Расул Гамзатов: мне кажется порою, что джигиты…

Журавли

Мне кажется порою, что джигиты,
С кровавых не пришедшие полей,
В могилах братских не были зарыты,
А превратились в белых журавлей.

Они до сей поры с времён тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса?

Сегодня, предвечернею порою,
Я вижу, как в тумане журавли
Летят своим определённым строем,
Как по полям людьми они брели.

Они летят, свершают путь свой длинный
И выкликают чьи-то имена.
Не потому ли с кличем журавлиным
От века речь аварская сходна?

Летит, летит по небу клин усталый —
Мои друзья былые и родня.
И в их строю есть промежуток малый —
Быть может, это место для меня!

Настанет день, и с журавлиной стаей
Я улечу за тридевять земель,
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле.

1965

Чем это интересно

Стихотворение «Журавли» в переводе Наума Гребнева было опубликовано в журнале «Новый мир» № 4 за 1968 год.

Стихотворение было написано на аварском (Гамзатов писал только на этом языке). А рифм в аварском языке нет. Гребнев «русифицировал» стихотворение, сделав его силлабо-тоническим.

В 1988 году после смерти Гребнева Гамзатов говорил: «Мой друг Наум Гребнев превосходно перевёл «Журавлей» на русский язык. Он был не просто переводчиком, а почти соавтором. Оно оказалось ему ближе всех других стихов, ибо он сам — израненный воин, потерявший на войне своих близких и друзей. Оно стало для него собственной болью. Он говорил: «Этот стих обо мне и моих друзьях».

Гамзатов писал: «У меня были восхитительные переводчики. Они так переводили мои плохие стихи, что они тут же становились хорошими. Если бы не было этих переводчиков, меня бы никто, наверно, никогда не узнал».

Гамзатова переводили Наум Гребнев, Яков Козловский, Елена Николаевская, Владимир Солоухиным – с ними он познакомился и подружился в Литературном институте имени А. М. Горького, где Гамзатов учился в 1945—1950 годах.

Кроме этих основных переводчиков были и другие - Илья Сельвинский, Сергей Городецкий, Семён Липкин, Яков Хелемский, Юлия Нейман, Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский, Юнна Мориц и многие другие.

По словам Гамзатова, тема журавлей была навеяна посещением расположенного в Хиросиме Парка мира и памятника японской девочке по имени Садако Сасаки, страдавшей от лейкемии после атомного взрыва в Хиросиме.

Садако надеялась, что если сделать тысячу бумажных журавликов в технике оригами, то болезнь отступит. По легенде она успела сделать лишь 644 журавлика. Её друзья якобы закончили работу, и Садако была похоронена вместе с тысячей бумажных журавликов. Это 1955 год.

В 1958 году в Парке Мира была установлена статуя, изображающая Садако с бумажным журавликом в руке. Надпись на постаменте гласит: «Это наш плач. Это наша молитва. Мир во всём мире».

Гамзатов писал (1990 год): «Увидев в Хиросиме проект памятника простой японской девочке с журавлем в руках, узнав ее историю, я испытал глубокое волнение, которое вылилось потом в стихи. Девочка лежала в госпитале и должна была вырезать из бумаги тысячу журавлей в надежде на выздоровление, но не успела — скончалась. Стихи о ней были написаны до «Журавлей». Последние родились позже, но тоже в Хиросиме.

А потом, уже у памятника японской девочке с белым журавлем, я видел впечатляющее зрелище — тысячи и тысячи женщин в белой одежде. Дело в том, что в трауре японки носят белое одеяние, а не черное, как у нас. Случилось так, что когда я стоял в толпе в центре человеческого горя, в небе появились вдруг настоящие журавли. Говорили, что они прилетели из Сибири. Их стая была небольшая, и в этой стае я заметил маленький промежуток. Журавли с нашей родины в японском небе, откуда в августе 1945 года американцы сбросили атомную бомбу!».

По словам Гамзатова, «Журавли» посвящены жертвам войн всех времён.

Кроме переводчика Наума Гребнева, у песни есть еще один соавтор – Марк Бернес (1911-1969). Смертельно больной певец искал текст на военную тему. Это был 1969 год.

Вдова Бернеса Л. М. Бодрова вспоминала: «Эта песня рождалась в муках, и я помню яростные споры Марка с переводчиком, который не соглашался с тем, что его и Гамзатова надо переписывать».

Надо сказать, что к 1969 году сын Народного поэта Дагестанской АССР Гамзата Цадаса сделал головокружительную карьеру: он был депутатом Совета Союза Верховного Совета СССР от Дагестанской АССР, членом Президиума Верховного Совета СССР. У него уже были Сталинская и Ленинская премии, ордена Ленина и Трудового красного знамени.

Заслуги Гребнева к тому моменту выглядели скромнее – он был всего лишь заслуженным деятелем искусств Кабардино-Балкарской АССР.

Но, несмотря на статус Гамзатова, Бернес не уступал.

