Рюрик Рок: я лишь отдохнуть хочу

Чтение II-ое

                    А. Ранову.

Каждый расколот.
Пламенем муки объят.
Громом дней молот
бьет в корявый закат.

Гром знаменует:
близок срок, –
всуе волнами бьетесь, всуе –
мир занемог.

Ревут гудки, рокочут:
«Грядет»,
и, дыма ломая порчу, –
«Мы вот», –

мы вот, наготове –
ждем, будет день,
и в липкой горячке нови
не станет совсем деревень,

не прыснет зеленью травка,
ни понюшки цветка, –
вы увидите дым заткал
последней звезды канкан.

Плиты, бетоны,
на углах из синемо сад –
каждый человек утонет
в восторгах Маркиза де Сад.

Но машины в ровном скрежете
точат свои клинки –
будет день и они разрежут
мир, мрущий от тоски,

разорвут на части,
маховик их дифференциалом счислит.
Эй машины у власти!
Эй, грядут машинные мысли!

Да придет царство машины,
и человек с заводом на 24 часа,
землю со скуки сдвинет
и бросит небесным Псам;

и только в пустыне эфира
замается от спичек коробка,
а на ней изреченье Штирнера:
«К черту землю, мы не робкие».

И как отзвук тех далеких былей,
и как запах будущих утех –
взрыв войны и капли крови в пыли,
и парабулы мертвых тел;

стылым грохотом орудий
мира тело хромое орет, –
в распоротые груди
орет орудий рот:

«Ваши пальцы пахнут ладаном,
а в ресницах спит печаль,
ничего теперь не жаль».
никого не надо нам.

Утопия, какую не вымечтал Моррис,
вонзает в мозг насмешку, что кинжал, –
из крови новое Красное море –
– Никого теперь не жаль.

В грохотаньях роковые сцепленья
давят усталых грудь:
позабудь мысли твердой горенье,
позабудь, явись, будь.

Про холод и муки разлуки,
как шаги командора, звучат
их мерные, верные, стуки,
говорит их совиный взгляд

Про любовь, про тоску от Бога,
и про стальную волю,
как бровью вздернул сурово,
и вас не увижу более;

как живу бессмысленной вещью,
как уже ничего не помню, –
но нелепости вижу резче
отмечаю язык их темный:

как в лугах незабудок – небе
луна блином лежит –
Ваших губ петушиный гребень
заставляет нелепо жить, –

гобеленами сумерек просыпаться в постели,
долго кольцами мечты дыма бросать,
покуда, в ненужном теле,
истома заставит встать;

итти смотреть, где куклятся подкрашенные лица,
где кузнечики скрипок, пианино медь.
Думать: «Что делать? Нюхать? Жениться?
Или умереть?»

А в дыму папиросном и в цоканьи стаканов,
встает небоскребом Ваше пушистое Имя,
дни, что в луга незабудок канув,
полосами верст исхлестали своими.

Потом нежданно, негаданно,
бубенцами звеня идей,
эпатировать отрадно
проституток, как малых детей.

Тротуарами, бледными, от разгула, в зари разбеге
вести домой себя, как гид, –
Ваших губ петушиный гребень
заставляет нелепо жить.

И за все эти бесконечные милости:
не любовь и тоску и плен,
Я дарю клочья тихой радости,
перепутья Моих измен.

Но безумствовать заставляет,
что ежели Я не спасусь,
и своим покоем пугает,
на кресте корявый Иисус.

Пройдена не одна дорога
и Я знаю – итти еще,
по которым ходили много,
по которым никто не шел!

Пронесется ангелом серпик,
и зарей размотается ужас кровавый,
в нем, подергивая ляшкой, терпит
одинокой насмешкой Корявый.

А Я, а Я в закатах,
и в страницах желтых книг,
ищу счастья самобранную скатерть,
легкую ношу вериг;

перелистываю осенние книги
разочарованных стариков,
и яснее, яснее N I H I L,
и его совечный закон.

Нет, не умру, неправда. –
Я лишь отдохнуть хочу:
ах, лежать и гнить, отрада
под веселою надписью «Чушь».

Пусть прохожие хохочут яро,
не надо мне вас, Я сам
распнусь в закатних пожарах,
к Его белым прильну ногам.

Оставьте! Не надо!
Не захаркаю кровью высь ту –
Я лишь отдохнуть хочу,
пусть черный могильный выступ,
пусть надпись веселая «Чушь».


(1921)

Чем это интересно

Практически одновременно с поэмой «От Рюрика Рока чтения», куда входит и «Чтение II-ое», «ничевоки»» выпустили что-то вроде манифеста под названием «Собачий ящик» (1921), в котором, помимо всего прочего, провозглашали связь между европейскими дадаистами и российскими «ничевоками».

Считается, что дадаизм возник как реакция на Первую мировую войну, которая в очередной раз подчеркнула бессмысленность человеческого существования.

Лозунг дадаистов: «Дадаисты не представляют собой ничего, ничего, ничего, несомненно, они не достигнут ничего, ничего, ничего».

Основными принципами дада были иррациональность, отрицание признанных канонов и стандартов в искусстве, цинизм, разочарованность, бессистемность, доведение буржуазной поэзии до абсурда.

Такие идеи были близки и молодежи исчезнувшей Российской империи, для которой мировая война не закончилась в 1918 году, а плавно перетекла в гражданскую.

Всем «ничевокам» было чуть за двадцать.

