Рид Грачёв: собака я, собака

Собака

Собака я, собака,
ничей приблудный пес,
держу в приблудных лапах
приблудный мокрый нос.

Откуда приблудился?
Куда бреду, куда?
Наверное, родился
от блуда для блуда.

Блуждаю по задворкам,
по улицам брожу,
и рад бываю коркам,
когда их нахожу.

Лежу, хвостом махаю,
гляжу на сытых дам
и даже вслед не лаю
идущим поездам.

Пускай себе проходят,
пускай себе идут,
пускай себя находят,
пускай себя блюдут.

Блудливо улыбаюсь,
чтоб дали есть и пить,
и вовсе не стесняюсь
униженно просить.

Ведь я живой собака,
живой приблудный пес,
у колбасы есть запах,
а у меня есть нос.

Я под ноги кидаюсь,
под палку и под нож,
и если не китаец,
меня ты не убьешь.

Хоть я совсем приблудный,
блуждаю и блужу,
по выходным и в будни,
и польз не приношу.

Не лаю на прохожих,
не лаю на своих,
не лаю на хороших,
не лаю на плохих.

Гляжу на ваши шрамы,
глотаю слезный ком,
зализываю раны
шершавым языком.

(1962)

Чем это интересно

Тварь я дрожащая или право имею? Имею ли я право хоть на какой-нибудь поступок? Есть ли у меня вообще возможность вырваться за пределы установленных правил? Или я буду до конца своих дней лишь вызывающим жалость окружающих наблюдателем? А если возможности совершить поступок нет, то кто в этом виноват? Сам я? Современное устройство общества? 

В стихотворении на эти вопросы ответа нет. Какие могут быть ответы? Ведь собака о себе ничего не знает:

Откуда приблудился?
Куда бреду, куда?
Наверное, родился
от блуда для блуда.

Все эти вопросы были ключевыми в творчестве Рида Грачёва. И в поэзии, и в прозе. Он показывает человека, живущего просто так и в принципе не понимающего, кто он и как устроен этот мир.

Не спрашивай меня,
кто я таков,
Не вороши свирепо
документы,
Не лязгай инструментом –
я готов
сказать, что знаю
в некие моменты.
Кто я?
Никто.
Никто, ничто
и всё:
вагонных рам
дрожанье,
рожденье
сна
ребеночка,
рыданье
у скучного
дорожного окна.

(Контролеру, 1962)


У Грачёва есть эссе «ЗНАЧАЩЕЕ ОТСУТСТВИЕ». В нем он пишет:

«Наше историческое время отличается от предшествующих эпох тем, что весь человеческий мир оказывается доступным для обозрения, а значит, и для понимания, а значит, и для разумного воздействия на действительность. Это стало возможным благодаря исчезновению из современного мира поступка.

Как же так? Ведь мы начали с того, что в современном мире все совершают поступки. Это так. Но в этом мире мы имеем дело с повторением прежних поступков, с привычкой поступать, то есть с автоматизмом поведения. Мы как бы бессознательно эксплуатируем все предшествующие навыки поведения, сводя все возможности к механическому комплексу: "можно и нельзя", "да – нет"».

Как считает Грачёв, система запретов и разрешений заменила человеку совесть:

«Основной закон нашего государства обеспечивает его гражданам свободу совести. Однако опыт пятидесяти лет [написано в 1967 году. – С.М.] наглядно показывает, что граждане сами по себе не справились с этой свободой, не смогли ее утвердить. Они отказались от совести ради ее суррогата – системы разрешений и запретов.

Чем это объяснить? Совесть не есть что-то внешнее и чуждое человеку. Совесть не обязанность. Это – право. Свобода совести – это право на поведение, продиктованное совестью, это право на поступок. Одного права самого по себе мало: нужно, чтобы были люди, способные это право осуществить. Все сразу осуществить его не могут: есть естественное возрастное и культурное неравенство. Но и в тот момент, когда появился закон, были люди, нуждавшиеся в этом праве. Этих людей правильнее всего назвать интеллигенцией».

Грачев полагает, что настоящая интеллигенция была уничтожена советской властью, а ее место заняла псевдоинтеллигенция. К ней принадлежит и Грачёв. «Я тоже собака».

Справка об авторе

Рид Иосифович Грачёв (настоящая фамилия Вите) родился 18 июля 1935 года в Ленинграде. У матери было странное имя «Маули» (старый вариант перевода Маугли): ее отец, Арсений Петрович Грачёв, был поклонником Киплинга, страдал психическим расстройством, застрелил второго мужа бывшей жены. В его честь Рид Вите и взял литературный псевдоним.

