1857) – прямой потомок самой Кассандры. Поэзия как будто бы диктовала жизни свои законы.

Однако что касается Мари, то там врач приходил по неотложному делу и, к сожалению, справиться с ним не смог: девушка умерла в 1578 году. В том же самом году появился не только цикл «На смерть Мари», но и «Сонеты к Елене», третьему среди главных адресатов любовной лирики Ронсара.

По мнению исследователей, например, Ю. Виппера, образ возлюбленной здесь вновь приобретает аристократическую утонченность. Опять же это понятно: Елена де Сюржер (1546–1619) –  фрейлина уже знакомой нам Екатерины Медичи. Несложно посчитать, что поэт был старше своей новой избранницы на 22 года. По одним сведениям, она тяготилась стариковской любовью и, прочитав «Сонеты...», даже изволила жаловаться, что поэт компрометирует ее своими страстными виршами. По другим сведениям, первых явно не исключающим, стихи ей скорее льстили, и она не возражала, чтобы поклонник присутствовал при ее туалете, что, впрочем, было в придворных обычаях того времени, вот только прикасаться к себе не отнюдь не дозволяла. Елена была особой строгой и целомудренной. Как пишет Ю. Виппер, приверженность госпожи де Сюржер к платонизму даже вызывала раздражение поэта, возможно, еще и потому, что он сам отдал ему щедрую дань в сонетах к Кассандре. К слову сказать, широко известный платоновский миф о пещере и тенях на ее стенах, по которым люди якобы только и могут судить о реальности мира идей, Ронсар самым скабрезным образом спародировал в одноименно сонете, где пещера обозначила совсем иную реальность:

Хвала тебе, о аленькая прорезь,

Мерцающая в гнездышке своем!

Хвала тебе, о в счастие проем,

Мою отныне утоливший горесть! 

(пер. Н. Шаховской)

«Сонеты к Елене» вышли в двух книгах и тем самым уже чисто структурно подвели итог первым двум, адресованным Кассандре и Мари. Содержательно они также представляют собой некий их итог, идеально сбалансированный. Здесь гораздо меньше отвлеченностей, но и до грубости и чрезмерной фривольности дело не доходит. Самые смелые и приземленные строчки звучат так:

Комар, свирепый гном, крылатый кровосос

С писклявым голоском и с мордою слоновьей,

Прошу, не уязвляй ту, что язвит любовью,  –

Пусть дремлет Госпожа во власти сладких грез.

(Пер. Г. Кружкова)

Получается, что поэт Ронсар был абсолютно честен и трезв этом в своем простодушном поэтическом цинизме. Провел инвентаризацию любовей, поставил новую задачу, там, где топливо для поэзии еще явно имеется. И все это в границах одного сонета. Ронсару явно не приходит в голову, что, сведя всех троих вместе, он может кого-то из них так или иначе обидеть. Наоборот, он своими стихами каждой из них оказал честь. Это ясно как день хотя бы потому, что легкомысленным перечнем побед здесь тоже не пахнет. Речь просто о любви как о топливе поэзии. А его запасы нужно время от времени проверять.

Справка об авторе

Как это ни странно прозвучит, но на русском Пьер де Ронсар по-настоящему родился только в СССР, в середине 1920-х годов, вместе с первыми переводами С. Шервинского, сначала как поэт гражданской направленности и только потом – как любовный лирик. До тех пор о нем мало что было известно, в том числе благодаря экспертной оценке светил отечественной словесности. В статье «О ничтожестве литературы русской» (1834) А.С. Пушкин назвал Ронсара вместе с его первой в мире национальной школой поэзии «Плеяды» чем-то вроде славянофилов (славяно-руссов), заметив, что все их усилия оказались тщетными: «Язык отказался от направления ему чуждого и пошел опять своей дорогой». Виссарион Белинский был куда более суров. Например, в статье «О стихотворениях г. Баратынского» (1835) он поместил Ронсара в один ряд с Кантемиром, Тредиаковским и Сумароковым, а в статье «Общее значение слова "литература"» (первая публикация в 1862 г.) и вовсе назвал его ничтожной знаменитостью. Поэты Серебряного века о поэте не вспоминали и уже тем более не поднимали на щит. Так что следует сказать спасибо советской школе поэтического перевода, даже не вернувшей, а открывшей читателю крупнейшего лирика Ренессанса.  

Ронсар родился 11 сентября 1524 года в родовом замке Ла-Поссоньер, в долине Луары, в провинции Вандомуа. Его отец был влиятельным придворным короля Франциска I и, между прочим, сам писал стихи. В 1536 году юноша окончил Наваррский коллеж и стал пажом – сначала дофина Франциска, а затем – Маргариты Наваррской, королевы-поэтессы. После ее смерти он получил должность секретаря Лазара де Баифа, видного гуманиста и дипломата, и в этом качестве объездил немало европейских стран: побывал в Шотландии, Англии, Фландрии, Дании, Германии и Италии. 

В 1542 году, после перенесенной малярии, Ронсар практически оглох. Это закрыло для него возможности дипломатической и военной карьеры. Пришлось принять постриг, в том числе по настоянию отца. После его смерти в 1544 году Ронсар вместо богословия занялся изучением античности у Жана Дора и с его помощью поступил в лицей Кокрэ. Именно в лицее сложилась поэтическая группа «Плеяда», по примеру «Плеяды» александрийских поэтов эпохи Птолемея II. Она тоже всегда включала в себя семь звезд – семь авторов. Первая группа сформировалась уже в 1549 году, но в дальнейшем Ронсар на свое усмотрение менял ее состав, сам неизменно оставаясь у руля. «Плеяда» стремилась за счет подражаниям древним возвысить национальную литературу, сделать ее более интеллектуальной и эстетически совершенной. Манифестом группы стал трактат с говорящим названием «Защита и прославление французского языка». Все это было отвергнуто в эпоху классицизма. Никола Буало в «Поэтическом искусстве» утверждал, что Ронсар засорил родной язык латынью и греческим и от души радовался, что «поняли французы / Смешные стороны его ученой музы. Свалившись с высоты, он превращен в ничто». Во Франции о поэте забыли на двести с лишним лет. Его имя возродил только лидер романтической критики Сент-Бёв публикацией избранных стихотворений в 1828 году. 

При жизни поэта ситуация была иная. Выпустив первую книгу в 1550 году (если быть точным, это были сразу четыре книги од под одной обложкой), Ронсар уже в 1553-м благодаря стихам стал состоятельным человеком, а в 1558-м был назначен придворным поэтом Генриха II, а еще через год и королевским священником. Сан его ни к чему не обязывал. Рукоположен он не был и при последующих монархах – Франциске II, Карле IX и отчасти Генрихе III – вел жизнь очень привольную. Три главных адресата лирики Ронсара далеко не исчерпывают список одержанных им любовных побед. 

Впрочем, его главные победы – поэтические. Достаточно сказать, что это он возродил александрийский стих, без которого не было бы ни Корнеля и Расина, ни, пожалуй, и русского шестистопного ямба. Ронсар значительно обогатил набор поэтических жанров, разнообразил рифмы и строфику. Одна из строф (разновидность секстины) была названа его именем. 

В 1574 году, после смерти Карле IX, Ронсару было официально отказано в звании придворного поэта. В порядке компенсации он получил значительный пенсион, позволивший ему безбедно прожить остаток дней.