В «Собачем ящике» «ничевоки пишут»: «Фокус современного кризиса явлений мира и мироощущений Ничевоком прояснен: кризис – в нас, в духе нашем. В поэтпроизведениях кризис этот разрешается истончением образа, метра, ритма, инструментовки, концовки. (Единственное пока что жизненное течение в поэзии – имажинизм нами принимается как частичный метод). Истончение сведет искусство на нет, уничтожит его: приведет к ничего и в Ничего. Наша цель: истончение поэтпроизведения во имя Ничего. На словесной канве вышить восприятия тождества и прозрения мира, его образа, цвета, запаха, вкуса и т. д.

Итак, истоки Всего – из Ничего. Отсюда:

- В поэзии ничего нет; только – Ничевоки.
- Жизнь идет к осуществлению наших лозунгов:

Ничего не пишите!
Ничего не читайте!
Ничего не говорите!
Ничего не печатайте!


Но пока жизнь не пришла к полному осуществлению этих лозунгов, существующую поэзию, по мнении "ничевоков", надо было довести до абсурда - с помощью пародии и насмешки над всем и вся.

В программе "ничевоков" было сказано: «Уничтожение предыдущего нам искусства дискредированием его. Средства: пародия, гротекс, парадоксальная композиция».

В стихотворении Рюрика Рока мы и видим все это. Его апокалиптическая картина мира состоит из - в разной степени - «смешных» фрагментов.

Вот цитата из песни Вертинского («Ваши пальцы пахнут ладаном»). Вот появляется Маркиз де Сад, а вот - художник Уильям Моррис, мечтавший о том, чтобы каждый человек жил достойно, труд человека был наполнен смыслом, а сам человек занимался тем трудом, который приносит ему удовольствие (само по себе смешно). На спичечной коробке изречение «апостола эгоизма» Макс Штирнера. В стихотворение можно (при желании) найти и Пушкина («я не умру»), Гиппиус («мы — робкие»), услышать скрипку Маяковского, вопрос от Чернышевского…

Безумствовать автора заставляет мысль «что ежели Я не спасусь». Вероятно, он понимает, что не спасется. Остается лишь признать поражение и отдохнуть:

пусть черный могильный выступ,
пусть надпись веселая «Чушь».


В общем, "ничевоки" - панки начала 20-х. Люди, которые считали, что компанией веселее идти навстречу миру победивших машин. Поэты, написанию стихов, предпочитавшие сочинение эпатажных акций.

Корней Чуковский так описывал компанию: «Помню... появилась целая толпа ничевоков. Мы робко на них взирали. Все они были молоды, странно разодеты, не обращали на хозяев никакого внимания, держали себя с наглостью и развязностью предельной и похожи были на пьяных солдат. Стихов их я не припоминаю, не уверен даже, читали ли они нам свои стихи. Предводительствовал ими некий Рюрик Рок — хорошенький нахальный мальчик с ямочками на щеках, в какой-то пестрой шапочке с кисточкой».

Любопытно, что в стихотворении нет советских реалий, оно все из досоветского прошлого, ну или общеевропейского. Видимо, ничевоки чувствовали, что советские шуток не любят.

Информация об авторе

Рюрик Рок (настоящее имя - Эмиль-Эдуард Максимилианович Геринг) родился 5 октября 1899 года в Варшаве. Вскоре после рождения сына семья перебралась в Ростов-на-Дону.

Семья Герингов была состоятельной: в автобиографии Рюрик Рок пишет о гувернатках и поездках за границу. «В 7-ом и 8-ом классах был футуристом, «носил греческую прическу». После концерта Игоря Северянина в Ростове в 1917 году,  гимназист решил отдаться поэтическому творчеству.

В 1918 году начинающий поэт поступил в Донской университет, но, поссорившись с родителями, убыл в Москву.

Летом 20-го, после прихода большевиков на Дон, Рюрик вернулся в Ростов, где окончательно и сформировал группу ничевоков. В нее вошли местные, а также московские поэты (Мовсес Агабабов, Илья Березарк, Борис Земенков, Сусанна Маар, Елена Николаева, Аэций Ранов, Рюрик Рок, Сергей Садиков, Лазарь Сухаребский, Дэвис Уманский, Владимир Филов, Олег Эрберг). Вскоре группа покинула Ростов и, просуществовав 2 года в столице, распалась.

В 1927-1934  годах Рюрик Рок жил в Германии и Франции, занимался театром. В 1934 году уехал в США, куда в еще 1923 году эмигрировал его младший брат - кинорежиссер Марион Геринг (1901, Ростов-на-Дону – 1977, Нью-Йорк).

В 1934 году в Лос-Анжелесе Эд Геринг открыл Современный театр (Contemporary Theater), созданный в выходцами из Европы и Нью-Йорка. Цель театра — показать рядовым зрителям, как прогрессивная мысль выражается в драматических формах. После закрытия театра Эдвард Геринг открыл недолго просуществовавший Модерн-театр. В этом ему помогали Фриц Ланг, Фрэнсис Ледерер, Франк Капра и Залка Фиртель.

Театральная карьера Рока не заладилась. Тем не менее, он, по всей видимости, материально не бедствовал: в 1962 году он мог позволить себе поездку на лечение в Швейцарию, где и умер 21 ноября 1962 года в возрасте 63 лет от болезни сердца.

На фото кадр из фильма "Acton in Arabia", 1944 год. Предположительно, это и есть Рюрик Рок (Эд Геринг)