Самого писателя назвали в честь Джона Рида, автора «Десяти дней, которые потрясли мир».

Журналистка Маули Вите, по словам сына, была любвеобильна, и ему трудно судить о том, кто же из поклонников матери был его действительным отцом.

Грачёв пошел, как говорится, по стопам матери: окончил ЛГУ, работал в газетах.

В 1960-м Вера Панова назвала начинающего двадцатипятилетнего автора «талантом бесспорным, зрелым, надеждой всей русской литературы». Андрей Битов говорил: «Мы все смотрели на него с ревностью и восхищением».

Рид Грачёв активно участвовал литературной жизни Ленинграда тех времен, его книга рассказов «Где твой дом» был включена в тематический план издательства «Советский писатель» на 1963 год.

Книга, превратившаяся в брошюрку, была издана только в 1967 году. Наследственность и переживания, связанные с выходом сборника, привели к манифестации шизофрении. С 1965 года Грачёв жил между домом и психбольницей. С 1970-го он больше не писал.

Сергей Довлатов вспоминал:

«Писатель Рид Грачев страдал шизофренией. То и дело лечился в психиатрических больницах. Когда болезнь оставляла его, это был умный, глубокий и талантливый человек. Он выпустил единственную книжку - "Где твой дом". В ней шесть рассказов, трогательных и ясных.

Когда он снова заболел, я навещал его в Удельной. Разговаривать с ним было тяжело.

Журналист по образованию, он бросил газетную работу. Источника существования не было. Друзья решили ему помочь. Литературовед Тамара Юрьевна Хмельницкая позвонила двадцати шести знакомым. Все согласились ежемесячно давать по три рубля. Требовался человек, обладающий досугом, который бы непосредственно этим занимался. Я тогда был секретарем Пановой, хорошо зарабатывал и навещал ее через день. Тамара Юрьевна предложила мне собирать эти деньги и отвозить их Риду. Я, конечно, согласился.

У меня был список из двадцати шести человек. Я принялся за дело. Первое время чувствовал себя неловко. Но большинство участников мероприятия легко и охотно выкладывали свою долю».

Иосиф Бродский выписал Грачеву «Охранную грамоту»: «Риду Иосифовичу Вите (Грачеву) для ограждения его от дурного глаза, людского пустословия, редакторской бесчестности и беспринципности, лживости женской, полицейского произвола и всего прочего, чем богат существующий миропорядок; а паче всего – от всеобщего наглого невежества.

И пусть уразумеет читающий грамоту сию, что обладатель ея нуждается, как никто в Государстве Российском, в теплом крове, сытной пище, в разумной ненавязчивой заботе, в порядочной женщине; и что всяк должен ссужать его бессрочно деньгами, поелику он беден, ссужать и уходить тотчас, дабы не навязывать свое существование и не приковывать к себе внимание. Ибо Рид Вите – лучший литератор российский нашего времени – и временем этим и людьми нашего времени вконец измучен.

Всяк, кто поднимет на обладателя Грамоты этой руку, да будет предан казни и поруганию в этой жизни и проклят в будущей, а добрый – да будет благословен.

С чувством горечи и надежды и безо всякой улыбки писал это в Лето Господне 1967 е раб Божий Иосиф Бродский, поэт».

Охранная грамота не уберегла Грачёва от неприятностей. В 1994 году его похитили, чтобы отнять однокомнатную квартиру. Спасла пресса, предавшая похищение огласке. Бандиты отпустили Грачёва, который все равно ничего не смог бы подписать.

Рид Грачёв умер 1 ноября 2004 года в нищете и забвении.

Я состою
из этого стекла,
из этого же самого железа,
из скрипа
одинокого протеза,
из малых волн
огромного тепла.
И если бы не эти галуны,
не этих светлых пуговок охрана,
ты сам бы вспомнил,
как мы все родны,
родством вины,
родством
открытой раны.
Как перед деревом
виновен стол,
перед горой
железо виновато,
перед осиною
виновен кол,
перед землей
вина солдата.

Мы родственны с тобой.
В морской крови,
в такой же лимфе,
как у насекомых.
Но я храню
молекулы любви.
Молекулы любви
тебе знакомы?
Любовь – это такое вещество,
способное
воспламенять предметы,
любовь – это такое
естество,
оно в тебе,
тебе
понятно это?

Открыть тебе?
Понять тебе –
тебя?
– Открытое
оно пребудет в тайне.
Я тихо сторонюсь
небытия
и в этом поезде
случайно.

Как пуговки твои
в глазах
рябят...
Я в поездах
безмолвствую невнятно.
Что поезда?
Привозят никуда,
увозят
от себя,
тебе
понятно?..