Сквозь внутренний трепет

Среди укропа я увидел фиолетовый цветок, я пошел за камерой, чтобы сфотографировать. Но у меня не получалось передать то, что я вижу. На дисплее он становился просто цветочком в зелени. Увидев такой снимок, я бы подумал: ясно, — и пролистнул бы дальше. Но цветок разговаривал со мной своей неприметностью, нежностью, сплошными лепестками, похожими на маленький граммофон, внутри которого, может быть, пташка играла мне Моцарта. Когда я фотографирую небо — оно тоже непохоже на то, которое я вижу и переживаю. Я думаю, может быть, это не настолько красиво сейчас, если оно на телефоне не получается? А красоту хочется пережить, она больше, чем то, что я вижу, она сразу охватывает всего меня, — как это произнести хотя бы себе?

Я выбираю поэзию, чтобы вобрать в себя пространство непередаваемого. И в этом ее роль для меня. Поэзия будит восприятие, ее мир продолжает во мне расти. Про небо я записал как смог: из-за темной тучи скоро проступало солнце. Туча была плоской, тяжелой и чугунной, а солнце давило на нее будто нависая грудью, выпыхивая из её краев громким светом. Кажется, туча вот-вот рухнет. Рассказывая это, я вступаю с событием в контакт, я неравнодушен и жив, я в смятении, я чувствую в себе неопределенный вопрос, который продолжается вниманием к миру. Однажды я увидел радугу на вжатой травке дороги в поле, — такое может быть? Я всматривался: не было капель и росы, была только зеленая сухая трава в разных оттенках и радуга в ней. Сегодня я увидел ее снова на случайном кусте — тоже сухом. Природа дышит чудом, которого всегда достаточно.

Напитываясь поэзией природы, я выравниваю свой внутренний мир: явления, которые вызывали раздражение — вызывают интерес: теперь их можно пережить с точки зрения красоты. Боль и другие неприятные чувства, проходя через творческий поток, высвобождаются и становятся моими плодами: будь то зарисовка в дневнике, письмо другу или мотив песни, который я забуду через полчаса.

Озарение поэзией является через дыхание души — учащенное, размеренное, порывистое и робкое. Поэзия пробуждает внимание. Направляя его в произведения авторов, я слышу, как дрожит их «душевное стекло», и отпускаю свои чувства в их пространство. Направляя внимание в свое творение, я прорастаю в нем. Словами я протягиваю руку к любым символам, которые только подсказывает чутье. Поэзия становится другом, матерью и отцом, которые меня слушают.

Иногда кажется, что для другого человека ее не существует, но на уровне эмоций человек уже спонтанный поэт. Я сидел в комнате дачного домика в носках и укрыв ноги курткой. Был тот же день едва рухнувшей тучи: холодно, светло и пасмурно. И вдруг мне показалось, что зажглась лампа, — резкий свет срезался в угол окна, не лучами, а плотным шаром. Обычно я записываю такие наблюдения, но тогда решил, что преувеличиваю. И вдруг бабушка проходит мимо и спрашивает: «и тут свет горит что ль?» — я показываю на окно. — «Или это от солнца? … О! Я думала: и тут свет включен» — так я определил границу поэзии, рожденной и мной, и бабушкой. Поэзия выпрыгнула как мальчишка, который прятался в кустах и вдруг воскликнул: так вот же я!

Даже в пагубных привычках поэзия продолжает свою жизнь как способ замедлить время. Она становится участником места, где чуточку спокойнее: будь то клуб дыма, которому поверено смутное чувство, или напиток, согреваемый ладонью. Человек не может без поэзии. Даже не признавая её, он находится внутри поэтического куба, который за ним наблюдает. В увлеченном рассказе огоньки поэзии зажигаются ненарочно, — как будто рукой задели выключатель.

Суженная лексика эпитетов, которые быстро передают впечатление о чем-либо — это тоже упрощенная поэзия: например, выражение «огонь!» — как более яркий синоним слова «круто», или в мои школьные годы говорили так: «кул», «атас», «тащусь». На потребность выразить себя возникает слово, звучащее свежо, и его берут в оборот, пока оно не износится.