Во-первых, он попросил переделать джигитов в солдат.  Между прочим, в оригинале у Гамзатова и были солдаты.

Дида ккола, рагъда, камурал васал – Мне кажется, что погибшие на войне солдаты
Кирго рукъун гьечIин, къанабакь лъечIин – нигде не похоронены,
Доба борхалъуда хъахIил зобазда – а высоко в синем небе
ХъахIал къункърабазде сверун ратилин – превратились в белых журавлей.

Константин Ваншенкин вспоминал: «Он (Бернес – Prosodia) сказал, что сами джигиты эту песню петь не будут, они поют свои, джигитские песни, а для остальных это слово — бутафория. Второе четверостишие, начинавшееся словами «Они до сей поры с времен тех дальних…», он оставил без изменений, причем единственное во всей песне. Третья строфа снимается им: корявая для песни — и потому слабая. Но в ней есть щемящая строчка: «В тумане предвечернем журавли», и Марк прямо-таки стонет — жалко с ней расставаться. (Я рассказываю столь подробно, потому что это происходило на моих глазах.)

И следующую строфу Бернес снимает, терпеливо объясняя, что она ничего не добавляет. А кроме того, в ней говорится: «Не потому ли с кличем журавлиным / От века речь аварская сходна?» «Но я же не по-аварски буду петь!» — вдруг раздражённо кричит он переводчику, чувствуя, что его не понимают. Бернес, как правило, непреклонен, но характерно, что он отстаивает свою позицию то резко, а порой и грубовато, то мягко и ласково.

И вот корневая строфа. Ради неё артист и борется за эту песню:

Летит, летит по небу клин усталый —
Мои друзья былые и родня.
И в их строю есть промежуток малый —
Быть может, это место для меня!

Но вторая строчка не годится, мешает — какая еще родня! А вот раньше было место… Как там? Да, да. «В тумане предвечернем журавли». Нельзя ли его сюда? Не забыл!

И переводчик выполняет его художественную волю и вставляет вместо второй строки ту, щемящую, слегка изменив её: «Летит в тумане на исходе дня…»

Ну, и в третьей строчке он просит сделать не «в их строю», а «в том». Точнее. И, наконец, в последней строфе он тоже просит сделать поправки — в частности, вместо строчки: «Я улечу за тридевять земель» появится: «Я поплыву в такой же сизой мгле». Чувствуете, насколько лучше, больнее? Но это четверостишие было последним в стихах. В песне же Бернес повторяет в конце начальную строфу…»

Гамзатов и Наумов согласились со всеми предложенными изменениями. Из оригинальных 24 строк осталось 16.

Можно предположить, что труднее всего Гамзатову и Гребневу далось "расставание с Кавказом". Горы, горцы, аул, бурка, Шамиль, молодое вино, кони, Дагестан присутствуют почти в каждом стихотворении Гамзатова. Кавказ - фирменный знак поэта.

Вьется снег, как белый прах,
Севером подуло.
Ты не мерзнешь ли в горах,
Ты не мерзнешь ли в горах,
Ласточка аула?

Туча снежная к плечу
Моему прильнула.
На коне я прискачу,
Снова в бурку залучу
Ласточку аула.

Пожелал я, парень гор,
Чтоб зима минула,
Холодам наперекор
Я везу в груди костер
Ласточке аула.

Станет дождиком метель,
Речкой, полной гула.
Жура-жура-журавель,
Зазвенит в горах апрель,
Ласточка аула.

Перевод Я. Козловского

Это характерное для Гамзатова стихотворение тех лет, вошло в его книгу 1962 года «Высокие звезды» (Ленинская премия 1963 года).

Для песни Кавказ не годился.

Доработанный текст показали Яну Френкелю. Ему понравимлось.

Марк Бернес записывал «Журавлей», уже с трудом передвигаясь. 8 июля 1969 года сын отвёз его в студию. Последнюю в его жизни песню Бернес записал с одного дубля.

«Журавли» открыли советским композиторам Гамзатова как поэта-песенника.

В 1972 году Фельцман написал на стихи поэта целый цикл песен — «С любовью к женщине». Они впервые прозвучали на творческом вечере Гамзатова в Колонном зале Дома Союзов в Москве. Исполнил песни Муслим Магомаев. Песня «Есть газа у цветов» (перевод Гребнева») из этого цикла попала на первую пластинку ансамбля «Цветы». «Исчезли солнечные дни» положили на музыку три композитора - Эдуард Ханок, Оскар Фельцман и Раймонд Паулс (самая известная версия).

Песня «Журавли» известна в десятках версий. Она переведена на иврит и греческий языки. В 2003 году британский певец Марк Алмонд записал английскую версию песни - «The Storks» (альбом «Heart on Snow»). Не исключено, что Гамзатов слышал ее: еще в октябре 2003 года у него хватило сил отпраздновать свой 80-летний юбилей, после чего он сразу отправился в московскую клинику, у поэта была болезнь Паркинсона.

3 ноября 2003 года Расул Гамзатов скончался.