Валентин Парнах: «Цимбалят жадные джаз-банды»

               * * *

Дрожь банджо, саксофонов банды.
Корчи. Карамба! Дребезжа,
Цимбалят жадные джаз-банды
Фоножар.
Взвары язвительной известки,
Переменный электрический ток.
Озноб. Отскакивания хлестки.
Негр захватил и поволок
Неведомых молекул бучи,
Нахлобучил
На саксофон свой котелок.
Он превосходно исковеркал
Неслыханный чуб фейерверка.
Освобождение от иг!
Причудливый, веселый негр
Изверг вдруг судороги игр,
Подрагивания новых нег!
Все врозь!
Минута – музыка вся настежь.
Внезапно лопание шин.
Грохнулись оземь части
Звенящих плоскостей машин.
И вдруг – насквозь
Автомобильный рожок
Вытянутый стальной язык. Вой.
Узкий укус. Среди храпа
Я с разможженной головой.
Жести ожог.
Захлопнулся клапан.

(1919)

Чем это интересно

Поэт, музыкант и хореограф Валентин Парнах (1891–1951) познакомился с джазом в Париже. Новая музыка произвела огромное впечатление на сына потомственного почетного гражданина Таганрога. Свой восторг Парнах выразил в стихах. Вероятно, это первое стихотворение на русском языке, в котором появилось слово «джаз». Не «яц», не «джес», а именно «джаз».

Очевидно, что в этом стихотворении Парнах попытался показать (тем, кто не в курсе), как звучит джазовый оркестр: «Корчи. Карамба! Дребезжа, / Цимбалят жадные джаз-банды / Фоножар».

«Когда-то, задолго до появления в Европе джаза, оркестры вызывали во мне верные прозрения не только моей судьбы, но и судьбы нашего века. Гнев, месть, войны, революции были возвещены музыкой... Когда после войны, после четырех лет гробового молчания, в Париже впервые грянул джаз, в негритянском, казалось, небывалом оркестре воскресли древние синкопы. Так в замедленном кино открывается тайное существование насекомых и растений. Первоначальное неистовство фокстротов сменила прекрасная медлительность блюзов. В глубинах саксофона затихают смертельные сожаления. В этой музыке – трудная нежность, наконец спасенная от жестокостей нашей юности. Глухой возглас, зов саксофона – вся меланхолия нашего века, облагороженная этой трубой. Какой матовый, сдержанный звук в этой металлической раковине! Ее стон продлил мое существование... Я погружался не только во мрак инквизиции и звучания слов, но и в недра подводной ночи. Я приоткрывал люки. Мне хотелось назвать все, что я люблю, и все, чего у меня нет. Пронзать, нырять... Изображение моих пыток! Здесь мне уже не больно созерцать мое крушение... Мне сладостно тонуть во тьме подводной ночи...», – писал Парнах.

Неизгладимое впечатление на молодого человека произвел ансамбль Луиса Митчела «Джаз Кингз», который Парнах услышал в июле 1921 года. Поэт решил, что пора сколотить и свою собственную джаз-банду.

2 июня 1922 года Валентин Яковлевич писал Всеволоду Мейерхольду из Парижа: «Многоуважаемый и дорогой Всеволод Эмильевич, хотел бы надеяться, что Вы вспомните, кто я; поэт Парнах, с рыжими волосами, друг М.Ф. Гнесина… Я хочу привезти в Москву инструменты нового негро-американского оркестра. Стоят эти инструменты всего 20 000 германских марок, устройте мне ассигновку для этой цели».

Мейерхольд помог «другу Гнесина». 1 октября 1922 года в Москве состоялся первый в России джазовый концерт, а Валентин Парнах сочинил еще одно «джазовое» стихотворение:

Мы были джаза лишены.
О, гроб! Неистовством дохнули
После кошмарной тишины
Вдруг сотрясенные кастрюли.
Причуды звуковых систем!
На стержне вздрагивали гонги,
Хрипучки взвинчивались, гонки,
Неукрощаемы ничем...
Противозвучий мастера!
В лад музык ерзанья и дерги.
Пружинный зад и плеч игра
В разгаре негритянских оргий.
И, в плечи голову ввинтив,
Прерывно выкинул обратно.
При содроганиях гадюк
Споткнулся, сидя. Острый взвив,
Изогнутою кистью крюк,
Прицел ударного пневманта...

Справка об авторе

Таганрогскую мужскую гимназию Валентин Парнах окончил с золотой медалью и в 1910 году был принят в Санкт-Петербургский университет на юридический факультет. Осуществилась мечта поэта: «Я изнывал в моем городишке: словно магнит, меня притягивал Петербург. Ведь там, казалось мне, расцветало то, что я любил больше всего, – поэзия. Там жил мой любимый поэт – Александр Блок, там, по слухам, известный режиссер ставил странные смелые спектакли».

Петербург принял Парнаха, все получилось, как он хотел: по рекомендации любимого поэта его стихи были опубликованы в журнале Мейерхольда «Любовь к трём апельсинам» (№ 3, 1914).

Первые книги Парнаха вышли в Париже, куда он перебрался в 1915 году. В качестве иллюстраторов выступили Наталья Гончарова, Михаил Ларионов, Пабло Пикассо. В парижский период Парнах активно занимался переводами французской, испанской, немецкой поэзии на русский язык (Бодлер, Верлен, Рембо, Пикабиа, Кокто, Тцара, Арагон, Гёте, Арп, Эрнст).

Известный советский сценарист Евгений Габрилович (пианист в оркестре Парнаха) так описывал поэта: «Друг Аполлинера, Кокто, литератор, интересовавшийся Джойсом. Личность высокообразованная, с огромным вкусом. Он был увлечен послевоенной французской (да и русской тоже) живописью, был большим знатоком ее. Короче, это был пропагандист и поклонник всего, что в начале 20-х было современным и авангардным. Парнах учит фокстроту, кэйк-уоку, шимми, уан-степу молодого Сергея Эйзенштейна и других актеров в студии московского Пролеткульта».

В 1924 году Парнах и его команда играли для делегатов V конгресса Коминтерна. Наряду с боевиками «Japanese Sandman» Ричарда Уайтинга, «Fоr Me And My Gal» Джорджа Мейера, «Chong» Харолда Уикса, популярной песенки «Sunflower» исполнялись фрагменты из музыки Дариуса Мийо к балету Жана Кокто «Бык на крыше».

В 1925 году в Москве вышел первый и единственный сборник стихов Парнаха «Вступление к танцам». Увы, многие в России считали, что джаз – это чуждое России явление. Охладел к джазу и Мейерхольд. Разочарованный приемом Парнах уехал в Париж.

В июне 1931 года поэту пришлось вернулся в СССР: во Франции, по его словам, «было трудно свести концы с концами».

В 1934 году в Союзе вышла книга Парнаха «Испанские и португальские поэты – жертвы инквизиции», в 1949 году – переводы поэта эпохи Возрождения Агриппы д’Обинье.

Валентин Парнах умер 29 января 1951 в Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище.