Юрий Галансков: я, призывающий к правде и бунту

Человеческий манифест

1

Все чаще и чаще в ночной тиши
вдруг начинаю рыдать.
Ведь даже крупицу богатств души
уже невозможно отдать.
И никому не нужно:
В поисках Идиота
так измотаешься за день!
А люди идут, отработав,
туда, где деньги и ****и.
И пусть
сквозь людскую лавину
я пройду непохожий, один,
как будто кусок рубина,
сверкающий между льдин.
Не-бо!
Хочу сиять я;
ночью мне разреши
на бархате черного платья
рассыпать алмазы души.

2

Министрам, вождям и газетам – не верьте!
Вставайте, лежащие ниц!
Видите, шарики атомной смерти
у Мира в могилах глазниц.
Вставайте!
Вставайте!
Вставайте!
О, алая кровь бунтарства!
Идите и доломайте
гнилую тюрьму государства!
Идите по трупам пугливых
тащить для голодных людей
черные бомбы, как сливы,
на блюдища площадей.

3

Где они –
те, кто нужны,
чтобы горло пушек зажать,
чтобы вырезать язвы войны
священным ножом мятежа?
Где они?
Где они?
Где они?
Или их вовсе нет? –
Вон у станков их тени
прикованы горстью монет.

4

Человек исчез,
ничтожный, как муха,
он еле шевелится в строчках книг.
Выйду на площадь и городу в ухо
Втисну отчаянья крик!
А потом, пистолет достав,
прижму его крепко к виску...
Не дам никому растоптать
души белоснежный лоскут.
Люди,
уйдите, не надо...
Бросьте меня утешать.
Все равно среди вашего ада
мне уже нечем дышать!
Приветствуйте подлость и голод!
А я, поваленный наземь,
плюю в ваш железный город,
набитый деньгами и грязью.

5

Небо!
Не знаю, что делаю...
Мне бы карающий нож!
Видишь, как кто-то на белое
выплеснул черную ложь.
Видишь, как вечера тьма
жует окровавленный стяг...
И жизнь страшна, как тюрьма,
воздвигнутая на костях!
Падаю!
Падаю!
Падаю!
Вам оставляю лысеть.
Не стану питаться падалью –
как все.
Не стану кишкам на потребу
плоды на могилах срезать.
Не нужно мне вашего хлеба,
замешенного на слезах.
И падаю, и взлетаю
в полубреду,
в полусне.
И чувствую, как расцветает
человеческое
во мне.

6

Привыкли видеть,
расхаживая
вдоль улиц в свободный час,
лица, жизнью изгаженные,
такие же, как и у вас.
И вдруг –
словно грома раскаты
и словно явление Миру Христа,
восстала
растоптанная и распятая
Человеческая Красота!
Это – я,
призывающий к правде и бунту,
не желающий больше служить,
рву ваши черные путы,
сотканные из лжи!
Это – я!
законом закованный,
кричу Человеческий Манифест,
и пусть мне ворон выклевывает
на мраморе тела
крест.

(1960)

Чем это интересно

29 июля 1958 года в Москве открыли памятник Маяковскому. На открытии известные поэты читали стихи поэта. Когда официальная часть закончилась, к микрофону вышел неизвестный человек из публики и тоже стал читать Маяковского. Людям понравилось, и к микрофону выстроилась очередь. В итоге договорились собираться и читать стихи – уже не только Маяковского, но и свои собственные, а также забытых или мало печатающихся поэтов (Пастернака, Цветаевой, Гумилева, Кедрина и других).

Участнице тех поэтических вечеров Людмиле Поликовской Галансков (в 1960 году ему исполнился 21 год) запомнился таким:

«Высокий, худощавый брюнет, с порывистыми движениями и глазами библейского пророка. Когда он поднимался на постамент, площадь — свидетельствую — замирала. Не потому, что стихи были гениальны — потому, что это были именно те — дерзкие — слова, которых ждала, с которыми была заодно молодая, не желающая повторять ошибки отцов аудитория. "Человеческий манифест" Юрия Галанскова был знаменем и паролем "Маяковки"».

Кстати, в этом яростном, написанном под влиянием Маяковского стихотворении нет ничего антисоветского: оно направлено против сложившейся во всем мире системы управления. Там есть и слова о нависшей над всем человечеством угрозе ядерной войны. И надо понимать, что Галанскову – 21 год. И он – из породы неравнодушных людей.

«Литературные вечера» в конце концов надоели властям, начались массовые избиения чтецов по дороге домой. К борьбе с поэтами и их слушателями привлекли комсомольские отряды, в том числе молодых рабочих.

Как вспоминала поэтесса Алена Басилова, когда Галанскова несколько раз ударили, она не выдержала и бросилась выяснять отношения с комсомольцами. «Как они смеют бить поэта! Разговаривать со мной не стали, скрутили руки и мне и запихнули меня в ту же машину, в которую только что бросили Галанскова. Привезли нас в какой-то штаб оперативного отряда. И тут, на моих глазах Юру стали избивать. Зверски. Били головой о стену, ногами в живот, приговаривая: "Будешь писать стихи?" И он каждый раз отвечал: "Буду!"».

В годовщину смерти Маяковского 14 апреля 1961 года произошла массовая драка между дружинниками и рабочими с одной стороны, поэтами и художниками – с другой. С обеих сторон было тяжело избито до 50 человек.

С чтениями было покончено, трое самых активных организаторов (И. Бокштейн, Э. Кузнецов и В. Осипов) получили по 5–7 лет лагерей за антисоветскую пропаганду. Владимира Буковского объявили сумасшедшим и отправили в спецбольницу. Галанскова как-то упустили из виду.

Стихотворение «Человеческий манифест» вошло в самиздатовский сборник «Феникс» (1961, №1, 200 страниц). Галансков был одним из редакторов и составителей этого сборника.

Второй номер «Феникса» (или «Феникс-66») Галансков издал самостоятельно, и в нём была опубликована его статья «Организационные проблемы движения за полное и всеобщее разоружение и мир во всем мире».

Справка об авторе

Юрий Тимофеевич Галансков родился 19 июня 1939 года в Москве в рабочей семье. В 1960 году поступил на заочное отделение исторического факультета МГУ, был исключён после второго семестра. В 1965-м поступил на вечернее отделение факультета государственного делопроизводства Московского государственного историко-архивного института.

Галанскова арестовали 19 января 1967 года. Четырех москвичей – активистов самиздата – обвинили в антисоветской агитации и пропаганде. Центральным пунктом обвинения стали составление и публикация за границей сборника под названием «Белая книга» по делу писателей Андрея Синявского и Юлия Даниэля. Руководитель группы, Александр Гинзбург, был приговорен к пяти годам лишения свободы. Юрию Галанскову инкриминировалась помощь Гинзбургу в подготовке «Белой книги» и составлении второго тома альманаха «Феникс» («Феникс-66»); в итоге – 7 лет лишения свободы. Алексея Добровольского (автора одного из текстов альманаха) приговорили  к двум годам, машинистку  Веру Лашкову – к году.

4 ноября 1972 года Юрий Галансков умер в лагерной больнице в Мордовии от заражения крови после операции.