Четыре поэта из новых журналов

О «Пролиткульте»

10 сентября вышел первый номер журнала «Пролиткульт», созданного на базе одноимённой программы на Литературном радио при поддержке СПР. Главным редактором журнала стала поэтесса Мария Затонская, редактор поэтического отдела радио «Пролиткульт». В поэтическом отделе первого номера представлены подборки стихов Антона Васецкого и Михаила Рантовича.

Смех на грани отчаяния

Подборка Васецкого называется «Не бросай меня здесь», и стихи в ней сосредоточены на образе маленького человека. В его современном понимании, конечно. Это стихи о московском прохожем, о пассажире поезда, о разочарованном и покинутом ребёнке – в общем, практически о каждом. О том сером человеке, которым мы все становимся, стоя с утра на эскалаторе в переполненном метро. Горькая ирония на грани эпатажа придаёт стихам дополнительной трагичности: например, когда лирический герой хочет стать трактором и воссоединиться с поливальной машиной. Уходящая от сына мать, разочаровавший его отец, умершие школьные друзья, так и не оправдавшиеся надежды, первые признаки старения, может, кризис среднего возраста – всё это темы для осмысления, для попытки «держать хорошую мину» не просто при плохой, но и при очень грустной игре. Это жизнь и судьба, это действительность, похожая на шутку больше, чем сама шутка. Опорным для подборки я бы назвала верлибр «Монтаж всё исправит», в котором жизнь действительно становится монтажёром, бесстрастно удаляя объекты из ленты памяти и бытия:

«Монтаж все исправит», –
подумал я,
импортируя ролик
в видеоредактор.

Глоторуков оказался
очень удобным объектом
для удаления.
Не лез в кадр,
говорил только во время пауз
и даже смеяться умудрялся без ущерба
для общей аудиодорожки.
Как будто заранее знал,
что его вырежут.

Я был так доволен результатом,
что сбросил смонтированное видео
Вове со словами:
«Выпилил Глоторукова к черту».

В ответ Вова сообщил мне, что в среду
глоторуковские родственники
приглашают нас на поминки.

Существование некстати

Подборка стихов Михаила Рантовича «Страдать, как человек» – это напряжённый монолог, пытающийся стать диалогом. Лирический герой пробует заговорить с собственной душой, с окружающей природой, со временем, со вселенной, с Богом – и нигде не встречает ответа. Его нервный и неровный (как в семантическом, так и в метрическом плане) голос звучит в тишине, оттого он ещё больше чувствует свою не исключительность, но исключённость из бытия. Он «выколотая точка», он созерцает окружающие его процессы и осмысляет их как не относящиеся к нему. «Я чувствую и счастье, и вину» – говорит герой, чувствуя себя несвободным духом и слабым телом, но при этом благодарным за жизнь. Пусть даже и сопряжённую с бесконечной болью. Так могла бы звучать жизнь единственного человека на земле, нелепая и священная одновременно:

Хоть я существую опять,
но, видимо, это некстати:
себя не могу я собрать,
как трудную ртуть благодати.

В безбожной, большой тишине
мне дышится больно и ровно,
и молятся молча во мне
молекулы все поголовно.

О «Сверхновом Карфагене»

15 сентября начал своё существование «Сверхновый Карфаген» – город и журнал, его основателями стали Михаил Бордуновский и Софья Суркова. В анонсе журнала сказано, что его деятельность посвящена изучению пространства, открытию новых земель. А о том, по каким принципам создатели мыслят о пространстве, можно почитать в первом манифесте «Сверхнового Карфагена». Ландшафтные тексты представлены в поэтическом отделе уже сейчас: это поэма Михаила Бордуновского «Офир, Фарсис» и подборка Шамшада Абдуллаева «Простор для одного».

Урбанизм и бессмертие

Поэма Михаила Бордуновского «Офир, Фарсис» – о двух бессмертных городах, Офире и Фарсисе. Их существование реально и одновременно зыбко, как лунные тени, поэтому они бессмертны как идея. Эту поэму можно назвать написанной в стилистике ориентализма: с выраженной дихотомией «Восток – Запад», с эстетизацией Востока, с поиском вдохновения в путешествиях не только в пространстве, но и во времени. Эстетика поэмы, её внутренняя образность эклектична. Она сочетает в себе элементы современности наряду с античным азианизмом и стремлением Нового времени к диалогу культур. Жизнь Офира и Фарсиса становится магической в том числе за счёт идентификации восточного как таинственного, иного. При этом элемент цивилизационный, западный срощен с магическим, что создаёт атмосферу, подобную, может быть, прозе Франсуа Ожьераса. 

Кажется, что Офир и Фарсис находятся где-то неподалёку от Карфагена – не исторического, конечно, а Сверхнового, нетленного. Вся поэма посвящена разрушению городов, превращению одного города в другой. Сначала на Луне были лишь тени животных, а в конце поэмы города появляются и там. Офир и Фарсис – это символы пространства вне его исторического бытования, это всё и ничто одновременно, это все культуры. Вот как начинается поэма о единственных негибнущих городах:

Из Офира известия, из Фарсиса,
где воздух скоблит себя до прозрачности – к смерти,
скоро к смерти себя пришпилит булавкой:
Анемия, достопочтенный фрегат, в этих ветвях,
и фрукты пьют друг у друга соки.
 
Из Офира известия, из Фарсиса,
где ночная зелень зрачков, эвкалипты,
кедры. Олив огромное тление. Но ничего не гибнет.

А на Луне ходят Смотрители Колесниц,
мулы покрыты эмалью, и мотоциклы,
и вырыты могилы людям и их городам.

Техника продолженного взгляда

Подборка стихов Шамшада Абдуллаева «Простор для одного» – это то, с чем можно ассоциировать понятие «ландшафтный текст». Бессубъектность позволяет сузить обычно занимаемое фигурой лирического героя пространство до точки и осмотреть всё, что оказалось вокруг неё. Каждое стихотворение подборки – мельчайшая фиксация пейзажа, каждого его неуловимого жеста. Однако это не описание статичного мира, а особое мастерство взгляда: взгляда, который продолжается и в пространстве, и во времени. Этот долгий взгляд проникает в историю вещи и природу касания. Во всю глубину человеческих чувств и намерений, если объектом рассмотрения оказался человек. Наблюдение лишено оценочности субъекта, оно отчуждено от процессов, протекающих вокруг, и тем самым внедрено в мир ещё больше. Ведь кто заметит путь точки, кому хватит внимания? Это точка окажется способна проникнуть всюду и, двигаясь, всё равно создать будто бы статичную картину. Как в стихотворении «Далёкий юг», где зрение фиксирует не ощущения смотрящего (смотрящего-человека не существует), а ощущения реципиента увиденной картины:

В глубине жаркого воздуха виден
чей-то плавный жест, и рядом
оспаривает его явность
колыхание ладоневидной паутины в мшистом углу,
в узкой дельте сдвоенных дувалов.
Забытый запах бензина. Бурьян,
занесенный свежей пылью под сенью
не-девушек в цвету. Лишь с одним
поворотом весь аккуратный, пеший путь
ведет прямо в тупик
между полынных зарослей. Там же
мешкает все время
неподвижный выводок плитчатых кизяков
у глиняного барьера в зените зноя,
в сиесту, хватающую тебя
всегда внезапно за горло.