Клички — это тоже поэзия. Для учителей я — Саша Безруков, а на футбольном поле — «Онопко», или «Эй! На сеновале!» — по разному стечению ассоциаций. В этих словах сняты сливки с моего поведения, которое парни по футболу заметили. Они тоже вот такие случайные авторы поэзии.

Я пошел на прогулку с задачей заметить признаки поэзии на улицах. Я увидел их повсюду: надписи и принты на майках и стеклах машин, татуировки и песня в парке — все это так или иначе помогает человеку пережить себя для себя. Ту поэзию, которая была и остается в великих книгах, кажется, разнесло и ускорило какими-то пятнами, едва узнаваемыми оттенками, потому что главенство внимания сейчас за экраном телефона. По сравнению с ним, где картинка является в готовом виде, — непонятно, как воспринимать красоту художественной формы.

Роль поэзии была и остается в самовыражении. Без понимания, какой я, тяжело дышать. И тут человек сталкивается с тупиком. Фраза «лучше один раз увидеть» в фактическом применении выглядит так, что мы переживаем событие через камеру телефона, чтобы показать это другим и посмотреть самим. Но фотографии пересыпаются за края, и возникает вопрос — что мы видим? Телефон присутствует в событии почти на равных правах с обладателем. Он напоминает электронного ребенка, который просит кормежки его использованием. Роль поэзии потенциальная — вернуть нас к восторгу, который загрузится не в экраны телефонов, а в нас.

Роль поэта — как и любого человека, — быть честным к себе, высвобождать творческую силу. Поэт — проводник к переживаниям; он показывает, что привычное, даже что-то оставленное, способно озарить восприятие. Такие моменты становятся не просто точками на карте жизни, —«мы были здесь, там и там», — они рисуют на ней узоры, жизнь украшается глубокими состояниями. Читая поэзию, у человека зарождается другая норма определений того, что он переживает. Чувства становится интересно замечать, пробовать их выражать, самому создавая образы, — сначала подражая, а потом находя и свои способы.

Интересно ли участвовать в поэтическом опыте? Однажды я предложил своему племяннику что-нибудь сочинить. Ему было 5 лет, и, разумеется, он делает только то, что ему интересно здесь и сейчас. «Ты говори, что угодно, — я буду записывать, а потом мы это прочитаем, и нам будет весело» — объяснил я. Он начал, — я подхватывал и добавлял вторую строку, и наоборот. Я читаю это сейчас, и прохладные угольки нежно щекочут мою спину. В этом тексте живет его чувство. Создать мир слов ему было так же интересно, как и забивать с дедушкой гвозди или поливать малину. Ребенок увидел, что листок на его глазах заполняется прогулкой по языку, и это хранится в виде еще не до конца известных ему символов. И еще он помог мне самому почувствовать, что поэзия жива, — я пустил к нему свой импульс, а он ответил сполна. Радость совместного творчества особенна. Когда один затухает, другой поднимается.

Доверять возможности поэтического опыта – авторского или читательского, – еще не значит пользоваться им. Я часто чувствую, что рука не дотягивается до книги, а прогулка по улице как будто не замечает меня: люди, дома, машины и деревья – заняты, но как будто растеряны, – их роли выбраны, но не одухотворены. Вчера был такой момент. «Что происходит? Почему я замер?» Я опускаю взгляд на газон, где шепчет солнце, и голубок ныряет головой среди травинок – наверное, за семечкой. Я не вглядывался, но этот островок жизни будто укрыл меня своими ладонями и стал отогревать. Я шел, все еще не понимая, что со мной, но пространство стало оживать: вдруг парня на лавочке остановки будто сдуло ветром на край, — это он подвинулся для женщины, упершись на носки и не поднимая тела. Идя вдоль выхлопов дороги, я свернул на параллельную дорожку парка, чтобы до светофора пройти среди деревьев. Я утолительно вдохнул, чувствуя, как этот воздух питает и всегда ждет меня. Я увидел бегающих студентов на физкультуре и ввернулся в их поток, чтобы они пробежали сквозь меня, – возможно, я уловил, что такое сердечное биение десятка молодых ребят, – оно пронеслось колебанием, шорканьем и молчанием заданной цели. Жизнь объяла и успокоила, она не останавливается, она всегда готов помочь мне пережить красоту. Благодарю за это поэзию!