Рюрик Ивнев: песня, что бритва

* * *

Анатолию Мариенгофу

Короткого, горького счастья всплеск,

Скрип эшафота.

Пьяных и жестких глаз воровской блеск.

Запах крови и пота.

Что ж ты не душишь меня,

Медлишь напрасно?

Может быть Судного дня

Ждешь ты, о друг мой несчастный?

Горек и страшен плод

Нашей недолгой любви.

Песня, что бритва. Весь рот

От этих песен в крови.

(апрель 1920)

Чем это интересно

В январе 1919 года Рюрик Ивнев вместе с Сергеем Есениным, Вадимом Шершеневичем, Анатолием Мариенгофом и др. подписал «Декларацию имажинистов». Однако спустя несколько месяцев (15 марта) в газете «Известия ВЦИК» он публикует «Письмо в редакцию», в котором заявляет о своем выходе из «Ордена». Причина сформулирована довольно общо: «полное несогласие с образом действия этой группы». Менее чем через два года – новый поворот на 180 градусов: в открытом письме Есенину и Мариенгофу Ивнев пишет: «Дорогие Сережа и Толя! Причины, заставившие меня уйти от вас в 1919 году, ныне отпали. Я снова с вами». Вновь таинственные «причины»… Известный исследователь русского авангарда А.В. Крусанов выдвигает версию о том, что на первое решение поэта могла повлиять статья «Оглушительное тявканье», в конце которого звучит резкая критика в адрес имажинистов: «Кто поставил паяцев у самой рампы, на авансцене? Долой их! Вон!» Сам Ивнев в мемуарах писал, что был не согласен с тем, что имажинисты критиковали Маяковского, которого поэт уважал и ценил.\

Тем не менее, после возвращение в «Орден», Ивнев активно печатался в имажинистских изданиях. Именно тогда вышел его сборник «Солнце во гробе» (1921), в который включено и стихотворение, посвященное Мариенгофу. В нем можно проследить черты поэтики Мариенгофа: строки разной длины в первой строфе, неравномерность ритма, мотив декапитации («скрип эшафота»), образы, связанные со смертью. Однако нас, прежде всего, интересует последняя строфа, в которой можно усмотреть причины размежевания с имажинистами:

Горек и страшен плод

Нашей недолгой любви.

Песня, что бритва. Весь рот

От этих песен в крови.

Эстетика борьбы, вонзание «занозы образа» не только в читательское сознание, но и в старые идеалы в раннем имажинизме так или иначе предполагала пролитие метафорической крови. «Песни-бритвы», судя по всему, пугали Ивнева: в его поэзии мы не встретим такой ярости, такого напора, каким сопровождалось творчество «левого крыла» имажинистов – Вадима Шершеневича и Анатолия Мариенгофа. Посвящение стихотворения последнему поэту вполне объяснимо: именно Мариенгоф шокировал всех своими строками «Кровью плюем зазорно / Богу в юродивый взор» или «Кричу: «"Мария, Мария, кого вынашивала! – / Пыль бы у ног твоих целовал за аборт!.."» Видимо, после таких песен (вполне имажинистских) – «рот в крови». Не зря в «Выстреле третьем в Мариенгофа» Ивнев акцентирует внимание именно на этой, «кровожадной», стороне творчества поэта: «Но делая "страшные глаза" и говоря "страшные вещи", ты все ж не можешь успокоиться. Тебе хочется "великих потрясений", чтобы все "ахнули"».

Еще одна возможная причина отречения Ивнева от недавно подписанной декларации – слабая вера в имажинизм как «полнокровное» литературное течение. Более тридцати лет спустя поэт напишет о зарождении «Ордена» следующее: «Имажинизм же возник "кабинетным образом" и никакой почвы под собой не имел, кроме желания четырех поэтов [Ивнев включает в это число и себя. – К.Б.] и двух художников заключить между собой союз…» Но можно ли сравнивать одержимость идеей и энтузиазм трех поэтов и холодность (расчет?) Ивнева?

В то же время друзья ценили поэзию Ивнева, при этом отмечая лишь частичные ее пересечения с имажинизмом. Может быть, именно поэтому Валерий Брюсов в статье «Вчера, сегодня и завтра русской поэзии» (1922) удивлялся: «По какому-то недоразумению, в списках имажинистов значится Рюрик Ивнев ("Солнце во гробе", 1921 г.), стоящий на полпути от акмеизма к футуризму». А Вадим Шершеневич в одном из писем поэту замечал: «В имажинизме ты играешь роль блудного сына <...> словно переменчивый как лунный блик. В тебе зажигается религиозное начало имажинизма. Без веры и без религиозного самосознания нет человека. Без религиозного песнопения нет идеи. Душа без тела – вот поэзия имажиниста Рюрика Ивнева...»

Евгений Евтушенко, составляя антологию «Строфы века», включил в нее три стихотворения Ивнева и охарактеризовал его творчество следующим образом: «Примыкал то к эгофутуристам, то к имажинистам, и прожил до глубокой старости, не бросая пера. Наследие его неравноценно, но блёстки поэзии рассыпаны по его слишком, может быть, раздутым книгам. В лучших своих вещах Ивнев преодолевает сладковато-мелодраматическую "романсовость", поднимаясь до высокого романса».

Рюрика Ивнева порой не относят к какому-либо направлению или течению. И действительно, всегда ли так важно строгое следование заповедям футуризма или имажинизма? Возможно, суть поэзии Ивнева удачно подметил все тот же Мариенгоф:

Вы так – на свои стихи похожи, –

Входите в сердце нежной поступью,

Словно во время действия в ложу («Рюрику Ивневу», 1918)

Справка об авторе

Рюрик Ивнев (Михаил Александрович Ковалев) родился 11 [23] февраля 1891 года в Тифлисе. С 1913 года, после окончания Московского университета, обосновывается в Петербурге.

В 1911 году Ивнев решился показать свои стихи и прозу Александру Блоку. Отзыв был неутешительным: «Все это устарело, лучше сказать, было вечно старо и ненужно. Я не советовал бы Вам печататься ни в коем случае…»

Тем не менее в 1913 году Ивнев вместе с Вадимом Шершеневичем, Львом Заком, Сергеем Третьяковым и др. организует поэтическое объединение «Мезонин поэзии», примыкавшее к эгофутуризму. Группа просуществовала недолго и распалась в конце того же года.

В 1918 году Ивнев переехал в Москву. Вместе с Есениным, Мариенгофом и Шершеневичем, с которыми уже был знаком ранее, подписывается под «Декларацией имажинизма» (1919). Шершеневич вспоминает: «С этого дня Ивнев то приходил к имажинистам, то уходил от нас».

После распада имажинизма активно пишет прозу: беллетристику (романная трилогия «Жизнь актрисы»), мемуары («У подножья Мтацминды», «Богема»). Ивневу принадлежат многочисленные стихотворные переводы с кавказских языков; среди самых известных – перевод поэмы Низами «Семь красавиц». При этом поэт не переставал издавать и собственные сборники стихов.

Рюрик Ивнев умер 19 февраля 1981 года, пережив всех друзей по имажинизму.